Страница 131 из 170
Грант слегка побил босой ступней по свежему мясу акулы.
— Сколько она продержится? Я имею в виду, когда она начнет гнить? Понимаешь, мне бы хотелось, чтобы она довисела до завтра и чтобы ее Дуг увидел.
— О, она продержится дольше, — ответил Джим, — провисит четыре-пять дней. Так что ее увидят все жители отеля. Это хорошая реклама.
— Интересно, что подумает наш друг кинозвезда? — спросил Грант.
— Не знаю, — сухо ответил Джим. — И мне наплевать. Но я скажу ему, где мы ее убили.
Джим был прав: когда акулу повесили на пляже у отеля, то вырезанной пасти не было заметно, и вид был прекрасный, когда Грант, ростом пять футов девять дюймов, позировал у почти девятифутовой акулы. Рене с гордостью взял пасть акулы, положил на стойку бара и показывал ее всем, и туристам, и местным, кто заходил в бар. Но если Грант думал, что его мужской подвиг заставит жену вернуться к своим обязанностям любить и повиноваться, то он ошибся. Она вполне повиновалась (и делала это и до охоты на акулы), хотя и не очень охотно. Но любить — нет, сказала она. На самом деле Грант не очень на это и рассчитывал. Он хотел показать ей акулу главным образом потому, что хотел показать, что ему плевать на то, что она думает. Он принял решение и не собирался отступать. Он был уверен, что ей не понравится его желание убить акулу. И, конечно, ни он, ни Джим не сказали ей, что выходили в море с определенной целью. После ссоры, а может, как раз благодаря ей, он открыл в себе новое важное качество — твердость, почти беспечность. Он уже не был столь осторожен или сверхосторожен. Он стал тверже, опаснее, потому что ему просто было наплевать.
— Чувствуешь себя мужчиной, правда? — спросил Джим Гройнтон, когда они стояли и смотрели на висящую акулу. — Знаешь, ты мой наилучший ученик. Наилучший.
— Ну, скажем, чувствуешь себя большим мальчиком, — осторожно ответил Грант. — А я такой, да?
Это новое качество проявилось не только в охоте на акулу. В тот же день, когда делать было нечего, Джим поднял якорь и вывез их на глубоководье. Он действовал, будто неожиданно принял серьезное и важное решение.
— Я хочу показать Рону кое-что, что я немногим показываю, — объяснил он Бену и Лаки. — Это какое-то мое суеверие, какая-то мания. Вы, Бен, если хотите, тоже можете посмотреть на это с поверхности. Мне все равно. Но Рон готов. Я надеюсь, что этот старый негодяй будет на месте, вот и все, — сказал он и переложил ногой руль, направляя судно на юг, вдоль побережья. Проверяя себя по побережью, он наконец выключил двигатели и бросил якорь.
— Глубина здесь семьдесят пять—восемьдесят пять футов. Здесь много больших окуней, и парочку мы убьем. На дне.
— Ты надо мной подшучиваешь, — сказал Грант, ощущая, что на лице у него отразилось удовольствие. И он подумал: а почему бы и нет?
— Нет, не шучу, — ответил Джим. — Восемьдесят футов у тебя получится. И всегда будет получаться. На самом деле, ты можешь нырнуть и на сто, если захочешь. Раз ты можешь семьдесят, то лишние двадцать-тридцать футов — это чепуха. Сам увидишь.
— О'кей. Попробуем, — сказал Грант и ухмыльнулся.
— Но я хочу показать еще кое-что, — ответил ухмылкой Джим. — Если он здесь. Кстати, чтобы ты знал, я никого не привожу сюда, пока не увижу, что он может — и хочет — нырнуть на столько. И с тех пор, как я в Кингстоне, я привозил сюда только четверых. Один — это парень из Нью-Йорка, о котором я рассказывал, что он охотится на акул. Другой — тот, которого я возил с женой на Морант-Кис. Она не очень-то ныряла, но я и ее сюда привозил, как Бена, потому что онмог. Всего четверо.
— Считаю это большим комплиментом, — тихо откликнулся Грант.
Лаки, выслушав все это, не произнесла ни слова.
— Ну, пошли в воду, — сказал Джим.
— А что мы увидим? — спросил Грант.
— Подожди, — ответил Джим. — Если не увидим, я тебе все расскажу. А увидим — мне нечего будет рассказывать.
Гранту кораллы на дне показались очень далекими. Структура дна на такой глубине выглядела совсем другой, это он сразу заметил. Он привык к буйным зарослям кораллов на мелководье у побережья, а здесь кораллы были чахлыми, на скалах виднелись лишь отдельные маленькие группки. Вместо узких песчаных каналов между скалами и холмами он увидел широкие полосы чистого песка, тянущиеся во всех направлениях. То там, то здесь у дна в такт движениям воды покачивались разные водоросли. Возникало ощущение леденящего одиночества. Зеленое, бледно-зеленое одиночество. У чахлых кораллов плавало всего несколько рыб.
Джим показал на них, и они поплыли на юг, параллельно далекому берегу. Менее чем через пять минут они заметили на дне больших окуней. Грант не мог точно определить их размеров, поскольку в глубокой воде потерял ощущение масштаба. Как бы там ни было, Джим показал на них и толкнул Гранта. Грант кивнул, поправил трубку, плотнее сжал зубами нагубник и начал гипервентиляцию. Он был убежден, что не сможет достичь дна, но хотел подойти к нему, как можно ближе. Вся проблема в том, что ты всегда должен очень долго плыть наверх.
И как раз в этот момент, на самом пределе видимости, Грант увидел нечто движущееся. Внимательно всмотревшись, он понял, что это рыба, самая большая рыба, какую он видел в жизни. Вдвое больше того окуня, которого они взяли с Джимом. Мигнув, он потерял ее в зеленом тумане. Но он успел показать на нее Джиму и Бену. Джим медленно и торжественно кивнул в ответ, и показал, что они продолжают плыть. Проплыв еще несколько ярдов, он снова засек большую рыбу. Отчетливо различались крутолобая голова и черное пятно на спине размером с человеческую голову. Как будто наблюдая за ними, огромная рыба плыла в отдалении с такой же скоростью, что и они, и оставалась на границе видимости. Через пару минут Джим двинулся к Гранту и полого нырнул, резко двигая ногами и вытянув руку с ружьем вдоль тела. Грант и Бен пошли за ним. В итоге они чуть приблизились к рыбе. Грант хорошо ее рассмотрел, но потом рыба увеличила скорость, отошла на границу видимости и там снова замедлила движение. Всплыв, они еще около четырех минут шли за ней, потом Джим высунул голову на поверхность.
— Видел? — крикнул он, вытаскивая трубку.
— Да, черт подери! — сказал Грант. — Ничего подобного не видел!
— Знаешь, что это? — спросил Джим.
— Похож на лютиануса. Красного лютиануса. Но...
— Это красный лютианус, — ухмыльнулся Джим и кивнул.
— Но лютианусы не бывают такими большими.
— Ошибаешься, — ответил Джим. — А этот? Ты видел, Бен?
— М-да, — ответил Бен. — Глазам не веришь.
— Давай возьмем его, — предложил Грант.
— Ближе, чем мы были, к нему нельзя подойти, — ответил Джим. — Видел, как он остановился, чтобы нас подождать, когда оторвался? Он всегда идет на таком расстоянии. Пока не устает и не решает уйти. Я три года пытался застрелить его. Может, именно потому он прожил столько, что смог вырасти до таких размеров.
— Лютианусы такими не бывают, — снова сказал Грант.
— Но онесть, — возразил Джим. — Ребята, вы, наверное, среди всего лишь шестерых, кто видел его. Здесь никто не ныряет.
— Ты не пытался взять его обычным снаряжением? — спросил Грант. — Крючком?
— Нет, — ответил Джим. — Местные пытались, но никому не удалось взять его на крючок, Но если я не могу застрелить, то не буду и стараться. — Он дважды перевернулся в воде, как бы освобождаясь. — Ладно, пошли. Возьмем то, что сможем.Что ж, Рон, песня на ужин у тебя теперь есть, — ухмыльнулся он.
— А он вырос с тех пор, как ты его впервые увидел? — спросил Грант.
— Не заметил. Черт, что можно сказать о такойбольшой рыбе?
Погружение на этот раз произвело странное впечатление. Больших окуней на дне вполне хватало. Грант выбрал самого крупного из трех, стоявших рядом. Потом он начал гипервентиляцию. Нырнув, он ощутил, что пребывает в вечности, но почему-то не взбунтовался, а ощутил любопытное и воинственное возбуждение, а не нервозность. Он отметил, что диафрагма один раз непроизвольно дернулась еще до того, как он достиг дна. И конечно, рыба, когда он приближался, становилась все больше и больше. По каким-то непонятным мотивам Грант ощущал себя гораздо свободнее, чем всегда, физически свободнее, чем он был во всей своей жизни. Казалось, будто все время мира в его распоряжении. Каждая клеточка пела, и он пировал, медленно, лениво перебирая ногами в ластах. В какой-то момент он пересек ощутимую границу между слоями теплой и холодной воды. И вот он внизу. Рыба смотрела на него и, наконец, развернулась, чтобы убежать, но поздно. Грант чуть развернулся и выстрелил точно в спину позади плавников.