Страница 128 из 170
Грант перестал думать об этом, встал и нырнул в бассейн. Когда он под водой проплыл его, то вынырнул в глубоком конце и повис на кромке. Тут же к нему подплыл Джим Гройнтон.
— У меня прекрасные новости для тебя, — ухмыльнулся ныряльщик.
— Что за хреновина это может быть? — раздраженно спросил Грант.
— Эй! Эй! В чем дело? — мягко улыбнулся Джим.
— Прости, Джим, — ответил Грант и ухмыльнулся. — Сейчас у меня есть о чем подумать.
— Может, я чем-то могу помочь?
Грант уставился на него.
— Ха! — взорвался он. — Вряд ли! Так что у тебя за новости?
— Мой клиент и наш общий друг, актер, сегодня меня бросил, — улыбнулся Джим. — Так что после обеда судно свободно.
— Что случилось?
На лице у Джима появилась обычная медленная улыбка, которая иногда выглядела улыбкой превосходства.
— Вчера я взял его на новое место, неподалеку от Морант-Бей. И мы увидели акул.
— Да ну! Сколько их было?
— Всего две-три. И они держались на границе видимости. Там они всегда болтаются. Ну, наш друг и показал мне на них после погружения. Наверное, он подумал, что я их не вижу. Я же решил, что он хочет убить одну из них, и спросил его, хотя и не мог обещать, что мы сумеем к ним приблизиться. Он категорически отказался. А через пару погружений он сказал, что устал. Сегодня он мне заявил, что решил пока не выходить в море, жена жалуется и просит поездить с ней по острову. Утром они взяли машину и уехали в Очо-Риос, — Джим раскрыл рот и бесшумно рассмеялся, сузив белые глаза, и на какое-то мгновение он разонравился Гранту. — Думаю, я его потерял, как ты считаешь?
— Наверно, — ответил Грант. — Большие были акулы?
Он оперся спиной о край бассейна и, закинув руки за голову, медленно бил ногами.
— Точно не могу сказать. Они всегда держатся в отдалении. Но обычно они там от пяти до десяти футов.
— Это там, куда ты нас возил? — спросил Грант.
— Нет, ближе. И мельче. Коралловое дно, глубина сорок-пятьдесят пять футов. Так что он мог бы это сделать, если бы решился. — Он снова бесшумно рассмеялся. — Так что старик Джим и его катамаран снова свободны.
— Нужно подумать, — сказал Грант. — Заходи к нам выпить перед обедом и поговорим с Лаки.
— О'кей, — приветливо согласился Джим.
Грант еще несколько секунд повисел на краю бассейна, но Джим не уплывал.
— Я тебя не понимаю, — наконец сказал Грант.
— Что? — откликнулся Джим. — Почему?
— Ты же сам должен был знать, что он сделает то, что сделал. При его характере и довольно средних способностях ныряльщика он ведь это делает для показухи, как ты сам говорил, так что он не мог иначе отреагировать на акул. И ты везешь его туда, где точно знаешь, они есть.
Джим ухмыльнулся:
— Ты, черт подери, соображаешь.
— Не знаю. Может быть. Я просто не понимаю. Не только всего этого, но и того, что ты предложил ему убить акулу, когда он тебе на них показал. Ты же должен был знать, что этого не будет. И в итоге это стоило тебе двухнедельной работы, двухнедельного дохода, да еще в двойном размере, по сравнению со мной, как ты говорил, и ради чего все это? Что ты выиграл?
Ухмылка на лице Джима окаменела, но лишь на мгновение. Он, как никогда, был похож на ирландца-полицейского.
— Ты действительно соображаешь, — ухмыльнулся он.
— Нет, я просто не понимаю, что ты выиграл.Кроме того, предполагается, что ты профессионал. А это значит: заботишься о клиентах — любых клиентах, — чтобы с ними ничего не случилось, чтобы они не оказывались в опасных ситуациях.
— Он не был в опасной ситуации. Я знал, что акулы не подойдут.
— Но онне знал. Твой кодекс профессионала требует, чтобы клиенты не ощущали опасности и затруднений. Ты должен учить их, но не пугать. Я не понимаю, что ты выиграл, из-за чего стоило потерять деньги и нарушить «кодекс».
— Он мне не нравится, — ответил Джим.
— Почему же ты ему не сказал об этом? И не прекратил все это дерьмо?
— Нельзя сказать покупателю, что он тебе не нравится. Бизнес пострадает. Ведь об этом будут болтать.
— Хуже, чем ты сделал, не бывает. Ты думаешь, он будет тебя рекламировать? После всего? Он возненавидит тебя до мозга костей.
— Я храбрый, — сказал Джим Гройнтон.
— Полагаю, да, — задумчиво произнес Грант. Он вспенил воду ногами. — Но не понимаю я всего этого.
— И он говнюк.
— Мне он тоже не нравится, — ответил Грант. — Но причем здесь это. Он кинозвезда. Ты профессиональный ныряльщик. Он нет. Я думаю, что ты сделал это потому, что он знаменит. Тебя это раздражало. Ты бы хотел того же и знаешь, что у тебя этого не будет.
Джим рассмеялся, на этот раз вслух.
— Может, ты и прав. У меня есть клиент, который приезжает толькоради акул. Вот так. Каждый год он приезжает только ради них. Я его туда и вожу. Он полюбил охоту за акулами, когда я его научил. На столе кабинета в Нью-Йорке у него лежит пасть акулы вдвое больше головы.
— Ну и прекрасно, — сказал Грант. — Но я не понимаю, причем здесь наш друг.
— Это сделало из него мужчину, — ответил Джим.
— Из нашего друга?
— Нет, из моего нью-йоркца.
— О'кей. Я же сказал, и прекрасно.
— Ты убивал акулу? — мягко спросил Джим.
Грант подумал, вспенивая воду ногами.
— Нет, — произнес он наконец. — Я играл с одной малышкой, которая хотела стащить у меня рыбу. — Черезсекунду он добавил. — Но я всегда хотел. С тех пор, как увидел ту, что ты убил на Гранд-Бэнк.
— Не хочешь попробовать? — спросил Джим тем же мягким тоном. Он снова ухмылялся. — Мы могли бы поплыть в то же место. Там коралловый мост, и они любят лежать под ним.
— Мне Бонхэм рассказывал то же, — сказал Грант. И снова вспенил воду в безопасном бассейне. — Интересно, почему так?
— Акулы не могут дрейфовать, — быстро ответил Гройнтон. — У них нет плавательного пузыря, как у обычных рыб. Они все время должны плавать, иначе они утонут. И если им хочется отдохнуть, они должны лечь на дно. Думаю, что коралловое прикрытие, мостики дают им ощущение безопасности. — Он помолчал. — Слушай, это вовсе не трудно и не опасно. Это все у тебя в сознании, и ты можешь перебороть себя. Дело в том, что трудно к ним приблизиться на расстояние выстрела. Акулы трусливы. А если они ранены, то всегда убегают. В море, насколько я знаю, только одно существо, когда его ранят, нападает на тебя, это мурена. Конечно, всегда есть вероятность того, что она идет за тобой, обычно после того, как ты убил рыбу. Но, черт подери, это крайне редкий случай. А даже если и так, это не значит, что ты не сумеешь справиться, если не потеряешь голову. Это не значит, что ты ужо мертв.
— Само слово акула,— начал Грант и замолчал. — Дело в том, что сама мысль меня так пугает, что слабит желудок.
— Тогда не пойдем, — мягко проговорил Джим.
— Дай мне подумать, — сказал Грант. — Поговорим с Лаки. Но ради Бога, неупоминай при ней об акулах.
— И не собирался, — ухмыльнулся Джим.
— Мне нужно подумать, — повторил Грант.
В том, как Джим все это устроил, был странный, неясный, сексуальный (сексуальный в том смысле, что в дело замешаны мужественность, яйца) вызов, но Грант не давал этому обстоятельству повлиять на решение. После войны детские забавы («Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь!») ушли из его жизни. Но он обнаружил, когда начал думать после того, как Джим уплыл, что вовсе не должен раздумывать. Он хотел туда, он собиралсяпойти туда и главным образом потому, что сам он выбит из седла и его не любит жена, не любит Лаки. Кроме того, после Гранд-Бэнк и акулы Джима он пообещал себе, что когда-нибудь попытается убить акулу до того, как бросит плавание. И вот появилась возможность. Так почему же нет? По ногам и по спине пробежали мурашки возбуждения. Он даже небоялся. Очевидно, гнев и постоянная ярость из-за Лаки накачивали в кровь массу агрессивного адреналина.
Так что он возвращается к плаванию. За обедом, на котором вместе с Беном и Ирмой был Джим, Лаки сказала, что невозражает. А когда Джим, смеясь, сказал, что он наконец-то раздобыл для нее большой военно-морской бинокль, она с радостью согласилась возобновить морские поездки. Джим пообещал, что там, где они будут, будет огромное множество местных рыбаков. Лаки хихикала, ухмылялась и неистово флиртовала с каждым мужчиной, а потом холодно глазела на мужа. Когда Бен тоже захотел выйти в море, Грант выразительно глянул на Джима. Джим в ответ подмигнул и утвердительно кивнул Бену. Пусть ездит сколько угодно, за обычную (не как у звезды!) плату. Позднее он наедине сказал Гранту, что Бену абсолютно ничего не грозит. Это он гарантирует. Ирма же разразилась колдовским смехом и заявила, что не собирается проводить дни на какой-то проклятой лодке, ведь она даже плавать не умеет. Она будет сидеть у мелкого конца бассейна и читать, а когда станет жарко, то сможет окунуться.