Страница 63 из 88
В Париже не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о Тамаре. Сначала он упивался местью, а вот теперь — сокрушающая тоска. Амир стал просыпаться по ночам от ее душераздирающего крика о помощи. Это злило, выводило его из равновесия. Муфарек не мог простить себе слабости, что так увлекся ею, и вот теперь расплачивался за свою слабость. Он был вынужден отомстить ей за то, что она предпочла ему другого мужчину.
Амир вскочил из-за стола и бросился в ванную. В одно мгновение раздевшись, он встал под холодный душ, но и здесь видение Тамары не исчезло.
* * *
С первыми лучами солнца папуасы тронулись в путь. Опухшая от укусов Тамара теперь была вынуждена идти сама. Она поминутно вскрикивала, то от боли в ступнях, в которые все время впивались какие-то жуткие колючки, то от того, что она видела вокруг себя: змеи, пауки, не говоря уже о кровожадных насекомых. Подойдя к реке, папуасы быстренько соорудили плот и весело помчались вниз по течению. Тамара вся сжалась в комок от страха: словно почетным эскортом, плот почти всю дорогу сопровождался несколькими крокодилами. Несчастная женщина вздрагивала и в отчаянии озиралась по сторонам от каждого толчка непрочного плота. Наконец папуасы издали радостные вопли, завидев свою деревню. Тамаре отвели место под одним из навесов. Она с трудом села на циновку и расплакалась: ее ступни превратились в кровоточащую рану, ее кожа стала темно-красной от укусов, грудь съежилась, превратившись в два отвратительных мешка. Она попыталась хоть как-то объясниться с туземцем, принесшим еду, но тот зло отмахнулся и ушел. Обессиленная, Тамара в мокрых и грязных лохмотьях заснула на циновке.
Утром она рассмотрела деревеньку папуасов. Порой ей казалось, что она смотрит красочный голливудский фильм из жизни дикарей: лица и тела мужчин были ярко и зловеще раскрашены, в носы продеты кабаньи клыки, единственной их одеждой были холимы, которые поражали многообразием размеров и конфигураций. Тамару никто не охранял, потому что бежать ей было некуда. Несколько дней она как тень слонялась по деревне, пыталась объясниться с туземцами. Силы покидали ее, она еле передвигала ноги и, упав на циновку, лежала не двигаясь, словно мумия. К ней несколько раз подходила старая женщина с питьем и маленьким барабаном: пока она пила отвар, та стучала в барабан и что-то беспрестанно бормотала. Как ни странно, но Тамаре стало лучше.
В этот день молодую женщину поразила необычная суета в деревеньке. Папуасы разоделись, вернее, разукрасили себя кто во что горазд, надели нарядные холимы с пышными опушками из перьев птиц, водрузили на головы невероятно грязные всклокоченные парики и время от времени воинственно потрясали копьями, издавая радостные крики.
«Вероятно, они готовятся к какому-то своему празднику», — подумала Тамара, и холодные струйки пота пробежали по ее спине.
Она замерла от дикого страха: к ней направлялась группа папуасов. Дикари шумно окружили несчастную женщину, один из них сорвал с нее последние лохмотья и, схватив железными руками, словно барана, поднял ее над своей головой. Папуасы издали душераздирающие вопли восторга. Тамара от ужаса заорала вместе с ними. Торжественно держа Тамару в руках, папуас вынес теряющую сознание от животного страха молодую женщину на круглую, плотно утоптанную площадку, положил на какой-то треножник и ловко привязал к нему. Дикари, окружив жертву, начали свои ритуальные танцы. Тамара кричала не останавливаясь, дергалась всем телом, но это только подзадоривало их. Иногда озарявшее ее сознание говорило, что то, что происходит, — абсурд, что этого не может быть, но абсурд неумолимо превращался в реальность. Наконец туземцы немного угомонились, и к молодой женщине со сверкающим огромным ножом подошел безобразно раскрашенный папуас. Глаза Тамары вылезли из орбит, жилы на шее напряглись, готовые лопнуть, а рот искривился в судорожном нечеловеческом вопле. Дикарь ловко полоснул Тамару по животу, и из разреза под возбужденные крики папуасов брызнула кровь. Он смочил пальцы в горячей крови и нанес несколько мазков на свое лицо, затем полоснул живот жертвы второй раз; Тамара издала последний вопль и провалилась в темноту. Но мучения жертвы на этом не кончились, это было только вступление. Папуас лишь осторожно, будто лезвием, подрезал кожу, истязания должны были начаться позже. Тамара, очнувшись от обморока, с удивлением обнаружила, что еще жива. Вопли и движения дикарей становились все более агрессивными, они жаждали мученической смерти жертвы. Собрав еще оставшиеся у нее силы, молодая женщина дернулась всем телом и, издав ужасающий крик, опять полетела в черную бездну. Когда она нехотя пришла в сознание, то увидела нависшее над собой лицо. Тамара захрипела, безумно водя глазами. Неожиданно губы у лица зашевелились, и она услышала тихое:
— Все будет о'кей.
«Папуас, папуас со светлыми волосами!» — сверкнуло сознание.
Дикари продолжали оглушительно орать, стучать копьями, а лицо со светлыми волосами исчезло и появилось вновь только через вечность. Тамара почувствовала, что веревки неожиданно ослабли и ее, словно шаль, перекинули через чье-то плечо. Затем все смешалось, замелькало и пропало.
* * *
Тамара открыла глаза и обнаружила, что она мерно покачивается на носилках среди нескончаемой влажно-удушливой зелени джунглей. Молодая женщина чуть приподняла голову и увидела темно-коричневую спину папуаса, но испуг не успел подоспеть к ней, так как в этот же момент она услышала ласкающие ее слова:
— Все будет о'кей! Не волнуйтесь! — И к ней склонилось светловолосое лицо. — Вы понимаете по-английски?
Молодая женщина открыла рот, намереваясь ответить, но вместо «да» раздалось глухое шипение, она потеряла голос.
— Не волнуйтесь! — засуетился светловолосый. — Это пройдет. Вы только закройте глаза, если понимаете.
Тамара на миг закрыла глаза и тут же опять уставилась на своего спасителя, боясь потерять его из виду.
— Очень хорошо! — обрадовался он. — Меня зовут Энди Мелтон, я — исследователь, путешественник.
Молодая женщина вновь попыталась что-то сказать, но лишь испытала режущую боль в горле.
— Вам не надо говорить. Берегите силы. Подождите. Может быть, через неделю все пройдет. Сейчас мы направляемся в мой лагерь, а эти два папуаса — мои помощники, они славные и очень добрые. Вам не следует их бояться. Отчасти именно им вы обязаны своим спасением. В лагере мы поживем некоторое время, а потом за нами прилетит вертолет, и вы сможете вернуться домой. По правде сказать, мне бы очень хотелось узнать, каким образом вы оказались здесь. Это просто невероятно!
Тамара в знак согласия закрыла глаза.
— Однако нам пора отдохнуть, — продолжал Мелтон.
Он что-то сказал своим темнокожим помощникам на их языке, и они осторожно положили носилки, сплетенные из ветвей деревьев, на которых лежала измученная Тамара. Энди расстелил брезент и предложил:
— Если вы хотите, я помогу сесть сюда. Вам будет удобно.
Тамара испуганно замотала головой, указывая на свой забинтованный живот.
— О, нет! Это не опасно. У вас лишь была оцарапана кожа.
«Ничего себе оцарапана! — обиженно подумала Тамара. — Но если он считает, что я могу сидеть...»
Молодая женщина медленно с помощью Мелтона приподнялась с носилок и села на брезент. Он заботливо подвинул ей под спину рюкзак.
— Ну, вот теперь можно и пообедать.
«Какая великолепная мысль! — подумала Тамара, и слабая улыбка скользнула по ее измученному лицу. — Боже мой! Консервы!» — Она жестом выразила свой несказанный восторг.
Вкус привычной пищи показался ей райским после изуверских изысков местной кухни. Тамара закрыла глаза и ощутила легкую истому блаженства. Съев самый шикарный обед в своей жизни, молодая женщина приложила руки к груди, благодаря своего спасителя. Энди ласково улыбнулся.
«Какой симпатичный!» — отметила она.