Ни о чем не жалея

– Иди сюда, Ханна, – приказал он.

Она послушно подошла, грациозно ступая в своем почти прозрачном шелковом пеньюаре бледно-лилового цвета. Сколько он себя помнил, она всегда была рядом, утешала его, когда он больше всего в этом нуждался. Казалось, мир вот-вот разрушится и уже нет сил жить дальше – тогда-то он и приходил к Ханне.

Обхватив Рэнда руками за шею, Ханна притянула его голову к себе и прильнула к его губам. Рэнд оборвал поцелуй, прежде чем она успела почувствовать желание.

Ему казалось, что поцелуй – это нечто интимное, сопряженное с нежностью и любовью – чувствами, которые он никогда не питал к Ханне. И он принялся массировать пальцами ее соски, потом рассеянно гладить ее тело. И, наконец, его собственное тело отозвалось желанием, хотя для этого потребовалось гораздо больше времени, чем должно было бы. И Рэнд ощутил досаду, осознав, что их занятия любовью доставляют ему все меньше удовольствия.

Сегодня ему просто хотелось побыстрее покончить со всем этим. Прижав Ханну к кровати мощным телом, Рэнд расстегнул брюки, раздвинул ей ноги и рывком вошел в нее. Ханна тихонько ахнула. Он занимался с ней любовью быстро и небрежно, понимая, что должен дождаться, пока она достигнет пика наслаждения, но не желая ждать.

Когда они закончили, Рэнд тотчас же отстранился от нее и принялся поправлять одежду.

Свернувшись калачиком на кровати, Ханна наблюдала за ним из-под полуопущенных золотистых ресниц.

– Это о ней ты все время думаешь, верно? О своей жене?

Рэнд бросил на нее суровый взгляд.

– Я никогда не думаю о своей жене! – отрезал он.

– Вот как? – Ханна недоверчиво вскинула брови. – А мне кажется, она постоянно сидит в тебе. Ты хочешь ее, а не меня. Мне кажется, ты только делаешь вид, что не скучаешь по ней, а на самом деле это не так. Но ведь она твоя жена. Почему ты не хочешь просто взять и привезти ее?

В груди Рэнда зародилось какое-то странное чувство, которому он пока не мог дать названия. На душе вдруг стало тяжело. Рэнд стиснул зубы, пытаясь снять эту тяжесть.

– Я не хочу говорить о ней. И пока я оплачиваю твое жилье, полагаю, ты будешь выполнять мои желания.

Он почувствовал на своем лице ее взгляд. Будучи актрисой, Ханна видела людей насквозь. Понимать и оценивать их поведение было ее работой, и, надо сказать, она весьма в этом преуспела. Она не сводила с Рэнда глаз все то время, пока он вытирал со щеки помаду белым платком. Закончив, он направился к двери.

– Ты не останешься? – с явным удивлением спросила она. – Ты ведь совсем недавно пришел.

Совершенно верно, подумал Рэнд, но это не имеет никакого значения. Он должен уйти отсюда, подальше от этих все понимающих голубых глаз.

– Я вернусь через пару дней, и мы поедем в оперу, как я и обещал.

Ханна промолчала, и Рэнд, подойдя к двери, вышел и тихонько прикрыл ее за собой, пытаясь подавить охватившее его при этом чувство облегчения.

Лорд Трент давал бал. Кейт понятия об этом не имела, когда писала Мэгги. Поместье Вудленд-Хиллз располагалось близко от Лондона, и хотя сезон еще не наступил, любители великосветских вечеринок не прочь были поразвлечься. А день рождения леди Трент – или что-нибудь в этом роде – отличный для этого повод.

Кейтлин прибыла в величественный кирпичный особняк Трентов поздним утром в карете, которую ей оставил Рэнд. Мэгги удивилась, что она приехала одна, но еще больше ее поразило то, что Рэнд уже давно живет в Лондоне.

– Ну надо же, мы понятия об этом не имели. Он не то что с нами, он даже с Ником не общался, – сказала Мэгги Кейт. Они сидели в уютном салоне, окна которого выходили на раскинувшиеся позади дома поля, за которыми виднелся лес, и пили чай из прелестных фарфоровых чашек. – Это на него не похоже.

– Я не знаю, что делать, Мэгги. Я понятия не имею, о чем он думает. Боюсь, он до сих пор не пришел в себя от обрушившегося на нас несчастья. Как же мне хочется увидеться и поговорить с ним, выяснить, что случилось! Но, боюсь, он мне не расскажет, даже если я его спрошу.

– Я знаю, как остро он воспринял потерю сына. Я поняла это в день похорон. Таким убитым я его еще никогда не видела.

Кейт дрожащей рукой поставила чашку на стол.

– Он всегда казался таким сильным. Боже правый, как ему, должно быть, было тяжело! А я ничего не замечала, целиком поглощенная своим горем.

– Мне кажется, тебе нужно тотчас же ехать на Гросвенор-сквер. Выяснить, как он себя чувствует, заставить его выслушать тебя.

Кейт окинула взглядом свое черное траурное платье.

– Сегодня я надела его в последний раз. Из-за моего горя Рэнд отстранился от меня. Больше я не намерена позволить ему нас разлучить.

– Молодец! – улыбнулась Мэгги. – Можешь начинать свое превращение уже сегодня. Надеюсь, ты привезла с собой что-нибудь красивое?

Кейт снова поставила чашку с блюдцем на стол.

– По правде говоря, я привезла несколько чемоданов с одеждой, поскольку не знала, надолго ли задержусь в Лондоне. – Глаза ее решительно блеснули. – А теперь знаю, что задержусь настолько, насколько будет нужно.

Мэгги сердечно пожала Кейт руку.

– Твоя комната целиком в твоем распоряжении. Почему бы тебе не подняться ненадолго наверх и не отдохнуть? Через пару часов я пришлю горничную, чтобы она помогла тебе искупаться и переодеться.

Кейт кивнула и встала. Она не слишком жаждала появляться на балу, однако твердо намеревалась вернуться к жизни. И сегодня представился отличный случай это сделать.

Стоя на выложенном белой и черной мраморной плиткой полу танцевального зала, расположенного на третьем этаже Вудленд-Хиллз, Элизабет Уорринг разговаривала со своей невесткой Мэгги Саттон. А напротив жена Рэнда, новоиспеченная герцогиня Белдон, одетая в изысканное шелковое платье изумрудного цвета, очень мило беседовала с Уильямом Сент-Энтони, маркизом Уэстером, второй сын которого, Джеффри, в настоящее время находился на острове Санту-Амару в составе экспедиции ее отца.

– По-моему, Рэнд ее недооценивает, – заметила Мэгги, проследив за взглядом Элизабет, устремленным на их очаровательную подругу. – Ее откровенность и прямолинейность очень нравятся людям. Я не знаю никого, кто бы счел их оскорбительными.

– Если именно ее непосредственность привлекла в ней Рэнда, почему других это должно отталкивать?

– Интересно, что заставило его ее бросить? Кейт сказала, что он уже больше месяца живет в городе.

– На ее месте я бы тотчас же отправилась в Лондон и выяснила, – заявила Элизабет.

– Именно это она и собирается сделать. Кстати, она уже решила сократить свое пребывание у нас и уехать в Лондон завтра утром.

Одобрительно кивнув, Элизабет открыла шелковый веер темно-фиолетового цвета и принялась им обмахиваться. Ей нравилась Кейтлин, да и для Рэнда, чья непоколебимая преданность когда-то спасла ее мужа, тоже в ее сердце нашлось местечко.

Рэнд не похож на Ника. Он человек сильный, умеющий глубоко чувствовать и владеть собой, и Элизабет надеялась, что с Кейт он не наделает ошибок. Кейт не менее сильная натура, чем ее муж, и, как подозревала Элизабет, не простит ни измены, ни пренебрежительного к себе отношения.

Наблюдая за гостями поверх кромки веера, Элизабет заметила, что к подруге направляется леди Хэдли – обворожительная в белом, расшитом серебром платье, с зачесанными наверх и уложенными в высокую прическу черными локонами. Элизабет нахмурилась. С какой стати бывшей любовнице Рэнда выискивать Кейтлин на балу? Элизабет этого не знала, но хорошо понимала, что ничего приятного эта особа Кейт не скажет.

Разговор, по мнению Элизабет, длился слишком долго. Несколько минут спустя Кейт повернулась и направилась к высоким двойным дверям, ведущим из зала в холл. Россыпь веснушек резко выделялась на бледном как полотно лице, руки слегка дрожали. Обеспокоенная, Элизабет направилась за ней, моля Бога, чтобы ее догадка не подтвердилась. Надеясь, что леди Хэдли, приревновав Рэнда к Кейт, не сказала чего-нибудь такого, что причинило бы Кейт боль.