Страница 45 из 60
Насчет полезности — дело спорное. Для диких копытных, может быть, да, а для домашних явно нет. Ворвавшись в стадо, волк в диком азарте режет овец десятками — куда больше, чем вмещает утроба и своя и ближних.
На безбрежных просторах страны борьба с волком не легка. И в ней все способы хороши. В том числе и яды. Но яды очень опасны. Белая смерть — стрихнин дает цепную реакцию: мертвого волка поклевала ворона — ей тоже смерть, ворону съела лисица — и она погибнет, а лисью печенку расклевали курицы — им ничего. Почему-то эти птицы к стихнину нечувствительны.
Придумывая замену стрихнину, Иван Иванович Новиченков, охотовед Московской госохотинспекции, решил найти вещество, от которого бы волки слепли, но такого не нашлось. Тогда он решил им другую каверзу устроить: подобрать препарат, вызывающий выпадение волоса по всему телу, в общем, глобальное облысение. Такие средства есть, но жалко волчью шкуру — она теплая и красивая. А почему бы не попробовать снотворное вещество? От больших доз тоже наступает смерть. Иван Иванович решил испытать люминал. Старый волк в зоопарке сдох от него. Новиченков раздал люминал охотникам. Когда я в 1954 г. пришел знакомиться к Ивану Ивановичу для обсуждения совместных работ, у него на счету было уже 6 отравленных воронов. Успех с волками пришел позже.
В 1956 г. егерь М. С. Дешин обнаружил израненного волками, но еще живого лосенка. Пристрелив бедное животное, Михаил Семенович отравил теплое мясо большим количеством люминала. Волки пришли к лосенку уверенно, не сомневаясь: они считали его своей собственностью. Терзаемые голодом, жадно набросились на приваду...
Актеры-смертники. Волк немногим больше овчарки, а сила челюстей и мускулов тела несравнима. Весь он жесткий, железный. С места прыгает вверх до 2 м. Затрещали ребра — косточки лосенка, когда навалилась волчья стая. Жадно, торопясь урвать больше, глотали волки талое мясо. Счастливо раздувались животы, но вот подступила изнутри сладкая непривычная истома — радость, стали мутнеть глаза.
Первой опомнилась старая волчица. Она отошла в сторону и оглянулась назад. Старый самец вылизывал испачканные кровью лапы. Переярки, которым досталось меньше других, хватали кровавый снег на месте, где лежал лосенок. Беспечные самцы. Волчица подала голос: «Хватит, что-то не так. Пора уходить». И пошла. Один за другим пристраивались в цепь остальные. В пути всех начала томить жажда. Не нарушая строя, волки на ходу разгоряченными пастями хватали снег. Зверей стало пошатывать. Лапы ступали не в след впереди идущего, как испокон веку заведено в волчьем племени, а в сторону. Все крутилось перед глазами, наваливался предсмертный сон...
«Вот это да!» — не поверил своим глазам Дешин, шедший по следу волков наутро. Впереди виднелись шесть волчьих темных туш, контрастно выделявшихся на снегу. Чуть дальше виднелось еще что-то. Это тоже были волки. Дюжина серых разбойников повержена зараз люминалом! Семеро были уже мертвы, пятеро еще дышали. «Деньжищ-то привалило»,— пело в голове егеря, не чуя ног бежавшего с радостной вестью домой.
Слух об удаче мигом облетел деревню. Запрягли лошадей, и скорее обратно. «Ишь, и язык вывалил». «А этот обгадился!» «Смотри-ка! Живой еще, подлюга!» Ошалело переговаривались колхозники, стаскивая туши волков в сани. Храпели, рвались лошади, выкатывая белки глаз: они чуяли магически-страшный волчий дух.
«Привез два воза волков. Что делать?»,— телеграфировал Дешин Ивану Ивановичу. Последовал ответ: «Шкуры не снимать. Выезжаю».
Захватив кинооператора, Новиченков вылетел к месту удачи. Изба Дешина ломилась от волков и людей, пришедших их посмотреть. Было чему порадоваться Ивану Ивановичу в этот день. Четырех удалось на какое-то время привести в чувство. Пьяных, шатающихся, их повезли в лес, и они перед смертью стали актерами, сыграв свою первую и последнюю роль. Так был снят ставший популярным маленький фильм «Истребитель волков».
Прошло много лет. Разошлась по белу свету наша дружная компания «снотворщиков». Но теплые чувства остались. И удивительное дело: чем больше проходило времени, тем лучезарнее и прекраснее становились воспоминания того периода. Приближалось двадцатилетие нашей «снотворной эпопеи». Решили отметить его встречей. Готовились к ней целый год. Все переженились, повыходили замуж, не каждому просто приехать на встречу со старыми друзьями. К тому же возрастные изменения характеров. Приближалось время свидания, и волнение все больше овладевало мной. В какой-то книге читал, как происходил слет однокашников: в первый момент было много радости, объятий, за столом больше налегали на минеральную: не то здоровье, и разговор не клеился, а под конец появилась тягостность, заспешили к родичам, в магазины... Вдруг и у нас так будет. Глодал червь сомнения.
Собралось больше половины. Геннадий Нестеров приехал с Камчатки. Бородатый Игорь Зайцев, которого якуты звали «импедашкин милетайнен», что означало Старый заяц, прилетел аж с Колымы. Кой у кого обнажились маковки, кто-то изрядно похудел, а кто-то излишне пополнел. Но это только первые минуты, потом все привыкли, и воцарилась атмосфера тех времен, полная радостного оживления, открытых душ и дружеских сердец. Оказалось, что духовно все остались теми же, ничего не изменилось в наших отношениях.
Прослышав о предстоящей встрече, приехала и Алина Сигизмундовна Вильканец. Она переживала вместе с нами успехи и неудачи, помогала, чем могла.
На пять дней мы окунулись в юность. Это было великолепно. Всплыли настроения тех лет, забытые песенки, смешные истории. В прощальный день, собравшись за городом на даче, мы смотрели старинные фотографии, гуляли по лесу. Потом, встав кольцом, сплели руки и принялись ходить по кругу. Какой-то странный первобытный ритуал, родившийся сам собой. Но как хорошо было нам.
На прощание каждому был вручен специально изготовленный значок. На нем стояли даты: 1953 — 1973, изображена спящая клубочком лисица и две руки, сдвинувшие бокалы. Значок сделали точно по количеству членов кружка, чтобы он был только у нас.
СТРЕЛА И ЛЕТАЮЩИЙ ШПРИЦ
Тайны отравленных стрел. Кураре! Слово, с которым у нас связаны представления о первобытных охотничьих племенах, о дикой, манящей приключениями жизни. До сих пор не ясно происхождение этого слова. Полагают, что оно родилось от названия реки Курвара в Гвиане, где находятся заросли растений, из которых это вещество. Индейцы смазывали кураре наконечники стрел, и поэтому он получил название стрельного яда. От европейцев скрывали способы его приготовления. Они сопровождались особыми ритуалами.
Стрелы делают легкие, из жилок пальмового листа. Индеец берет с собой на охоту бамбуковую трубку — сарбаакен. Вставив в нее отравленную стрелу, охотник делает глубокий вдох, а затем, взяв конец трубки в рот и прицелившись, резко выдыхает. Легкая смертоносная стрела летит бесшумно.
С помощью сарбаакена и сейчас охотятся индейцы племен Южной Америки. Перед выстрелом охотник обматывает стрелку полоской растительного волокна, смоченного ядом, а потом уж вкладывает в трубку. Волокно не только удерживает яд в стреле, но и создает в трубке дополнительное давление, наподобие поршня. На крупного зверя и на человека стрелы пропитывают самым сильным кураре, а вместо сарбаакена используют лук.
Мясо добытых с помощью кураре животных безвредно: даже чистый яд, принятый внутрь, не вызывает смерти. Но стоит ему попасть в ранку, то есть непосредственно в кровь, как наступает паралич. В раскрытии загадок стрельного яда большую роль сыграл знаменитый путешественник Александр Гумбольдт. При возвращении в Европу, одеваясь, он нащупал в носке какое-то липкое пятнышко и поэтому не стал его надевать. Оказалось, что привезенный сосуд с кураре был плохо закупорен, пролился в белье, испачкал носок. А у Гумбольдта на ноге после путешествия кровоточили ранки. Достаточно было надеть носок, и многие тайны кураре остались бы еще надолго нераскрытыми.