Страница 40 из 76
…Кстати сказать, мечи, как известно, были хороши в бою, когда надо было изрубить в куски почти или вовсе не защищенного доспехами лучника. Но их острия оказывались действительно эффективными против полностью одоспешенного рыцаря, только если он подставит слабо прикрытую подмышку или поднимет забрало. (Глухие рыцарские шлемы казались рыцарям слишком неудобными и душными, излишне ограничивавшими обзор; порой они сражались с поднятыми забралами либо вовсе без них.) Как результат все большее применение в Столетней войне находило оружие ударное – палицы, молоты и чеканы – или секиры на длинных рукоятках, которыми можно было разить с разворота, нанося особенно могучие и сокрушительные удары по противнику.
Их лучники до последнего продолжали стрельбу в упор. Только когда все стрелы были израсходованы, они побросали луки на землю и пришли на помощь своим немногочисленным рыцарям, ловко орудуя эффективными в ближнем бою мечами-«фальшионами», боевыми топорами, секирами и утяжеленным свинцом ударно-дробящим оружием (дубинами, палицами, и даже длинными кувалдами/молотами для забивания в землю кольев палисада). Обрушившись на толпу французских рыцарей с флангов и тыла, они заставили их еще больше сгрудиться, обороняясь во все стороны.
Плотность построения французов, во многом обусловленная их большой численностью, не позволяла им в условиях узкого, тесного поля сражаться максимально эффективно. К тому же они были истощены мучительным переходом чуть ли не по колено в грязи, а потому с трудом обращались с тяжелым оружием, в частности двуручными мечами, которые в условиях предельной скученности оказались бесполезными.
Легче экипированные, свежие англичане с их не столь громоздким и тяжеленным, ударно-дробящим оружием имели серьезное преимущество перед уставшими, закованными в чуть ли не сплошную броню французскими рыцарями. Со знанием дела английские рыцари и верткие стрелки крушили их подобно дровосекам, валящим могучие деревья. Это был сущий кошмар! Падая на землю (раненые или сбитые с ног либо просто поскользнувшиеся), неуклюжие рыцари уже не имели сил и возможности самостоятельно подняться на ноги из липкой грязи. Они либо захлебывались ею или затаптывались сражающимися – своими и чужими. Английские лучники брали в плен только тех, у кого были самые богатые доспехи. (Рыцарь мог рассчитывать на выкуп, если попадал в плен к представителю своего благородного сословия.) Ослепленные яростью боя простолюдины профессионально добивали оглушенных и сбитых с ног французских рыцарей в сочленения их доспехов.
Схватка хоть и была очень ожесточенной, но короткой. Вскоре уставшие французы, несмотря на то что их было больше, стиснутые со всех сторон более маневренным врагом, полегли убитыми или оглушенными. Кто не погиб, тот попал в плен. Но англичане тоже понесли потери. Погиб кузен Генриха V и последний из внуков зачинщика Столетней войны короля Эдуарда III герцог Йоркский.
…Между прочим, кое-кто из рыцарей погиб в битве при Азенкуре от удушья, как, например, это случилось с кузеном Генриха V герцогом Эдуардом Йоркским, которого извлекли из-под груды тел без единой царапины на теле. В тесноте схватки тучного герцога сбили с ног (то ли он сам поскользнулся в грязевом месиве), и последний из внуков Эдуарда III просто задохнулся под грудой тел павших на него воинов и лошадей. Большое количество французов разделили его судьбу.
Через некоторое время в бой вступила вторая линия пеших французских рыцарей. Ужаснувшись от увиденного, сотни братьев по оружию бездарно полегли на размокшей пахоте – они все же пошли вперед: рыцарская честь не позволяла им поступить иначе! Однако узкая полоска земли, на которой разыгрывалась битва, в который уже раз в этой битве не позволяла им эффективно использовать свое численное превосходство. Неимоверная давка-сшибка повторилась: снова сбитые с ног рыцари погибали, затаптываемые сражающимися. Везло тем, кого англичане захватывали в плен. И все же, эта атака оказались не столь энергичной, как предыдущая, и была быстро отбита англичанами.
…Между прочим, молва гласит, что окрыленный успешным отражением атак первых двух линий французского рыцарства английский король Генрих V даже позволил себе дерзость по отношению к занявшей выжидательную позицию третьей линии французов. Он послал к ней своего герольда с великодушным разрешением покинуть им место битвы без боя, иначе всех их ждет такая же участь, что досталась их соплеменникам из первых двух боевых линий.
Увидев, что противник выдыхается, Генрих V лично бросился по телам павших французов в контратаку с небольшим резервом своих рыцарей. Ему навстречу устремился с горсткой рыцарей кузен французского короля герцог д’Алансон: все они поклялись ценой своей жизни добраться до короля Англии и убить его. В стремительной сече, от рук могучего д’Алансона упал раненым брат Генриха V герцог Глостер. (Король самоотверженно оберегал своего брата, пока его распростертое тело не вынесли в безопасное место.) Мощным ударом в голову д’Алансон чуть не лишил Англию ее короля, снеся часть золотой короны со шлема Генриха V. Но оказался сам опрокинут, а его рыцари рассеяны или полегли под ударами многочисленных англичан. Французский натиск шел на спад.
…Кстати сказать, если верить одному из туманных преданий, именно в этот момент в битве при Азенкуре все могло обернуться для англичан поражением. Тогда в стремительной контратаке их король Генрих V столкнулся с одним из лучших рыцарей-поединщиков Франции, герцогом д’Алансоном. Могучий француз уже собирался нанести англичанину разящий удар двуручным мечом, но его ослепил блеснувший на солнце кровавый рубин «Черный Принц», с некоторых пор украшавший шлем английского короля. Рука д’Алансона дрогнула, прицел чуть-чуть сместился и это спасло английского монарха. Хотя шлем и треснул, но все же удар пошел вскользь и голова Генриха осталась цела. Правда, он лишился половины своей золотой короны с драгоценными камнями, венчавшей королевский шлем. Чудом спасшийся король приказал после боя положить своего «спасителя» в особый футляр, расшитый жемчугом; последующие 150 лет он занимал самое видное место в королевской сокровищнице Тауэра как особо почетная реликвия. А помятый шлем Генриха V c наполовину отсеченной могучим д’Алансоном драгоценной короной теперь, между прочим, хранится над гробницей этого славного короля в часовне Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве, как красноречивый образец достойного служения родине. А вот дальнейшая история «путешествия» невиданного по красоте и размерам рубина «Черный Принц» по страницам бурной на события английской истории, столь же интересна и загадочна! Снова легендарный рубин «Черный Принц» окажется в бою, выйдя на авансцену европейской истории в эпоху легендарной королевы-«девственницы» Елизаветы I Английской, в эпохальном морском сражение англичан с Непобедимой Армадой.
Оставалось выяснить, как поведут себя воины третьей линии французов: кинутся ли они в атаку через густо усыпанную мертвыми телами их соотечественников, разбухшую от влаги и пролитой крови пахоту? Вместо того чтобы навалиться на англичан, пока они были заняты в свалке, конные французы бездействовали, с ужасом наблюдая гибель своих «братьев по оружию» в ожесточенной резне. Многие из них и вовсе покинули ряды и бежали. Именно эту картину и увидел Генрих V, стремительно взобравшийся на гору трупов. Ему хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что по крайней мере на данный момент эта боевая линия врага не представляет для англичан никакой опасности. Победоносные англичане принялись разбирать завалы, местами выше человеческого роста, из поверженных, оглушенных французов, уводя в тыл ради выкупа оставшихся живыми вражеских рыцарей в богатых доспехах. Почти два часа занимались они этим приятным занятием.
…Между прочим, историки склонны считать, что в битве при Азенкуре английский король-рыцарь совершил-таки нерыцарственный поступок! Вот как это было! Единственным успехом французов в сражении при Азенкуре было внезапное нападение на английский тыл отряда местного сеньора Изембера д’Азенкура. По собственной инициативе он лихо атаковал плохо охраняемый английский обоз. В нем помимо всего прочего, в том числе пленных французских рыцарей, находились армейская казна и личные драгоценности английского короля. Они ухитрились не только учинить там полный разгром, но и захватить главную королевскую корону и личную печать короля! Это неожиданное событие случилось уже в конце сражения и серьезно обеспокоило Генриха V: оказалось, что в английском тылу отнюдь не все спокойно. Ситуация осложнилась начавшейся отчаянной атакой на измотанных англичан небольшой группы высокородных рыцарей из третьей французской линии под началом отчаянного рубаки де Фокамбера. Тыловой лагерь находился достаточно далеко от место битвы – в полутора километрах – и Генрих V не мог правильно оценить, что там происходит. Он опасался, что, воспользовавшись неразберихой в его тылу, огромное количество плохо охраняемых пленных рыцарей могли обратить оружие против англичан, у которых победа была уже почти в кармане. А у его изнуренных тяжелым боем людей могло не хватить сил и для отражения атаки с тыла, и для охраны огромного количества пленных рыцарей, и для противостояния последней атаке с фронта французов третьей линии, которых было больше, чем англичан. К тому же наконец появился на поле боя запыхавшийся авангард герцога Брабанта (младшего брата герцога Бургундского), присоединившийся к де Фокамберу! Все это вынудило Генриха V поспешить с крайне непопулярным в рыцарской среде той поры решением – решением, нарушившим рыцарские правила ведения войны. Боясь неблагоприятного перелома в ходе сражения, английский король приказал перебить пленных рыцарей своим рыцарям, но те отказались терять богатый выкуп. Пришлось поработать «мясниками» 200 лучникам, благо навыков в этом кровавом деле им было не занимать: топорами и мечами, палицами и молотами они орудовали столь же споро, как и своими длинными луками. Пока французские всадники третьей линии скакали к вражеским позициям, англичане, успевшие разделаться с диверсией сеньора д’Азенкура, встретили их во всеоружии. Последняя в этот день схватка англичан с французами была короткой и вялой. Деморализованные французы повернули назад. Но только после того как атаки д’Азенкура и де Фокамбера были успешно отражены, оставшимся к тому моменту в живых пленникам перестали резать горло, словно скоту на скотобойне. Сколько успели вырезать – неизвестно. Но свою репутацию короля-рыцаря предводитель англичан все же запятнал кровью сдавшихся ему в плен французских рыцарей. Так бывает: «a la guerre – comme a la guerre» («на войне как на войне»)! Так или иначе, но немало французских историков предпочитали потом характеризовать английского короля Генриха V Монмута не иначе, как «горлореза».