Страница 19 из 76
Генерал был явно не готов к такому поражению. В один момент он даже «подумал, не бросить ли все», но быстро «воспрянул духом»{160}. 28 сентября де Голль писал жене: «Как ты поняла, дело с Дакаром не обернулось успехом. В Виши этого ожидали и предприняли меры по обороне. Туда прислали суда и подкрепление. Всех моих сторонников бросили за решетку. А я не хотел битвы между французами и отвел наши силы. Но мои люди остались мне верны, и я сохраняю надежды на будущее». В конце письма генерал сделал маленькое заключение о войне в целом: «Это самая большая драма Истории. И твой бедный муж безжалостно выброшен событиями на первый план в борьбе с теми, кто играет первые роли на сцене. Будем держаться! Ни один ураган не длится вечно»{161}.
После присоединения африканских колоний Свободная Франция получила собственную территориальную базу. На ней, так же как и в Великобритании, были сформированы первые военные соединения «свободных французов». Генерал всегда помнил слова Вовенарга – «Полная победа лишь та, которая одержана с оружием в руках»{162}. Он хотел, чтобы его войска непременно принимали участие в операциях, сначала вместе с англичанами, а затем и с другими союзниками. В ноябре «свободные французы» завоевали Французский Габон. После этого под эгидой де Голля оказалась вся Французская Экваториальная Африка.
С 8 октября по 17 ноября 1940 года де Голль совершает путешествие по присоединившимся африканским территориям. Именно там, пусть не на французской, а на некогда завоеванной французами земле, над которой сейчас развевается национальное сине-бело-красное знамя, генерал решает сделать несколько важных заявлений и обозначить структуру Свободной Франции. 27 октября де Голль выпускает Манифест относительно руководства усилиями французов во время войны. В нем он осуждает деятельность кабинета Петэна, говорит о незаконности его существования и называет коллаборационистов «случайными людьми», подчинившимися врагу. Де Голль заявляет, что от имени Франции будет осуществлять власть с единственной целью – защиты ее от врага{163}.
Одновременно с Манифестом был опубликован ордонанс, который утверждал создание Совета обороны империи, «имеющий задачей поддерживать верность Франции, заботиться о внутренней и внешней безопасности, руководить экономической жизнью и поддерживать моральное единство населения территории и империи». В ордонансе также говорилось, что «Совет осуществляет всестороннее общее руководство военными действиями в целях освобождения родины»{164}.
В конце 1940 года было создано Управление политическими делами Свободной Франции. И его работой руководил сам де Голль. Он же определил задачи Управления: «Создать и использовать информационные службы, занимающиеся сбором материала о политической ситуации во Франции и в империи. Организовать и поддерживать во Франции и в империи движение Свободная Франция и постараться распространить его деятельность на старые и новые политические, социальные, религиозные, экономические, профессиональные и интеллектуальные организации и убедить их в необходимости в данный момент подчинить все личные интересы одному – национальному»{165}.
Управление состояло из генерального штаба и информационной службы. Им подчинялись три бюро. Первое определяло конкретные задачи деятельности. Второе должно было их осуществлять на территории Франции и империи. Впоследствии оно переросло в известное Центральное бюро осведомления и действия (БСРА). Третье занималось налаживанием контактов с зарубежными странами.
В декабре 1940 года созданный де Голлем Совет обороны империи был признан правительством Великобритании.
С самого начала существования Свободной Франции проявились амбиции и авторитарность характера ее основателя. Генерал считал, что все члены организации должны строго подчиняться его власти. Уже 3 июля 1940 года он записал: «Ничего не должно делаться без приказа или разрешения генерала де Голля»{166}. Ордонансы и законодательные акты Свободной Франции де Голль писал только сам и начинал их словами: «Мы, генерал де Голль, глава «свободных французов», постановляем…», или даже «От имени французского народа и империи мы, генерал де Голль…» Подписывая так называемый «Акт присоединения» к Свободной Франции, каждый человек должен был поставить и свою подпись под обязательством подчиняться де Голлю{167}.
В октябре в письме жене генерал отмечал: «Нужно принять – и я это делаю – все последствия драмы, один из главных авторов которой я сам. Тот, который сможет непоколебимо действовать, в результате будет победителем и не только в событиях, но и в глазах толпы»{168}. Создавалось впечатление, что де Голль следовал своим собственным установкам, высказанным еще в книге «На острие шпаги». Тогда он обрисовал образ вождя, которым стремился стать. А теперь стало ясно, что своим сильным характером и железной волей генерал просто заставлял мечту сбыться. Война полностью изменила его жизнь. Он уже был не только вождем, непререкаемым лидером «свободных французов», но и настоящим политиком.
В начале войны де Голль таким представлялся очевидцам: «Очень высокого роста, монументального телосложения, с длинным носом над маленькими усиками, слегка убегающим подбородком и властным взглядом. Он казался намного моложе своих 50 лет. Одетый в форму и головной убор цвета хаки, украшенный двумя звездами бригадного генерала, он ходил всегда широким шагом, держа, как правило, руки по швам. Говорил медленно, резко, иногда с сарказмом. Память его была поразительна. От него просто веяло властью монарха, и теперь, как никогда, он оправдывал одно из своих прозвищ – «король в изгнании»{169}.
Глава Свободной Франции жил в Лондоне. У него был свой номер в гостинице «Коннот». Для Ивонны и младшей дочери Анны он снимал за городом небольшой дом. Филипп сначала учился в Морской школе Свободной Франции в Портсмуте, а затем принимал участие в военных операциях. Элизабет продолжала учебу в одном из католических монастырей Англии. Де Голль навещал своих, как только предоставлялась такая возможность. Правда, ему нечасто удавалось выбраться на выходные и даже на целый день. Еще реже он мог повидать всю семью. Но 22 ноября 1940 года в доме собрались все, чтобы отметить пятидесятилетие генерала{170}.
В британской столице де Голль старался ежедневно находить время, чтобы читать и писать. Он серьезно работал над своими речами для лондонского радио, вел обширную переписку. Генерал учил английский язык. Поначалу к нему на Карлтон-Гарденс-4 приходил преподаватель{171}. На письменном столе де Голля лежали томики Паскаля, Монтеня, Бергсона, Гегеля на немецком языке»{172}. А теперь он немного читал и по-английски, например, знаменитые строчки Киплинга: