Страница 3 из 10
Первую девушку, в которую он влюбился, звали Софи Кинслауэр. У нее была короткая рваная стрижка и на шее розовое родимое пятно в форме рога. Когда они впервые поцеловались, она издала чуть слышный стон, открывший мир плотской чувственности, о котором он прежде лишь смутно догадывался. Им было по шестнадцать, в темном закутке парковки за школой в этот момент шла какая-то игра, и когда она застонала, он вдруг услышал, что вторит ей, как будто она разбудила в нем нечто, о чем он и не подозревал. Она прижалась к нему всем телом, раскрыв рот, чтобы принять его язык. Следующие несколько недель она оккупировала его, как армия страны-победительницы. Дома он мастурбировал так яростно и часто, что в какой-то момент испугался, что всерьез себе навредил. Встречаясь, они целовались исступленно, покуда не распухали губы и не немели языки. А потом все закончилось в один день. Он не помнит ничего конкретно, но простая статистика и холодный спазм в животе, стоит только подумать об этом, красноречиво доказывают, что все случилось с его подачи, что это он выискал в ней недостаток, за который цеплялся, пока не разучился видеть все остальное.
Глава 4
Стоит лето, воздух насквозь пропитан влажностью, от которой едва дышишь, а рубашка на спине намокает, стоит только выйти на улицу Они с Джеком и Оливером сидят в своих обычных шезлонгах у бассейна «Версаля», делая, как и все остальные, вид, что не пялятся на девушек-студенток.
А может, они уже не девушки? С ними не разберешь, с этой стайкой загорелых девиц в бикини, растянувшихся в шезлонгах, как шоколадные батончики, у того края, где помельче. Он, как обычно, сидит между Джеком и Оливером, наискосок от девушек, изображая, что читает журнал. Вокруг бассейна сидят прочие особи мужского пола, поодиночке и группками, все как один унылые и потасканные, истязают себя, бросая исподтишка взгляды на запретные плоды.
Нет, вы только посмотрите на этих девчонок, — кажется, уже в третий раз повторяет Джек. Сильвер предпочитает его игнорировать.
Они и без него в курсе. Им не нужны его комментарии. В конце концов они мужчины — возможно, уже не те, какими были когда-то или какими, быть может, могли стать, — но все же мужчины. А эти девушки, эти женщины… что ж, они блистают своим цветущим совершенством, намазанные солнцезащитным кремом, который поджаривает их мягкую, без единого прыщика кожу до медового отлива, покуда они читают книжки и дешевые журнальчики, тюкают по разного рода девайсам, упрятанным в розово-красные чехлы, или слушают айподы, а пальчики с идеальным педикюром подергиваются в такт музыке. Они проделывают то, что девушки обычно делают, когда им нравится музыка — вытягивают губы трубочкой, будто целуя воздух, и раскачивают головами вверх-вниз.
Бассейн по идее предназначен только для резидентов расположенного вблизи автострады «Версаля», отеля у самой автострады, где сдают номера-квартирки на долгий срок. Но девушки приходят сюда как гостьи Джека, и никто пока не жаловался. Они учатся в Хадсон-колледже, что всего в четырех кварталах от гостиницы, на другой стороне трассы 9. Семестр только начался, и иметь под боком у местечка вроде «Версаля» столько молодых созревших женщин — все равно, что хранить спички в ящике с динамитом.
Да, он живет в таком отеле. Ошибки.
«Версаль», тусклый монолит, во все свои четырнадцать этажей надгробием нависает над запутанной сетью дорожек, вливающихся в автостраду 95-Это единственное многоквартирное здание в пределах Элмсбрука. Много лет назад его переделали в апарт-отель, где номера можно снимать на недели или месяцы. И в этом своем воплощении он ожидаемо стал прибежищем несчастливых, надломленных мужчин Элмсбрука, отлученных от дома в результате распавшихся браков. Над этим местом витает дух поражения — мужчины среднего возраста живут в одиночестве в маленьких, скудно обставленных гостиничных клетушках. «Он теперь живет в „Версале“», — говорят о ком-то, и всем сразу понятно, о чем речь. Об этом самом здании. Бассейн, спортзал, консьерж, плюшевая мебель в холле; все эти удобства не в силах затмить того факта, что это место, куда сбиваются покалеченные жизнью мужчины, чтобы зализывать свои раны, пока битвы за совместно нажитое имущество и права на детей медленно проигрываются по цене примерно шестьсот долларов в час плюс расходы.
На заключенном в рамку архитектурном рисунке, который до сих пор висит в лобби, здание изображено в мягких белых тонах, сияющим в лучах солнца; оно окружено изумрудными лужайками, осененными пышными кронами ясеней и дубов. Но комиссия по зонированию потребовала увеличить площадку для парковки, так что лужайка, деревья и детишки со своими красными и желтыми воздушными змеями так и остались лишь на бумаге, а выхлопные газы с окрестных хайвеев постепенно превратили «Версаль» в вертикальную глыбу цвета грозовой тучи. Трудно постичь логику решения выставить эту картинку здания во всем его нереализованном блеске — быть может, это чья-то злая шутка или безыскусная метафора, своего рода подсознательная пытка для обитателей отеля.
Когда Сильвер был еще женат, здание — тогда еще в куда более приличном виде — всплывало в качестве ударного аргумента, венчавшего споры и размолвки: «Я такая невыносимая, почему бы тебе просто не съехать отсюда? Наверняка в „Версале“ найдется свободная комната…» Примерно в таком духе. Проматываем семь лет — и он-таки здесь; вся его жизнь сводится к бюджетному двухкомнатному номеру на девятом этаже, по соседству с товарищами по оружию — мужьями, изгнанными с элмсбрукских улиц, обсаженных деревьями, из укрытого коврами и затененного шторами тепла основательных поскрипывающих особняков в колониальном или тюдоровском стиле, вырванными из брака и семьи, но все еще расплачивающимися за нее в прямом и переносном смыслах. Они выплачивают кредиты за дом, в котором их уже не привечают, платят за новый гардероб, стрижки, косметологов и эпиляцию бывших жен, за их членство в спортклубе — за все, что делает подтянутыми, гладкими и упругими тела, которых им уже не коснуться, платят за персональных тренеров, которые, вероятно, имеют их жен, и за адвокатов их жен, которые имеют их самих, и за собственных адвокатов, которые годятся лишь на то, чтобы четкими юридическими терминами объяснить клиентам, что их поимели. Платят за занятия бейсболом и футболом, и уроки фортепиано, и фигурное катание, и карате, и одежду, и частную школу, и логопеда, и репетиторов, и внеклассные программы, и медицинскую страховку Стоя в холле, вы ощущаете, как здание вибрирует от коллективного возбуждения отчаявшихся мужчин, живущих в состоянии непрерывно сдерживаемой паники. Они вечно измотаны, стараются не заглядывать в выписки со счета, реализуют стремительно тающие активы, понимая, что недолго смогут справляться с этим невероятным хаосом, прежде чем все задохнется в миазмах судебного яда и банкротства.
Так, мужчины «Версаля», братья по несчастью, поддерживают друг друга, незаметно, как это заведено между мужчинами, и мелкие непрочные дружбы, питаемые выгодой, тихонько прорастают, как мох в тундре. Они скулят и ноют всем, готовым внимать столь понятным и знакомым жалобам на суды, допотопные законы, чертовых тварей адвокатов и эту непривычную, вынужденную и якобы невыносимую нищету, в которой они все оказались. А когда не скулят, из последних сил пытаются уверовать в то, что это не навсегда, что они еще способны обрести любовь, что мы не умрем в одиночестве и что в ближайшем будущем случится хоть какой-то секс. Но пока они хандрят, злоупотребляют выпивкой и пялятся на девушек неподходящего возраста, ожидая просвета в жизни, гадая, когда же наконец начнет фартить.
Что снова возвращает нас к студенткам.
— Нет, серьезно, ты только погляди на них, — говорит Джек.
Джек хорош собой как раз так, что ему сходят с рук подобные беззастенчиво плотоядные взгляды. Он высок и строен, сложен специально для того, чтобы, развалившись в шезлонге с голым торсом, строить глазки и кокетничать. У него темные жесткие волосы и ямочка на подбородке, как положено супергерою. Они с Сильвером были лишь случайными знакомыми в своих прошлых жизнях, входили в не слишком сплоченный кружок мужей и отцов, связанных не столько настоящей дружбой, сколько дружбой своих жен. А нынче это кружок людей, связанный отсутствием жен. Никто не радовался разводу Сильвера больше Джека, который чуть ли не джигу сплясал прямо в холле, когда тот перебрался в «Версаль».