Гордость Павлина

— Как бы я хотела быть там!

— Тогда тебе придется навещать меня.

— Сколько захотите, Бен.

— Ты устанешь от больного старика. Но увидишь, я скоро поправлюсь.

— Конечно.

— Но это откладывает нашу поездку в Австралию. Как, разве это не огорчает тебя?

— Мне трудно даже подумать о том, что вы должны уехать.

— Даже если ты отправишься со мной?

— Не думаю, что я когда-нибудь верила в это на самом деле.

— Это не похоже на тебя, Джесси. Тебе хочется поехать, не так ли? Зачем оставаться в Дауэр Хаузе? Ты задохнешься там. Это не место для такой отважной души, как твоя. Ты хочешь жить, видеть мир, расправить крылья… Ты ведь азартна, Джесси. О, это так. Это в твоей крови, так же как и в моей. Это отсрочка. Смотри на мою болезнь так. Настанет день, и ты поедешь в Австралию, я обещаю.

— На этот раз ставкой в игре буду я? — засмеялась я.

— Это неплохая идея, — он состроил гримасу. — Но предположим, что я проиграю, а, Джесси? Что тогда?

— Вы игрок. Значит надо рискнуть.

— Бывают вещи слишком важные, чтобы рисковать.

Он крепко взял меня за руку.

— Ты поедешь в Австралию. Это решено.

— Хорошо, Бен. Все, что вы планируете, получается.

— Предоставь это мне. На следующей неделе я снова буду ковылять.

Но он не смог.

Прошел сентябрь, затем октябрь, а рана не заживала. Доктор настоял на том, чтобы он лежал в постели. Бен сердился, проклинал докторов, говорил, что они ничего не понимают, но ему было не по себе. Почему эта несчастная рана не заживала? Он не собирается лежать в постели. У него много планов. Он попытался встать, но не смог ходить, и ему пришлось признать свое поражение.

Я навещала его каждый день и знала, что в половине третьего он не сводит глаз с двери, поэтому я старалась не опаздывать и была счастлива, если уходя, видела, что он стал веселее.

Затем как-то, должно быть в конце октября, доктор привез своего коллегу. В Оукланд Холле лица погрустнели. Что-то было не так с Беном, не только рана, которая не хотела заживать. Были симптомы и другой болезни.

Сначала Бен настаивал на том, что все это ерунда, что он встанет и докажет, что прав. Но он просто не смог подняться, и со временем ему пришлось согласиться с мнением врачей.

Он убедил их сказать ему правду о болезни.

— Я хочу поговорить с тобой серьезно, Джесси. Я заставил их сказать мне правду. Они не хотели, но затем поняли, что я за человек. «Это мое тело, — сказал я им, — а вы обращаетесь со мной, как с ребенком или слабой женщиной. Если Бену Хенникеру конец, то это его дело. Я хочу все привести в порядок!» Тогда они сказали мне, что у меня какая-то болезнь крови. Вот почему нога не заживала. Даже если бы я не упал, эта болезнь все равно рано или поздно проявилась бы. Они считают, что я не смогу встать с постели и мне осталось жить, самое большее, год. Некоторые могут подумать, что все мои планы рухнули. Но если ты так думаешь, то ты не знаешь Бена Хенникера. Ты следишь за моими мыслями, Джесси?

— Конечно, — сказала я.

— Итак, я проживу недолго, но дела свои я улажу. Не надо так грустить. Я старик, я прожил достаточно и прожил неплохо. Дело в том, что я не хочу погаснуть, как свеча. Знаешь ведь, как это бывает: был огонек и внезапно исчез. Нет, я не хочу, чтобы со мной было такое. Я всегда мечтал увидеть своих внуков, гуляющих на лужайке, как павлины.

— Вы имеете в виду детей Джосса?

— Правильно. Я бывало представлял их себе… крепких, маленьких, похожих на него. Не одного, а много. Маленьких девочек и маленьких мальчиков. У него будут красивые девочки, если они унаследуют его глаза. Я рад, что он до сих пор не женился. Для этого есть причина.

— Какая причина? Ведь он не так уж молод?

— Ему чуть больше тридцати. Подумать только, сколько времени прошло с того дня, когда он появился на лужайке со своим чемоданом. «Я приехал, мне нравится здесь. Я люблю павлинов…» Ай да мальчик! Я хочу, чтобы его женой стала подходящая женщина. Это важно. Поэтому я рад, что он еще не женился.

— Вы собирались объяснить причину.

— О, он часто увлекался. Он любит женщин, а они любят его, — Бен засмеялся с довольным видом. — Джосс во все свои дела вкладывает гораздо больше энергии, чем обычные люди. Так и с женщинами. Но мне кажется, он никогда и не хотел жениться.

— Он становится все привлекательнее, — саркастически заметила я. — Теперь к его самонадеянности можно добавить неразборчивость.

— Джосс — мужчина, запомни. Он силен, горд и уверен в себе. Таким и должен быть мужчина. Он похож на меня, но высокий, красивый и образованный, чего у меня нет. Я послал его в школу, когда ему исполнилось одиннадцать лет, и он учился там до шестнадцати. Я даже беспокоился немного, боялся, что школа слишком изменит его. Ничуть. Английское воспитание кое-что добавило к его характеру. Когда ему исполнилось шестнадцать, он ушел из школы. Он стремился работать. Больше всего ему хотелось заниматься добычей опалов и всем тем, что связано с ними. Когда я показал ему Луч в ту ночь, я запомнил его взгляд. Но это в прошлом, а я намерен обсуждать настоящее. Они говорят: не больше года, но быть может старый Бен сумеет продлить этот срок? Прежде чем я уйду, все должно быть в порядке. А теперь ты можешь кое-что сделать для меня. Напиши письма и все такое.

— Я сделаю все, что смогу. Вы знаете это, Бен.

— Итак, первое письмо ты напишешь моим адвокатам. Они в Лондоне и в Сиднее. Напиши по лондонскому адресу прямо сейчас и потребуй, чтобы мистер Веннич приехал сюда без промедления. Ты сделаешь это?

— Конечно, сейчас же. Кому писать?

— Мистер Веннич, Ганновер Сквер, а точный адрес ты найдешь в том ящике. Это первое.

Я написала письмо и обещала отослать его.

Я снова подсела к его постели, а он сказал:

— Я рад, что у нас еще есть время, Джесси.

— Врачи могут ошибаться, как известно, — настаивала я.

— Это так, но я думаю: не проклятие ли это Зеленого луча? Я ведь рассказывал тебе, что несчастье преследует тех, кто обладает этим камнем, не правда ли?

— Но у вас его нет, вы потеряли его… почти двадцать лет тому назад.

— Да. Да, конечно. Но то, что случилось со мной в шахте… Возможно тогда или в другое время в мою кровь попала инфекция. Может быть, это цена, которую я должен заплатить за то, что отнимал этих красавцев у скалы, которой они принадлежали. Своего рода месть.

— Нельзя скрывать прекрасное в скалах. Люди должны им любоваться.

— Кто знает? Возможно, на мне проклятие Зеленого луча.

— Вы ведь не верите в это, Бен. Как вы можете? Вы были здоровы, когда он вам принадлежал.

Он не ответил, и взял мою руку.

— Я вызову Джосса, — сказал он.

— Вы хотите, чтобы он приехал сюда?

Его проницательные глаза были устремлены на меня.

— Я чувствую биение твоего пульса, — сказал он. — Джосс волнует тебя? Я хочу сказать, что волнует мысль о встрече с ним?

— Почему она должна меня волновать? — спросила я. — Я знаю, что он занимает ваши мысли, Бен, но то, что я слышала о нем, не вызывает во мне восторга.

Он так смеялся, что я испугалась, как бы ему не стало плохо.

— Перестаньте, Бен. Это совсем не смешно, — строго сказала я.

— Смешно, потому что я знаю, ты изменишь свое мнение после встречи с ним.

— Итак, вы действительно хотите, чтобы он сюда приехал? — спросила я.

— Не сейчас. У меня еще есть время. Когда он приедет, придет час моих проводов. У него там много работы. Он не может потерять целый год. Но когда конец будет близок и, без сомнения, я почувствую это, тогда я его вызову. Я должен буду сказать ему, что сделать, до того, как уйду.

Я была несчастна, я видела, что он менялся с каждым днем. Но это был Бен, и он упорно держался за жизнь.

В это время в будущем году… думала я, и меня охватывала грусть.

Проходили недели. Каждый день я навещала Бена. Бабушка не могла не знать об этих посещениях, и, хотя она не одобряла их, тем не менее и не запрещала мне ходить в Оукланд: она знала, что я не послушаю ее.