Страница 26 из 129
Однако в связи с этим можно привести верную пословицу, гласящую, что в уговор входит лишь то, что в него заложили изначально, и несомненно и очевидно, что пастыри галликанской Церкви, собравшись в Бурже, не помышляли о том, что приписывают им эти господа, и даже не имели причины это делать.
Они прибегли к королю для защиты от посягательств со стороны Рима, потому что раз Святой Престол никакого суда над собою на земле не имеет, то одни лишь светские государи как покровители Церкви могут обуздать дерзость представителей римской курии, тогда как нарушения со стороны епископов могут пресечь более высокие иерархи, к коим можно и должно обращаться.
В конце концов, если кто-то даёт своему другу оружие для самозащиты, то никак нельзя обвинить его в том, что он даёт ему оное для самоубийства. Парламенты не могут утверждать, что покровительство, коего ассамблея прелатов в Бурже добивалась у короля, наделяет его чиновников правом посягать на церковную юрисдикцию.
Однако поскольку недуги имеют свойство с течением времени возрастать[361], то вынашиваемый парламентами замысел, скрывавшийся одно время под разнообразными личинами, стал более чётко вырисовываться в прошлом веке, при короле Франциске I, который первым употребил выражение[362] «апелляция на неправосудное решение». Этот термин впервые возник в прокурорской и адвокатской практике; прокуроры и адвокаты, которые следовали предписанию об обращении в парламент с апелляциями, назвали тем же словом и ходатайства, подававшиеся туда священнослужителями, согласно королевским указам и, в частности, ордонансу 1539 года[363].
Многие, зная о шатком основании сего обычая, на который теперь жалуется Церковь, подумают, может быть, и о том, что если по справедливости его следовало бы отменить, то целесообразно так и поступить; однако я считаю, что подобная перемена причинит больше урона, чем позволит избежать, и что на самом деле вредно только превратное употребление такого института.
Каково бы ни было происхождение обычая, который сейчас находит применение, нет сомнений в том, что когда возникло намерение открыто его утвердить, то было заявлено, что вводят его лишь для того, чтобы не допустить возможного вмешательства церковных судов в королевскую юрисдикцию.
Король Карл IX
С тех пор не только не довольствовались применением этого обычая в случаях нарушений королевских указов, охватывающих множество областей, помимо юрисдикции, но и распространили его на вопросы, связанные со священным каноном и с декреталиями Церкви и Святого Престола, а на пике злоупотребления им – и вообще на все предметы, в коих миряне подозревают ущемление гражданской администрации, которая, как они утверждают, относится исключительно к ведению государевых чиновников.
Можно было бы с полным основанием потребовать, чтобы средство сие применялось лишь в первоначальных пределах, которые простирались не далее нарушений королевской юрисдикции и были в должной мере регламентированы первой статьёй ордонанса 1539 года. Но чтобы лишить королевских чиновников всякой возможности использовать в качестве предлога для посягательства на церковную юрисдикцию якобы имеющиеся случаи ущемления гражданской администрации и отнять у них все причины для выдвижения претензии, будто бы из-за вмешательства Церкви в гражданские дела они не в состоянии обеспечивать соблюдение королевских указов, полагаю, Церковь может согласиться на использование института апелляций на неправосудные решения, когда судьи вынесут какой-то приговор явно вопреки указам. И это единственный случай, когда такие апелляции могут допускаться, согласно воле Карла IX и Генриха III, выраженной в ст. 59 Блуасского ордонанса[364]. Главное, чтобы под этим предлогом апелляции не были распространены на нарушения канонов и декреталий в силу того факта, что многие указы, в частности капитулярии Карла Великого[365], часто имеют то же содержание, что и церковные постановления.
Мне хорошо известно, что для намеченных мною целей будет нелегко настолько чётко сформулировать указы, чтобы от введённых правил никогда не случалось отступлений; но в действительности, если помехой не станет сопротивление со стороны чиновников короля, коим будет поручено исполнять его повеления, тогда указ, который государь соблаговолит издать, окончательно разрешит проблему.
Попытки парламентов заявить, что в тех случаях, когда церковные судьи выносят решения вопреки канонам и декреталиям, исполнителями и покровителями коих являются короли, именно парламенты должны исправлять недостатки их приговоров, – на самом деле претензия, настолько лишённая какого-либо подобия справедливости, что сие делает её абсолютно нетерпимой.
Если бы вся Церковь выносила решения вопреки канонам и декреталиям, то можно было бы сказать, что король, их покровитель, должен был бы отстаивать их каким-то чрезвычайным способом, имеющимся в его власти; но когда один судья выносит приговор, вступающий в противоречие с оными, то этот приговор может быть отменён, а действия его самого – исправлены вышестоящим начальством; и государевы чиновники не могут, не коснувшись кадила[366] и не совершив явного злоупотребления властью, посягать на то, что принадлежит только людям, особым образом посвятившим себя Богу. А когда они поступают так до того, как будет вынесен последний церковный приговор[367], то их поведение оказывается совершенно лишено не только справедливости, но даже и намёка на неё.
Намерение парламентов передать решение всех духовных и церковных вопросов в ведение королевских судов под предлогом осуществления светской власти также лишено всяких оснований. Между тем нет ни одного президиального суда[368] и ни одного королевского судьи, который бы не желал устанавливать сроки проведения процессий, час совершения соборной мессы и многих других церемоний, прикрываясь общественной пользой. Таким образом, второстепенные дела берут верх над главными, и, вместо того чтобы поставить служение Богу на принадлежащее ему первое место в качестве мерила для всех гражданских поступков, оно оказывается задействовано лишь в такой степени, в какой светские люди – государевы чиновники – соизволят сие допустить.
Прекрасно знаю, что отдельные случаи дурного отправления правосудия теми, кому принадлежит церковная юрисдикция, и чрезмерная затянутость процедуры, предписанной канонами, служат благовидным предлогом для посягательств со стороны королевских чиновников, но по праву они совершаться не могут, ибо один недостаток не извиняет другой, но заставляет исправлять оба, что я и собираюсь продемонстрировать ниже.
Я охотно умолчал бы о стремлении парламентов объявить неправосудным любое судебное решение, вынесенное вопреки их постановлениям, которым они тем самым стремятся придать такую же силу, какую имеют королевские указы, если бы не был вынужден показать, что этот обман совершенно неприемлем, поскольку, выдвигая подобное притязание, они равняют свою власть с властью их короля и повелителя.
Вред, причиняемый Церкви подобными посягательствами, сносить нельзя ни в коей мере, ибо из-за него прелаты оказываются абсолютно не в состоянии исполнять свои обязанности. Если какой-нибудь епископ пожелает наказать священнослужителя, тот мгновенно выходит из-под его юрисдикции посредством подачи апелляции на якобы неправосудное решение по его делу; а если во время своего пастырского визита епископ издаёт какие-либо постановления, то их вступлению в действие тотчас же чинятся препятствия, ибо хотя в делах, касающихся дисциплины, апелляции носят всего лишь передаточный характер, парламенты вопреки здравому смыслу приостанавливают с их помощью приведение приговоров в исполнение[369].
361
Одна из многих медицинских метафор, весьма часто встречающихся в «Политическом завещании». Кардинал, как уже было сказано, имел чрезвычайно слабое здоровье и, разумеется, не мог об этом не думать.
362
По мнению ряда церковных правоведов, термин «апелляции на неправосудные решения» появился раньше, чем утверждает кардинал, а именно в 1329 г., когда генеральный адвокат Пьер де Кюньер обратился к королю Филиппу Валуа с жалобой на то, что подданные игнорируют светские суды, предпочитая решать даже мирские дела в церковных судах, и предложил ввести юрисдикцию последних в законные рамки. Некоторые историки права считают, что название возникло ближе к концу царствования короля Людовика XII.
363
Был издан в Виллер-Котре. Запрещал церковным судам разбирать дела мирян под угрозой уплаты штрафа и аннулирования вынесенного решения; ввёл институт апелляций на неправосудные решения в отношении дел, касавшихся дисциплины; в случае необоснованности апелляции подавший её священник был обязан уплатить штраф. Духовенство тщетно пыталось протестовать против этих положений.
364
Издан в мае 1579 г. во время правления Генриха III (зарегистрирован в начале 1580 г.). В нём говорится о том, что апелляции на неправосудные решения могут иметь место в случае нарушения королевских указов, но не касаются канонических и папских декретов.
365
Капитулярии (от лат. capitularia – сборник статей) Карла Великого – указы, изданные императором Карлом Великим и его наследниками (VIII-IX вв.); обычно касались различных вопросов управления, королевских владений, правосудия и правопорядка, церковных проблем и др.
366
т.е. не вмешиваясь в дела, относящиеся к исключительному ведению Церкви.
367
т.е. последний из трёх необходимых.
368
Такие суды были созданы по указу короля Генриха II (1551 г.) в большинстве бальяжей и сенешальств французского королевства; занимались разбором гражданских дел.
369
Подача апелляции (обжалование приговора) обычно производит двоякий эффект: во-первых, происходит передача дела в вышестоящую инстанцию, которую просят разобраться, правильно ли был вынесен приговор (effet devolutif), а во-вторых, исполнение приговора обычно приостанавливается в ожидании окончательного решения (effet suspensif). В делах дисциплинарных апелляция обычно не влекла за собой приостановки наказания, т.е. его следовало исполнять, не дожидаясь окончательного решения. Парламенты между тем пытались ограничить прямое действие апелляции, что, естественно, наносило урон авторитету церковных иерархов.