Возвращение к любви

– Мальчики, и никаких наоборотошных игр сегодня! Вы же знаете, что Гевин не понимает, когда вы говорите задом наперед! – кричу я, машу рукой им на прощание и закрываю дверь.

Уже почти семь. Иду в ванную, чищу зубы, потом забираю ключи и куртку и сажусь в машину. Лейк стоит у окна и подглядывает за мной. Вряд ли она догадывается, но мне прекрасно видно, когда она наблюдает за мной из окна. Я заметил это еще в первые месяцы нашего знакомства, когда мы не встречались официально. Каждый день я приезжал домой и видел ее тень в окне. Вот что давало мне повод надеяться, что когда-нибудь мы все-таки будем вместе: ведь она не забывает меня! Но после нашей стычки в кладовке она перестала подходить к окну, и тогда я решил, что все пропало и мне ее уже не вернуть…

Задним ходом выехав из своего двора, я подъезжаю к ее дому, выхожу из машины, не выключая двигатель, обхожу ее и открываю пассажирскую дверь. Сев обратно за руль, я чувствую, как в машине запахло ее духами: запах ванили, мой любимый!

– А куда мы едем? – спрашивает она.

– Увидишь. Это сюрприз, – трогаясь с места, отвечаю я.

Вместо того чтобы свернуть на улицу, я заезжаю обратно в свой двор, выключаю двигатель, выскакиваю из машины и открываю пассажирскую дверь.

– Уилл, ты что делаешь?!

– Мы на месте, – коротко сообщаю я и за руку тяну ее из машины, с восторгом наблюдая отражающееся на ее лице замешательство.

– Значит, ты пригласил меня на свидание к себе домой? Уилл, я же полночи думала, что надеть! Нет уж, давай куда-нибудь пойдем, – скулит она.

– А вот и нет, – смеюсь я, беру ее за руку и веду в дом. – Свидание – это твоя идея! Я тебе ничего не обещал и не предлагал, просто спросил, какие у тебя планы на выходные.

Я приготовил пасту заранее, поэтому сразу иду в кухню за тарелками. Накрываю не в столовой, а на журнальном столике в гостиной. Лейк с разочарованным видом снимает куртку. Я хочу помучить ее еще немножко: медленно делаю нам по коктейлю и сажусь на пол.

– Не хочу показаться неблагодарной, – ворчит она, жуя пасту, – но мы с тобой вообще никуда не ходим. Я так надеялась на что-нибудь интересное.

– Малыш, я тебя прекрасно понимаю, – соглашаюсь я, вытирая рот салфеткой, и кладу ей на тарелку еще одну хлебную палочку. – Но сегодня особенный вечер, к тому же давно запланированный.

– Что значит «давно запланированный»? Что-то я не понимаю…

Я молчу и продолжаю есть.

– Уилл! Объясни наконец, что происходит! Хватит темнить, я волнуюсь!

– А ты не волнуйся, – улыбаюсь я и поднимаю бокал. – Я просто выполняю указания.

Она видит, что я наслаждаюсь происходящим, прекращает попытки вытянуть из меня хоть что-то и сосредоточивается на содержимом тарелки.

– Ну хоть паста вкусная получилась…

– Так и было задумано.

Лейк улыбается и подмигивает мне, не отрываясь от еды.

Сегодня она пришла с распущенными волосами. Обожаю, когда у нее распущены волосы! Обожаю, когда они собраны в хвост! Вообще-то, мне нравится любая ее прическа. Лейк потрясающе красива, особенно когда ничего особенного для этого не делает. Очнувшись, я вдруг понимаю, что задумался и забыл обо всем, любуясь Лейк. Я еще и половины не съел, а у нее уже почти пустая тарелка.

– Уилл? Это как-то связано с моей мамой? – спрашивает она, вытирая рот салфеткой. – Ну, ты понимаешь… с тем, что мы ей пообещали?

Я догадываюсь, о чем она, и чувствую себя жутко виноватым: ведь мне и в голову не пришло, что она может неправильно истолковать мои намерения. Не хочу, чтобы она чувствовала себя обязанной.

– Нет-нет, малыш, сегодня речь не об этом. – Я беру ее за руку. – Прости, я не подумал… А что до нашего обещания… Только когда ты сама этого захочешь.

– Ну я бы в любом случае не стала возражать, – улыбается она.

Ее реакция застает меня врасплох. За этот год я привык к тому, что рано или поздно наступает точка возврата. У меня и в мыслях не было, что сегодня вечером все может сложиться иначе.

Лейк смущенно смотрит в тарелку. Потом отламывает кусок лепешки и макает его в соус. Медленно жует, запивает, а потом смотрит на меня и неуверенно шепчет:

– Я спросила, имеет ли все это какое-то отношение к моей маме, и ты сказал «речь не об этом». Что ты имеешь в виду? Сегодняшний вечер связан с ней как-то по-другому?

Встав с пола, я киваю, помогаю Лейк подняться и обнимаю ее. Она прижимается ко мне и кладет голову мне на грудь.

– Да, сегодняшний вечер имеет к ней отношение, – подтверждаю я, глядя Лейк в глаза. – Она оставила мне кое-что еще, кроме тех писем…

Джулия взяла с меня слово, что я не расскажу Лейк о письмах и подарке, пока не придет время. Письма Лейк и Кел уже получили, а подарок предназначается нам с Лейк. Вообще-то, мы должны были вместе открыть его в Рождество, но нам только сейчас удалось остаться наедине.

– Пойдем в спальню. – Я беру ее за руку и веду в свою комнату.

Там на кровати лежит коробка, которую оставила мне Джулия. Лейк подходит ближе и проводит рукой по оберточной бумаге, теребит красный бархатный бант и, вздохнув, тихонько спрашивает:

– Это правда от нее?

Я сажусь и делаю Лейк знак присесть рядом. Мы забираемся на кровать с ногами так, что подарок оказывается между нами. Сверху к коробке привязан конверт с нашими именами и указанием прочесть письмо только после того, как вскроем упаковку.

– Уилл, ты почему мне не сказал, что мама оставила что-то еще? Это последний подарок? – спрашивает Лейк, глядя на меня полными слез глазами.

Не знаю, почему она так не любит плакать и всегда старается сдержать слезы… Я провожу пальцем по ее щеке, смахивая одинокую капельку:

– Последний, честное слово! Она хотела, чтобы мы вместе открыли…

Лейк выпрямляет спину и отчаянно пытается взять себя в руки:

– Возьмешь на себя эту почетную обязанность или лучше мне?

– Глупый вопрос.

– Кому, как не вам, мистер Купер, знать, что глупых вопросов не бывает!

Лейк целует меня и начинает снимать обертку с подарка. Вскоре перед нами оказывается перемотанная скотчем картонная коробка.

– О господи, здесь слоев шесть, наверное! Примерно столько же, сколько парни тогда тебе на машину намотали, – лукаво улыбается Лейк.

– Очень смешно! – притворно возмущаюсь я и глажу ее по коленке, наблюдая за тем, как она снимает один слой скотча за другим.

– Спасибо, что ты делаешь все это в память о ней, – внезапно замерев, говорит Лейк, глядя на последний слой скотча. – За то, что столько времени хранил подарок. – Она не сводит взгляда с коробки, но не решается открыть ее. – А ты знаешь, что там?

– Без понятия. Надеюсь, что не щенок. Коробка-то у меня под кроватью четыре месяца пролежала.

Лейк смеется, но тут же снова становится серьезной:

– Я волнуюсь. Не хочу снова плакать.

Собравшись с духом, она наконец отгибает клапаны, снимает крышку и вытаскивает содержимое. Я откладываю коробку в сторону. Лейк разворачивает ткань и достает прозрачную стеклянную вазу, доверху наполненную разноцветными звездочками. Это похоже на оригами: сотни трехмерных бумажных звездочек величиной с ноготь.

– Что это? – спрашиваю я.

– Не знаю… – Лейк пожимает плечами. – Красота какая…

Мы в недоумении смотрим на подарок, пытаясь понять его смысл. Лейк долго смотрит на конверт и в конце концов протягивает его мне:

– Я не смогу, Уилл… Прочитай лучше ты.

Я достаю письмо и читаю вслух.

Уилл и Лейк!

Любовь – самое прекрасное чувство на свете! К сожалению, именно любовь так сложно сохранить и так легко потерять.

У вас обоих теперь нет родителей, которые могли бы добрым советом помочь вам наладить отношения. У вас обоих нет надежного плеча, в которое можно уткнуться и поплакать, когда будет тяжело.

А такой момент наверняка настанет. Вам обоим не с кем поделиться радостями и горестями. Так что положение ваше весьма незавидно. У вас нет никого, кроме вас самих, поэтому вам придется изрядно потрудиться, чтобы заложить прочный фундамент совместного будущего. Вы не просто любите друг друга – вам больше некому довериться в этом мире.