Страница 43 из 61
— Вы миссис Райдер? — спросила я.
Она принадлежала к тому типу женщин, которых моя бабушка называла «простушка Джейн». Темно-синий костюм, коричневые чулки и туфли на низком каблуке вполне подходили к коротким каштановым волосам и полному отсутствию косметики. Улыбка была вежливой, но безучастной.
— Да, мисс Декарло.
Двери всех офисов, расположенных вдоль длинного коридора, были открыты, и, идя вслед за ней, я заглядывала в них. Все офисы были пустыми. Здание в целом тоже казалось пустым, и я подумала, что, если закричу, услышу эхо. Попыталась разговорить секретаршу.
— Очень жаль, что ваша компания закрывается. У вас есть какие-нибудь планы?
— Пока нет, — сказала она.
Я подумала, что Уоллингфорд попросил ее не разговаривать со мной, и это еще больше подогрело мой интерес.
— Вы давно работаете у мистера Уоллингфорда? — как можно более небрежно спросила я.
— Десять лет.
— В таком случае вы работали у него и тогда, когда он был владельцем мебельной фирмы?
— Да.
Дверь в его кабинет была закрыта. В поисках информации удалось закинуть еще одну удочку.
— Тогда вы должны знать его сыновей. Может быть, они были правы в том, что ему не следовало продавать семейный бизнес?
— Это не давало им права предъявлять ему иск, — с негодованием произнесла она и, постучав в дверь, открыла ее.
«Вот так новость, — подумала я. — Его преследовали по суду сыновья! Интересно, что их заставило это сделать?»
Чарльз Уоллингфорд при виде меня явно не испытывал восторга, но старался этого не показать. При моем появлении он встал, и я увидела, что он не один. За столом напротив него сидел какой-то мужчина. Тот тоже поднялся и повернулся, когда Уоллингфорд со мной поздоровался. У меня возникло впечатление, что этот человек внимательно меня рассматривает. На вид я дала бы ему лет сорок пять. Ростом он был около пяти футов десяти дюймов, волосы с проседью, глаза карие. Как у Уоллингфорда и Адриана Гарнера, во всем его облике чувствовалась властность. Я не удивилась, когда его представили мне как Лоуэлла Дрексела, члена совета директоров «Джен-стоун».
Недавно я слышала это имя и вспомнила, где именно. На обеде Уоллингфорд в шутку сказал Адриану Гарнеру, что акционер, утверждавший, что видел Ника Спенсера в Швейцарии, просил Дрексела найти ему работу.
Голос Дрексела звучал совершенно бесстрастно.
— Мисс Декарло, насколько я понимаю, вам досталась незавидная работа по написанию статьи для «Уолл-стрит уикли» о «Джен-стоун».
— Над статьей помимо меня работают еще двое. — Я посмотрела на Уоллингфорда. — Я слышала, вы сегодня закрываетесь. Очень жаль.
Он кивнул.
— На этот раз мне не надо беспокоиться о новом месте для инвестирования денег, — хмуро произнес он. — Конечно, сочувствую всем нашим служащим и акционерам, но все-таки надеюсь, они в состоянии понять, что мы сражались под одними знаменами и отнюдь не были врагами.
— Наша встреча в субботу не отменяется? — спросила я.
— Разумеется, нет. — Он отмел в сторону абсурдное, на его взгляд, предположение о том, что собирается ее отменить. — Хочу объяснить, что, не считая нескольких человек, таких, как служащая в приемной и миссис Райдер, мы предоставили нашим служащим выбор: остаться на день или отправляться домой. Многие предпочли уйти сразу.
— Понимаю. Что ж, вы меня разочаровали, но, может быть, мне удастся услышать мнения тех, кто еще здесь.
Я постаралась не показать виду, будто предполагаю, что неожиданное закрытие фирмы имеет какое-то отношение к моей просьбе прийти сюда сегодня для интервью.
— Может быть, я смогу ответить на все ваши вопросы, мисс Декарло, — предложил Дрексел.
— Может быть, мистер Дрексел. Как я понимаю, вы работаете в «Гарнер фармасьютикал»?
— Я возглавляю там юридический отдел. Как вы, возможно, уже знаете, когда моя компания решила инвестировать в «Джен-стоун» миллиард долларов, то в ожидании одобрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами мистера Гарнера попросили войти в состав правления. В таких случаях он уполномочивает одного из ближайших партнеров занять пост вместо него.
— Похоже, мистера Гарнера очень волнует, что «Гарнер фармасьютикал» упоминается в неблагоприятных отзывах прессы о «Джен-стоун».
— Его это чрезвычайно волнует, и, возможно, вскоре он предпримет что-то на этот счет, но пока я не вправе раскрывать карты.
— А если он ничего не предпримет?
— Тогда оставшиеся активы «Джен-стоун» будут распроданы с молотка, а выручку распределят между кредиторами.
Он описал рукой широкую дугу, имея в виду, вероятно, здание и предметы обстановки.
— Можно надеяться, что наш журнал получит право первым опубликовать официальное сообщение? — спросила я.
— Боюсь, что нет, мисс Декарло.
Еле заметно улыбнувшись, он словно захлопнул у меня перед носом дверь. Лоуэлл Дрексел и Адриан Гарнер — это два айсберга, подумала я. Уоллингфорд, по крайней мере, пытается изобразить подобие сердечности.
Кивнув Дрекселу, я поблагодарила Чарльза Уоллингфорда и вышла из комнаты вслед за миссис Райдер. Закрывая за нами дверь кабинета, она помедлила.
— Здесь пока остались несколько телефонных и компьютерных операторов, а также техников, — сказала она. — С кого вы хотели бы начать?
— Наверное, с компьютерных операторов, — сказала я. — Она хотела пойти впереди, но я зашагала в ногу рядом с ней. — Можно с вами поговорить, миссис Райдер?
— Я предпочла бы, чтобы на мои слова не ссылались.
— Даже в отношении исчезновения Вивьен Пауэрс?
— Исчезновения или побега, мисс Декарло?
— Вы полагаете, Вивьен инсценировала свое исчезновение?
— Ее решение остаться после катастрофы с самолетом подозрительно. Я лично видела, как на прошлой неделе она выносила из офиса папки.
— Зачем, по-вашему, ей понадобилось уносить записи домой, миссис Райдер?
— Затем, чтобы точно удостовериться, что в этих папках нет никаких намеков на то, куда подевались все деньги. — Если у служащей в приемной глаза были на мокром месте, то миссис Райдер кипела от гнева. — Она, быть может, сейчас в Швейцарии вместе со Спенсером, и они оба над нами потешаются. Дело не только в моей потерянной пенсии, мисс Декарло. Я одна из тех глупышек, которые вложили в акции этой компании большую часть сбережений. Хотелось бы, чтобы Ник Спенсер действительно погиб в этой авиакатастрофе. Пусть бы его поганый елейный язык сгорел в аду за все принесенные им несчастья.
Если уж мне нужна была реакция служащих, я, безусловно, ее получила. Потом лицо женщины сделалось пунцовым.
— Надеюсь, вы этого не напечатаете, — сказала она. — Сюда часто приходил сын Ника Спенсера, Джек. Он всегда останавливался около моего стола, чтобы поболтать. Ему и так придется искупать чужую вину, и не надо, чтобы он когда-нибудь прочитал то, что я сказала о его презренном отце.
— А что вы думали о Николасе Спенсере до того, как все это выплыло наружу? — спросила я.
— То же, что и все, — он вызывал восхищение.
Такое же замечание сделал Алан Десмонд, описывая отношение Вивьен к Николасу Спенсеру. Такое же чувство вызывал он и у меня.
— Не для оглашения в печати, миссис Райдер, — что вы думаете о Вивьен Пауэрс?
— Не такая уж я глупая. Я замечала, как между ней и Николасом Спенсером развиваются отношения. Думаю, может быть, некоторые из нас в офисе заметили это еще раньше его. Никак не пойму, что он нашел в той женщине, на которой женился. Простите, мисс Декарло, я слышала, она ваша сводная сестра, но, бывая здесь, а случалось это не часто, она держалась так, будто нас не существует. Обычно она проплывала мимо меня прямо в кабинет мистера Уоллингфорда, словно имела право прерывать любые его дела.
Я это знала. Между ними действительно что-то происходило.
— Мистер Уоллингфорд сердился, когда она прерывала его работу? — спросила я.
— Думаю, он смущался. Он такой сдержанный человек, а она, бывало, взъерошит ему волосы или чмокнет в макушку, а потом засмеется, если он скажет что-то вроде: «Не надо, Линн». Говорю вам, мисс Декарло, с одной стороны, она игнорировала людей, с другой — могла сказать или сделать все, что ей заблагорассудится.