Человек из чужого времени

– Я не знаю, кто это.

– Ну да, конечно, в ваше время он еще не успел родиться. А вот я его сатирой зачитывался и хорошо знаю его внука, тоже, между прочим, Михаила.

– Видно, у нас, Михаилов, так на роду написано.

– Ну-ну, шутите. А Зощенко проживал неподалеку от вас, на Малой Конюшенной. Дважды грабили его квартиру. Мы не можем допустить, чтобы и квартира, и ваши бесценные материалы остались без присмотра.

– Интересно, и где же я проживал?

– Все по тому же адресу: Мойка, 47. Хотите, чтобы вас опознали соседи? Все анализы, которые мы у вас взяли, тоже принадлежат современному Михаилу, а не доисторическому.

Михаила невольно прошиб пот, теперь только он понял смысл записки, которую на прощанье показал ему Олег Иванович.

– Видите, как вы изменились в лице? Значит, понимаете, что больше фантазировать незачем.

– Только сейчас я все понял.

– Ну наконец-то. Удивительно и вопреки логике, вы ни разу не навестили свой дом. А вас там ждали. В жизни можно встретить очень много похожих людей, даже без каких-либо родственных связей. Многие главы государств и сейчас еще посылают на массовые митинги и иные опасные мероприятия своих двойников. Вы, между прочим, чем-то похожи на Михаила Боярского, нашего известного актера. Но это не значит, что вы Боярский.

– Спасибо, мне об этом постоянно напоминают. И мне бы хотелось больше не говорить об этом.

– Ну вот видите, вы еще и самолюбивы. Ну хорошо, взять, к примеру, нашего с вами приятеля Василия и мужа Лизы Гамлета. Их удивительное сходство нас просто поразило.

– Ну, Василия, допустим, вы видели, а когда вы успели познакомиться с Гамлетом? – не удержался и съязвил Михаил.

Господин куратор понял, что за все время их знакомства он впервые допусти небольшую оплошность. Но он даже не показал виду, быстро взял себя в руки и продолжил:

– В этом году в автокатастрофе погибли ваши родители. Это были известные и весьма влиятельные люди, особенно в данный период демократизации государства. У вашего отца были очень высокие политические амбиции, – он сделал паузу, его глаза пронизывали Михаила насквозь, но тот воспринимал новую информацию безо всякого интереса. Она отпечатывалась в сознании лишь как дополнительные сведения из окружающего его мира. Той реакции, которую хотел увидеть куратор, не последовало. – Вы остались один. Это пагубно отразилось на вашей психике. У вас появилась мания преследования. Вам всюду мерещился заговор, преследование инакомыслия. Обычную катастрофу вы попытались представить как специально спланированную акцию. Вы стали противопоставлять себя государству. У вас появились навязчивые идеи. Яркий пример тому – сегодняшние идеи о перемещении во времени. К сожалению, вы все еще больны. Специалисты считают, что у вас прогрессирующее раздвоение личности. Для общества вы не опасны, и можно было бы оформить опекунство, но, к сожалению, нет опекуна. Ни с кем из других родственников, по непонятной нам причине, ваша семья отношений не поддерживала. Может быть, вы кого предложите?

Он явно намекал на Лизу. Но Михаил молчал.

– Что ж, допускаю, что вы никогда не общались со своими родственниками. Здесь нет ничего предосудительного. Я, например, тоже ни с кем не общаюсь. С моими родственниками у меня тоже нет ничего общего. Мы взаимно друг другу неинтересны.

Михаил лишь улыбнулся, но снова промолчал. Он все делал так, как «доктор прописал».

– Скорее всего, вы даже не видели друг друга. Зато мы знаем всех ваших родственников поименно. Чтобы оформить над вами опеку, необходимо их и ваше согласие. Я полагаю, что ни одна, ни другая сторона такого согласия не даст. Именно поэтому вы все еще должны находиться в психиатрической больнице. В той больнице, из которой вы сбежали.

Михаила это задело, и он спокойно заметил:

– Сбежал из психушки? Забавно. Удивительно, как эта версия нравится всем окружающим. Чуть что непонятно и необъяснимо – «он псих» или «он сбежал из психушки». Хорошо. Пусть будет так. Но почему я оказался в одежде из чужого времени?

– Мы установили и это. Незадолго до вашего побега к вам в больницу приезжали артисты театра на Владимирском с концертной программой по миниатюрам Чехова. После спектакля чемодан с театральными реквизитами исчез. Какая-никакая, а все же одежда.

– Там были и женские платья?

– Конечно.

– Они отыскались?

– Нет.

– А вам не кажется, что легче было бы украсть только один мужской костюм, и пропажу бы никто не заметил?

– Здесь я задаю вопросы, и я выношу решение.

– И каково же решение?

– Вы вернетесь туда, откуда сбежали.

Наступила продолжительная пауза. Затем куратор продолжил:

– Всему этому можно положить конец. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.

– Даже не догадываюсь.

– Хорошо, я озвучу еще раз. У вас документы политической и государственной важности, компрометирующие Комитет государственной безопасности. Но это еще полбеды. Сейчас на такой компромат никто и внимания не обратит. У вас документы, которые очень нужны Комитету государственной безопасности. Эти документы вам передал на сохранение ваш отец. Мы давно могли бы локализовать вас, но тогда эти документы будут опубликованы, и скорее всего не у нас, а за рубежом. Они являются гарантией вашей безопасности. Поймите меня правильно, я озвучил не наши опасения, а бытующие житейские суждения. Поэтому мы оберегаем вашу жизнь и устраняем все, что представляет ей хотя бы малейшую опасность.

– Где же вы были, когда меня дубинами охаживали?

– С этим мы уже разобрались. Поймите, Михаил, если вы отдадите нам документы, то мы возвратим вам все – прекрасную карьеру ученого и множество перспектив в личной жизни. Если же нет…

– Вы упрячете меня в психушку навсегда.

– У нас очень хорошие лекарства. Они полностью модифицируют память человека.

– Послушайте, как вы это красиво сказали, надо будет запомнить.

– Запоминайте, пока у вас есть такая возможность. Вы будете беззаботно жить, и документы не будут опубликованы. Пройдет три-четыре года, и их актуальность пропадет. Вы выйдете на свободу. Но в том «счастливом» виде, в котором вас оттуда выпустят, вы уже никому не будете нужны, даже Лизе.

– Теперь я понял, о чем вы говорите, но уверяю вас, это ошибка. Я совершенно другой Михаил, из прошлого.

– Опять вы за старое. Что ж, тогда и вы не забывайте про советские законы и поддельные документы.

– И много их?

– Паспорт и водительское удостоверение.

– Извините, это вы о чем?

Куратор прищурил глаза и вдруг резко произнес:

– Раздевайтесь и выкладывайте на кровать все свои вещи.

Михаил беспрекословно выполнил его распоряжение.

– Это все? Покажите тумбочку. Теперь снимите белье с постели. Поднимите матрас.

Из-под матраса выскочил таракан и бросился наутек. Куратор догнал его и со словами: «Вот зараза!» – тут же прихлопнул.

– Браво, Михаил. Ну что ж, я вас чисто по-человечески предупредил, а такие поступки лишь усугубляют и без того незавидное ваше положение. Одевайтесь.

– Извините, а что будет, если вдруг объявится сбежавший Михаил? Вы в нас не запутаетесь? Или будете лечить оптом? И к тому же, хочу заметить, я не историк, а юрист.

– Наш историк может осилить и право.

– За несколько дней?

– Это не имеет значения.

– Браво! Надо будет при случае рассказать об этом на юрфаке ЛГУ, то-то они обрадуются.

– Наша беседа окончена. Сейчас за вами приедет специальная машина. Вас доставят туда, откуда вы сбежали.

– Простите, могу я задать последний вопрос?

– Задавайте.

– Меня когда-нибудь могут признать нормальным человеком?

– Конечно, если это установит медицинская комиссия. Но только в том случае, если нужные нам документы будут у меня в руках. Прощайте.

– И рад бы, но что-то мне подсказывает, что надо сказать «до свидания».

Куратор вышел.

Теперь все встало на свои места и стало понятным то единственное запутанное звено, которое Михаил никак не мог расшифровать. Этим звеном была его встреча во сне с его будущим правнуком. «Ну что ж, – подумал Михаил, – остается только проверить, в каких событиях буду участвовать я сам, а в каких он. Но то, что с этого момента мы начинаем действовать на пару, сомнения у меня не вызывает».