Мороз по коже

Находясь на нижних ступеньках эскалатора, Настя оглянулась. Наверху одна за одной возникали темные фигуры преследователей. Их разделяло ничтожное расстояние, еще минута, и ей конец.

Если бутерброд падает, то обязательно маслом вниз. Платформа была пуста. Двери поезда захлопнулись, и он тронулся с места. На табло светилось «23:45». Настя взвыла так громко и протяжно, будто голодный волк. Она, как отставшая пассажирка, помчалась вслед за уходившим поездом. Платформа кончилась, узкий черный проход для рабочих, светофор, она сбежала по железным ступеням к рельсам, перепрыгнула на шпалы и задыхаясь побежала по черному тоннелю. Вряд ли она соображала в этот момент, что делает. Главное, не упасть и не замкнуть своим телом рельсы, тогда он нее останутся только угли.

Четверо мужчин оказались на платформе.

— Она не могла уехать! Я слышал, как поезд уходил, а она была еще внизу.

— Сейчас интервал в пять минут. Конечная станция. В ту сторону она сесть не могла. Выгнали бы.

Разговаривали двое рослых, двое других молчали.

— Глянь-ка, — сказал один из них, показывая на мраморные вымытые плиты пола. — Это, по-твоему, что? Следы аборигена? Следы цемента. Девочка-то у нас меченая.

— И куда они нас приведут?

Преследователи дошли до служебного прохода в тоннель, дальше уже ничего не было видно, черная дыра проглатывала свет.

— Так, эта сумасшедшая баба решила пробежаться до следующей станции.

— Или затаилась где-то рядом. Не совсем же она дура. Ведь от поезда не увернешься, либо током пришибет.

— Рассуждать потом будем. Дрозд и Кувалда садятся в электричку и едут на следующую станцию. Там и будете ее встречать. Девке сегодня везет. Ее звезда. Может, она и проскочит. Хватит, нянчиться с ней не будем. Уничтожить!

— Кормилец будет недоволен.

— Я сам с ним разберусь. Фанера, ты пойдешь следом за ней.

— Ты чего? Я не самоубийца.

— Сейчас подойдет поезд. Ребята уедут, следующий прибудет через пять-семь минут. За это время осмотришься и вернешься. Она может сидеть где-нибудь рядом под лестницей. Я остаюсь здесь. И без пререканий. Все! Вопрос решен.

Из противоположного тоннеля вынырнула электричка.

Нет, Настя не сидела под лестницей. Она продолжала бежать, понимая, что следом за ней идут поезда, и они будут идти в течение полутора часов.

Это только глядя в окошко вагона кажется, что фонари висят один за одним, а в действительности интервал между тусклыми лампочками достаточно велик. Она уже слышала характерный шум за спиной, рельсы загудели. Какую же глупую ошибку она совершила! Тоннель делал поворот, и она его проскочила. Надо было остановиться на прямой, тогда машинист увидел бы ее и успел затормозить, а теперь? Теперь он выскочит из-за поворота и глазом моргнуть не успеет, как стальная махина разрежет ее на кусочки.

Шум поезда приближался. Настя рванула вперед что было сил, плащ слетел с ее плеч, но она даже не заметила этого, сердце вырывалось из груди, а впереди был новый поворот, дорога извивалась, словно тропинка в лесу. В спину ударили мощные фары грохотавшего чудовища.

Машинист ничего не понял. Бежавшая впереди обнаженная женщина могла быть только галлюцинацией. Такое и во сне не приснится. Он зажмурил глаза и тряхнул головой… Минуты разделились на секунды, а секунды… Ниша! Слева от рельс в трубе тоннеля находилась аркообразная ниша, незначительное углубление и решетка. Подыхать, так с музыкой! Настя на полном ходу сделала невероятный прыжок в сторону и влетела в арку. Сильный удар лицом о решетку, и ее тело словно примагнитилось к железу, а руки вцепились мертвой хваткой в перегородку.

Она выглядела как распластавшаяся на стене лягушка. Машинист открыл глаза. Ничего. Светившиеся рельсы и бетонная дуга шахты. Он облегченно вздохнул. Пора завязывать с водочкой и с похмелья на смену не выходить. Тут белой горячкой попахивает.

Электричка проскочила, а Настя еще долго не могла разжать руки. Когда все конечности онемели, девушка сползла по решетке вниз и села. Нет, дальше она не пойдет. Уж лучше так сдохнуть. Она согнулась, обхватила руками колени и долго смотрела не бесчисленное количество кабелей. Черные удавы не имели конца и тянулись вдоль всех стен.

Можно попытаться выйти, когда кончится движение. Надо только дождаться момента. А потом? Не имеет значения, лишь бы земля оказалась под ногами. Только теперь она увидела свои ноги. Пальцы были склеены цементом, кожа потрескалась и кровоточила. В нескольких местах были глубокие раны и кровь смешалась с грязью.

Но это ее не беспокоило. Издержки производства. Сейчас перед ней стояла единственная задача — выжить. Она подняла глаза и увидела, что решетка не сплошная, а имеет врезную дверь. Что за решеткой, она видеть не могла, боковая часть не освещалась. Возможно, здесь проходила перемычка между двумя колеями дороги.

Вновь загудели рельсы. Настя свернулась в клубочек и замерла. Электричка проскочила быстро со страшным грохотом, и вскоре вновь повисла тишина.

Настя приподнялась и осмотрела решетчатую дверь. Щеколда находилась с внутренней стороны, и на ней висел замок. Девушка вцепилась в решетку и начала ее трясти, кричать, выплескивая всю свою злобу, больше похожую на отчаяние. Ее порыв длился недолго, слишком мало сил оставалось для эмоций.

Застыв, она заметила, что замок открылся. Скорее всего, он вообще был просто прикрыт. Она просунула руку и сбросила замок на пол. Щеколда поддалась не сразу, либо проржавела, либо у Насти иссякли силы. Она стиснула зубы и напряглась. Своего она добилась, дверь была открыта. Настя вошла, прижалась к стене и начала углубляться в черноту. Теперь она передвигалась медленно и сразу почувствовала холод. И чем дальше она шла, тем холоднее ей становилось. По коже пробежали мурашки. Она старалась не думать об этом, все можно стерпеть ради свободы и безопасности. Мнимой свободы и мнимой безопасности. Если ее подцепили на крючок профессионалы, значит, все ее дальнейшее существование превращается в мираж. Остается только гадать на ромашке: «Выживу-не выживу».

Настя славилась крутым нравом и сильным характером. Ее коллеги, ныне покойные, прозвали ее крепким орешком. Может, так оно и было, но при этом она оставалась женщиной, в чем-то наивной, в чем-то сентиментальной, и даже нередко плакала от обиды. Правда, никто и никогда не видел ее слез.

Холод усиливался, превращаясь в ветер. Она почувствовала, что поток воздуха достиг апогея. Дуло сверху. Настя подняла голову. На потолке бледным пятном вырисовывалась ниша. Глаза уже привыкли к темноте. Напрягая зрение, она уловила нечто, напоминавшее выступ, — то ли крюк, то ли лестницу. Настя догадалась, что попала под вентиляционную шахту, а это не что иное, как выход.

Только как дотянуться до этого крюка?! Высота около трех метров, может, меньше, может, больше, но в любом случае не допрыгнуть.

Девушка ощупала стену. Гладкий бетон. Нет, ничего не выйдет, надо идти дальше. Теперь ветер дул ей в спину. Впереди появился свет. Она не ошиблась.

Тоннель служил перемычкой между рельсовыми колеями. И что толку? Выйти опять на рельсы и идти в обратном направлении? Пока она шла, не было ни одной электрички. Значит, движение поездов уже закончилось. В какой-то момент она споткнулась и упала, ударившись коленями о бетонный пол. Бедные ее ноги, на них живого места не осталось, да еще пальцы скованы цементом.

Настя ощупала пол, и ее рука ухватилась за стальной трос. Он проходил от одной стены к другой и был стянут болтами. Для чего он служил, девушка не знала, но ей в голову пришла неплохая идея. Трос легко отцепился от болтов, так как крепился на защелкивавшихся карабинах. Она намотала его на руку через локоть и поняла, что длина стальной нити толщиной в палец составляла не менее трех метров. Настя пошла назад. Она вернулась к вентиляционной шахте. Ее глаза настолько привыкли к темноте, что она уже отчетливо различала выступ в воздушке над головой. Теперь ее задачей стало зацепить трос за этот выступ.