Проклятый год

Рут протянула руку сквозь сноп солнечного света из иллюминатора и тронула командира за плечо. Она неправильно рассчитала движение — инерция заставила обоих потерять равновесие. Астронавтка усилила хватку, чтобы не отлететь в сторону. Комбинезон Николая был такой же ледяной, как его выдержка. Командир мельком глянул на женскую руку и посмотрел в глаза подчиненной. Нахмуренные брови расправились.

Рут первой нарушила молчание:

— Невесомость не дает никаких преимуществ без специального оборудования, которого у нас нет. В реконструкции я дошла до предела возможного. Да и расшифровку нам присылают слабенькую.

Торопясь опередить невидимый девятый вал техночумы, стартовый расчет куда-то задевал ее пробы для анализов. Не иначе, кто-нибудь засомневался, кому и зачем на орбите понадобились части человеческих тел. Наночастицы лучше и надежнее всего сохранялись в замороженных тканях.

— В Колорадо пользуются старыми электронными зондами, а в Индии вышли из строя почти все компьютерные программы. Они присылают неполные раскладки.

Уланов покачнулся и отцепился от нее.

— Ты всякий раз докладывала, что есть прогресс.

Рут не знала, куда девать руки.

— Верно. Я и сейчас еще учусь, узнаю новое.

Плавным жестом она обвела рукой оборудование и скользнула к атомно-силовому микроскопу для литографии, который всегда напоминал ей застывшего по стойке «смирно» гнома-крепыша. Гладкое тело «гнома» заканчивалось «плечами» — низким колпаком, прикрывавшим рабочую поверхность. Под широким конусом «шляпы» притаились компьютерная оптика и кантилеверы с иглами, заостренными до атомного размера. АСМ пришлось устанавливать боком, поперек лаборатории. Рут провела за окулярами столько времени, что теперь на ощупь развернулась вдоль корпуса микроскопа, оставив командира одного в вертикальной плоскости, тем самым нарушив субординацию. Женщина даже не заметила ошибки — она смотрела на темный сетчатый дисплей микроскопа.

Видит бог, восхваление стоящего за нанотехнологиями человеческого гения временно вышло из моды. Невидимая саранча унесла жизни почти пяти миллиардов человек и истребила тысячи видов животных.

Чума стала крахом не только для человечества — пройдет много веков, прежде чем выровняется кошмарный дисбаланс в окружающей среде, если на это еще можно надеяться. Во многих отношениях Земля превратилась в другую планету, и ученые пока были не в силах предсказать, какой облик примут леса, что станет с климатом, атмосферой и почвой.

— Ну, раз ты еще учишься… — начал было Уланов, подбирая подходящий к случаю тон, но Рут опередила его:

— Наш вариант можно усовершенствовать до бесконечности. Если прикажешь, могу проковыряться с ним еще лет пять.

— Шутишь?

— Если бы! — Рут пыталась найти слова помягче, чтобы правда не показалась слишком жестокой. — Электронному зонду в Колорадо едва хватает мощности демонтировать наночастицу размером в два миллиарда единиц атомной массы, не говоря уж о ее воссоздании, а глюки в индийских программах делают их схемы практически бесполезными. Наша техника, возможно, самая лучшая из оставшейся во всем мире.

— Чего ж ты тогда прекратила работу?

— Коля, я и так уже сделала все, что могла.

Рут прежде не приходилось испытывать к кому-либо подобных чувств — смеси теплоты и негодования. Это ее бесило. Конечно, не Уланову решать, оставаться или нет на орбите, однако он неизменно выступал за то, чтобы экипаж МКС находился в космосе до последней возможности, отказываясь поддержать Рут своим авторитетом.

В то же время Николая можно понять. Рут уважала верность данному слову и ответственный подход командира, искренне считая эти свойства частью собственного характера. Сходство характеров одновременно и притягивало их друг к другу, и разъединяло.

Пикировка могла бы продолжаться еще долго, да только за несколько недель, прошедших с начала таяния снегов в Скалистых горах, успела обоим поднадоесть.

Николай удалился в свой отсек, Рут вернулась к иллюминатору. Наблюдение за цветным ковриком земной поверхности внизу отвлекало разум, и вскоре он погрузился в привычное медитативное состояние, в котором подсознание получало возможность вонзить зубы в загадку наносаранчи. Когда Рут чертила напоминающие созвездия схемы или расщепляла наноматериалы на мудреные составные части для анализа, ее охватывало то же ощущение, как при выходе в открытый космос.

Рут Энн Голдман посвятила себя изучению нанотехнологий не ради революции в производстве, не ради создания панацеи от всех болезней и не ради борьбы с загрязнением окружающей среды или даже очищения небес от парниковых газов, хотя любила пускать пыль в глаза потенциальным работодателям рассуждениями на эти темы задолго до того, как ее «открыли» вербовщики из Министерства обороны и ее научные работы вдруг перестали публиковаться. Истинная причина была куда проще: коэффициент умственного развития Рут составлял 190 баллов, и, чем бы она ни занималась, это ей быстро надоедало. Разработка функциональных наноразмерных механизмов оказалась настолько увлекательным делом, что молодая специалистка частенько забывала о времени.

На пороге тысячелетия ведущие ученые радовались как дети, когда удавалось хотя бы вытолкнуть, протравить, поляризовать химическим путем или еще как-то воздействовать на атомы — поодиночке или на миллионы сразу, — собрать их в трубки, провода, листы или какие-нибудь другие мертвые формы.

Еще в студенческие годы, когда Рут тайком пробиралась по ночам в лабораторию, чтобы нацарапать на чьем-нибудь нанообразце «Привет, красавчег!» или «Элвис жив!», умные люди уже начинали лепить из первых неуклюжих трубок и проводов микропроцессоры, открывшие эру сверхбыстрых компьютеров.

Ко времени защиты докторской эти новые компьютеры и созданные на их базе сверхмощные микроскопы уже вовсю использовались в производстве первых настоящих нанороботов. Правда, роботы эти умели пока лишь бесполезно тратить энергию, тупо блуждая в стерильном растворе.

Самые кичливые ученые и самые слабонервные критики давно сравнивали нанотехнологии с играми в бога. Сравнение, как думала Рут, дурацкое и смешное — как можно сваливать в одну кучу умение вносить изменения в молекулярные структуры и сотворение целой вселенной? В ее глазах наноразмерные технологии ничем не напоминали божественный промысел и отличались от строительных лишь тем, что были миниатюрнее и точнее.

Молодая ученая главным образом занималась алгоритмами распознавания — мозгами наночастиц. Сборка микроскопических роботов пока еще относилась к разряду интересных задачек, но колею уже успели порядком изъездить — заурядности в лабораториях, разбросанных по всему миру, стремились переплюнуть друг друга, смастерив пимпочку позаковыристей. Рут не могла взять в толк, зачем это было нужно. Без конкретного назначения даже самый искусно сделанный робот оставался бесполезным курьезом — его и на стол-то не положишь.

Добыв с помощью наглости и убийственного сарказма научные гранты и окружив себя небольшой армией студентов-ассистентов, Рут приступила к решению главной задачи жизни.

Делу помогало то, что она была терпеливой, одержимой фанаткой со странноватыми наклонностями, вроде тех людей, что ловят кайф, прячась под раковиной в мужском туалете и пугая до икоты коллег-соперников. Рут закрутила интрижку с одним лабораторным бирюком — не столько из реального сексуального интереса, сколько из соображений удобства, а на хануку даже потрахалась со сводным братом. Это не помешало ей собрать урожай из шестнадцати патентов, которые, как потом оказалось, спасли ей жизнь. К тому времени, когда охрана расступилась, пропуская в кабинет молодой ученой юркого человечка из Минобороны, Рут исполнилось тридцать шесть лет.

Работа на госструктуры, в отличие от работы в частной лаборатории, никому еще не приносила известности, в то время как Рут прекрасно сознавала: ей нравится привлекать внимание к собственной персоне публикациями об успехах. Кому не хочется считаться звездой в своей области? Ее также мучили сомнения насчет работы на оборонку — разрушение, а не созидание, и все такое. Но представитель Министерства обороны оказался либо романтиком, либо хорошим актером. В нарисованной им картине будущего Рут, что твой Бэтмен, сражалась на передовой линии тайной борьбы, распоряжалась оборудованием стоимостью в миллиарды долларов, отражала нападения и предотвращала аварийные ситуации, вступала в интеллектуальные поединки эпических масштабов со злыми гениями из вражеских лабораторий или паскудными одиночками-любителями.