Страница 24 из 72
Девушка упала в объятия Сойера, и тот повел ее прочь, скупыми движениями поправляя маску и очки на ее лице.
— Я не могу здесь оставаться! — Кин вскинул вверх, не расцепляя, обе руки, словно греб веслами.
— Если бы эти скоты не отняли у нас время… — взвизгнул Прайс.
— Голливуд! — позвал Кэм. — Кто-кто, но ты-то знаешь, что мы правы. Сорок минут — и мы выйдем на тропу, по которой ты спустился.
— Нельзя, — ответил юноша, непонятно к кому обращаясь. Он похлопал Кина по плечу. — Ты ведь понимаешь, нам нельзя возвращаться.
— Рука-а! — хныкал Кин.
— Проверю-ка я этот универсал — вдруг ключи оставили, — сказал Силверстейн, указав на «субару». Прайс наконец соскочил на землю и залез в кабину.
— Голливуд, — позвал Кэм, — не молчи!
Прайс хлопнул дверью и включил передачу.
Кэм отступил на шаг. Каждый сантиметр пространства между ним и пикапом казался пропастью, которая становилась все шире, как только машина пришла в движение. Ну что ж — у Голливуда имелись все основания для обиды. Уход с шоссе, конечно, грязный прием, но никто не стал бы прибегать к обману, не будь Прайс таким остолопом.
А может быть, у парня слишком болит нога или он еще во время короткого перехода понял, что не одолеет путь?
Прайс затормозил у «субару», но Кин не сдвинулся с места. Силверстейн крикнул:
— Лучше пойди и проверь сам.
Голливуд спрыгнул на землю и в два прыжка подскочил к машине. Он попробовал дверные ручки, потом прижал очки к стеклу, загородив их с обеих сторон ладонями. Выпрямился, покачал головой. Когда Кэм направился к нему, Голливуд отступил к пикапу, касаясь его рукой, как игрок в бейсбол — базы.
— Пустите меня! Я хочу идти с ними! — Мэнни дернулся навстречу Голливуду через клубок тел, не замечая, что другой борт пикапа был ближе. — Сойер всегда знает, что говорит!
— Не глупи! — Силверстейн схватил Мэнни за руку.
Кэм удивился, но Маккрейни тоже вцепился в мальчишку, а Нилсен, передвинувшись на пятой точке, окончательно загородил пацану выход из кузова. Этих людей страшно пугало, что кто-то мог думать по-другому, и они были готовы удерживать несогласных силой. Наверное, в толпе легче прятаться за чужие спины.
— У тебя же нога! — крикнул Прайс из окна кабины. — Как ты с такой ногой пойдешь?
— Мэнни в лучшей кондиции, чем большинство из вас, — заметил Кэм. Этого говорить не стоило. Мэнни почти уже вырвался, но тут Силверстейн обхватил мальчишку за тонкую талию, а Маккрейни обеими руками вцепился в его левое запястье. Запугивание и угрозы только добавили им прыти.
Мэнни оттолкнул Силверстейна. Кэм подошел и хлопнул ладонью по кузову:
— Отпустите его!
Прайс рявкнул Голливуду:
— Садись быстрее! Нам…
Выстрел грохнул так громко, что Кэм отскочил от машины, словно звук пронзил его насквозь.
Сойер неторопливо приблизился, сжимая в руке вороненый револьвер. Наставлять его на кого-либо не было нужды — Маккрейни уже отпихнул от себя Мэнни, а Силверстейн не отпустил мальчишку лишь потому, что инстинктивно удерживал его от падения.
Говорить тоже ничего не требовалось, но Сойер не смог не поддаться искушению. Он покрутил пистолетом над головой, словно оценивая его вес и силу.
— А ну-ка, убрали от пацана свои блядские ручки! — сказал он.
10
Шум ветра в кронах деревьев напоминал гул прибоя, действовал успокаивающе, наводил Кэма на мысли об отце, братьях. Этот звук, громкий и непрерывный, отодвигал тревоги, с каждым шагом усиливая желание полностью в нем раствориться.
Как он устал…
Сойер не давал им пощады. Вожака подстегивали злость и сила воображения, в то время как Кэм чувствовал только усталость. Болело колено. Лыжные брюки отяжелели от сырости и чересчур сильно грели.
Лучи солнца там и сям протыкали навес из хвои белых сосен, в столбиках света кружились рои мошкары и мух. Едва различимо на фоне прибойного гула ветра поскрипывали лыжные ботинки, стукались друг о друга круглые камешки, хрустели ветки. Все остальные звуки поглощала намокшая от дождя земля.
Четверка путников выглядела бы повнушительнее, двигайся они группой, а не вереницей, но между деревьев идти за Сойером след в след было легче, чем пробираться в одиночку. Всякий раз, когда Кэм догонял Эрин — если их продвижение замедляли камни и валежник или она останавливалась в нерешительности, выбирая путь понадежней, — до него доносилось дыхание подруги. Но по большей части слух улавливал лишь сердцебиение, монотонный шум ветра да жужжание насекомых.
Черные мухи непрерывно атаковали юношу, привлекаемые то ли жаром тела, то ли его запахом, то ли расцветкой куртки. Сколько бы он ни махал руками, количество черных точек не уменьшалось. Мухи стукались об очки и маску, как дождевые капли.
Громче назойливого жужжания мух был только голос Бакетти, который последние десять минут имитировал издаваемые ими звуки: «Бз-з-з, бз-з-з!»
Наконец Сойер остановился и повернул голову, дожидаясь, пока тот поравняется с ним. Хотя Бакетти даже при своей худобе был тяжелее Альберта на полтора десятка килограммов, последний тоном, не допускающим неповиновения, бросил: «Заткнись!»
Кузнечиков здесь было меньше, чем на вершине, зато Кэм заметил несколько муравьиных троп. Целый ком муравьев облепил извивающуюся сороконожку. Еще один отряд мгновенно взобрался по лодыжке Сойера, когда тот наступил на их логово. Кэм обогнал Эрин, чтобы помочь другу очистить ногу от ползучих тварей, прежде чем те успеют проникнуть под одежду.
Шесть раз Сойер забирал вправо или влево. Оставалось только гадать о причинах, за исключением четвертого раза, когда в кустах раздался угрожающий треск гремучей змеи. Кэм дважды замечал змеиные гнезда — переплетенных клубком малышей, таким образом гревших друг друга. Для змей нехарактерно устраивать логовища на открытой поверхности. Очевидно, все подходящие щели и ямы были заняты.
В жаркий денек здесь, пожалуй, негде будет ступить от ползучих гадов.
Ящерицы тоже неимоверно расплодились. После холодного дождя каждый прогретый солнцем участок кишел серыми тельцами. Мелкие рептилии явно предпочитали камни, но не брезговали поваленными деревьями и даже голой землей. Они разбегались с невероятной прытью и тут же снова замирали, сливаясь с грунтом, отчего казалось, что земля колеблется под ногами.
Кэм смотрел по сторонам, чтобы отвлечься. Левая кисть ощутимо ныла. Сколько ни тряси ею, нарастающую чесотку и распространение наночастиц это не остановит, но совсем не реагировать еще муторнее. Поэтому Кэм то и дело взмахивал рукой, рискуя потерять равновесие, и один раз действительно чуть не упал, наступив на сосновую шишку.
Страх не отпускал, но и не сковывал волю. Но тут зеленая фигура Сойера отчего-то заторопилась назад, вверх по склону…
Эрин тут же опустилась на землю. Кэм хотел окликнуть ее, но Сойер остановился в проеме между деревьев, заслоняя собой девушку. Открытая карта мятым белым лоскутом болталась у него на боку.
Мэнни рысью проскочил мимо, присоединившись к Сойеру. Мальчишка хромал пуще прежнего.
— Вставай! — крикнул Кэм женщине. — Надо идти!
Сойер и Мэнни вернулись, Бакетти тоже подтянулся.
— Все смотрите сюда! — Сойер сел на корточки и расстелил карту на земле. — Мы отклоняемся слишком далеко влево.
«Ты же сам вызвался идти первым», — подумал Кэм, не чувствуя настоящей обиды. Ее заглушала тревога.
Пытаясь заглянуть через плечо Сойера, он толкнул Мэнни. Мальчишка был занят тем, что большими пальцами массировал ступню в ботинке, хлопал ладонью по пятке. Хорошо, если просто судорога, однако наночастицы имели злополучную особенность накапливаться в рубцовых тканях и оттуда атаковать ослабленную часть организма. У Кэма первыми всегда начинали болеть кисть руки и ухо.
Красная сетка делила карту на километровые квадраты, каждый изобиловал коричневыми разводами вертикальной проекции. Кэм, однако, сразу определил, где пролегал их маршрут. Путники заблаговременно нацарапали на водонепроницаемом покрытии карты большие иксы.