Моя лю...

После этого, Лялину трудно было делать вид, что ничего особенного не происходит, что исключительно, благодаря своему костюму он на всех производит столь благоприятное впечатление. Он решил немедленно поговорить с Татьяной. Момент был более или менее удачным: они как раз оказались в пустой комнате, которую Татьяна назвала - детской.

- Таня, - начал он...

В этот момент в детскую вошли семилетняя Поля - дочь Татьяны и трёхлетний Виталечка - сын Вовчика.

- Егор, - обратилась Татьяна к Лялину. - У меня к тебе просьба, если, конечно, тебя не затруднит.

- Конечно, не затруднит.

- Присмотри, пожалуйста, за детьми. Я отлучусь ненадолго, встречу шефа и вернусь.

- С удовольствием, - пробурчал Лялин, меньше всего ожидавший столь странной просьбы.

- Егорушка, спасибо дорогой, - томно и, как бы примеряя это обращение на будущее, сказала Татьяна и приблизилась к Лялину вплотную.

Лялин напрягся и едва заметно отпрянул назад. Татьяна похлопала Лялина по плечу, будто хотела сказать - "ничего, дорогой, привыкнешь" и вышла. Лялин почувствовал себя оскорблённым. "Она знает, что не люблю, но для неё это не имеет значения" - подумал он. - "Нужно кончать этот цирк".

Под "цирком" Лялин подразумевал начатое с лёгкой руки Вовчика сватовство с его сестрой, которое перешло из теоретической в практическую плоскость.

Но во всём этом Лялин винил, прежде всего, себя: зачем он вёл себя так, будто имел виды на Татьяну. "Кажется, доигрался!" - обречённо подумал он.

- Дядя, ты будешь с нами играть? - спросила Полина, голосом своей мамы, Татьяны.

- Буду. Давайте рисовать, - предложил Лялин.

- Не хочу, - сказала Полина, - будем играть в "семью".

- Это как?

Из разбросанных по полу коробок Полина выбрала одну с надписью "Вернись домой раньше". Это была игра, в которой условные папа, мама и их ребёнок должны кидать кость, и по числу выпавших очков двигать свою фишку. Выигрывал тот, чья фишка оказывалась первой на клетке "дом", миновав засады в виде клеток: "казино", "кино", "ресторан", "магазин" и т.д.

С самого начала игра не заладилась. Чувствуя скучливое настроение Лялина, дети сами были скучны. Но Полина, как воспитанная девочка, продолжала играть. В ней чувствовался мамин характер: та же жёсткость и упорство. Девочка была ярким представителем рыбинской породы: у неё были широкие скулы, крупные черты лица, бесцветные глаза и тонкие губы. В семье Рыбиных превалировала мужская линия, точнее сказать, кровь отца - главы семейства, фотографию которого Лялин видел в альбоме. Рыбин-старший давно умер. В своё время он был заместителем министра атомной промышленности.

В детскую заглянула Татьяна. Полина, маленький Виталечка и даже Лялин мгновенно преобразились: всем своим видом демонстрируя интерес к игре.

- Как вы тут? - спросила Татьяна, умилённо улыбаясь.

- Отлично, - ответил Лялин.

Сделав детям несколько замечаний: "не кусайте губы", "держите спину прямо", "поправьте волосы" и т.п., она удалилась - встречать важных гостей.

Тут же влетел Вовчик. Дети никак не отреагировали, а Лялин отвёл друга в сторонку и зашептал:

- Слушай, Вовчик, какого чёрта я сижу с детьми? Я что вам - нянька? Сам с ними разбирайся, а я пошёл.

- Стоп! Я не могу. Сейчас приедет мой шеф. Я должен его встретить.

- Вы, тут обалдели все, что ли?!

- Егор, после разберёмся. Всё будет "х", - сказал Вовчик и, увернувшись от Лялина, подошёл к детям.

- Кто выигрывает? - спросил Вовчик, имея в виду игру "Вернись домой раньше".

- Я, конечно, - ответила Полина.

- Умничка, - сказал Вовчик, чмокнул девочку в лобик и посмотрел на Виталечку. - А ты, оболтус, почему проигрываешь? Соберись, ты же мужик!

Вовчик посмотрел на свои роскошные ручные часы.

- О, мне пора!

- Вовчик! - воскликнул Лялин.

- Егор, прекрати, - сказал Вовчик и, загадочно улыбнувшись, спросил:

- Правда, сегодня Татьяна выглядит потрясающе?

- Правда, - поникшим голосом ответил Лялин.

Вдруг за стеной прекратился шум, будто рубильник выключили. Наступила мёртвая тишина.

- О, они прибыли! - воскликнул Вовчик и выбежал.

Часть 3. Правда жизни

Шум за стеной возобновился. На его фоне сначала еле-еле, потом всё чётче стал слышен топот множества ног. Дверь в детскую распахнулась на две половинки и в комнату вошла группа людей во главе с раскрасневшейся Татьяной. Рядом с ней находились до боли узнаваемые личности. Лялин каждый день наблюдал за ними по телевизору, но сейчас, от волнения их фамилии выскочили у него из головы.

Татьяна и знаменитые гости остановились на расстоянии вытянутой руки от Лялина. В этот момент в детскую проникли какие-то суетливые люди с большими фотоаппаратами и маленькими кинокамерами. Оттеснив детей, они образовали плотное кольцо вокруг Лялина, Татьяны и знаменитостей.

- Вот, господа, - произнесла торжественным голосом Татьяна, - это и есть Егор Лялин - социолог, поэт, близкий друг моего брата...

Откуда-то снизу вынырнул Вовчик. Он весь светился от счастья.

- ...моего дорого брата, - продолжила Татьяна. - Прошу любить и жаловать.

- Так вот ты какой, друг брата! - сказал мужчина с женским лицом, розовощёкий и кудрявый. - Очень, очень приятно.

Он протянул руку Лялину. Рукопожатие оказалось крепким, с хрустом. От боли Лялин едва не вскрикнул. Говорили, что гость в прошлом занимался боксом и даже был чемпионом Донбасса.

- Давно пишете? - спросил мужчина. - Где печатаетесь?

- Пока нигде, - краснея, ответил Лялин.

Его огорошила осведомлённость гостя. О своём увлечении стихами он не говорил ни Вовчику, ни Татьяне и, вообще, никому на свете. Как они узнали об этом? Чудеса!

- Понимаю, - сказал мужчина. - Шлифуете тексты? Что ж, такая требовательность к себе похвальна, но рано или поздно печататься придётся.

- Да, надеюсь, - лепетал Лялин.

- Надеюсь, вы покажите мне свои рукописи?

- Покажу, то есть принесу, если вас это интересует.

- Меня интересует всё талантливое, - улыбнулся мужчина и оглянулся на не менее знаменитого, чем он сам, большого, упитанного человека в розовой рубашке, расстегнутой более, чем позволяют правила приличия. Утерев губы рукой, тот подхватил эстафетную палочку беседы, не без удовольствия.

- Гриша, - сказала он, - кончай умничать, чай не в Думе. А ты, Егор Лялин, не слушай Гришку. Ему нельзя верить. Он и в экономике-то хреново разбирается, а уж в искусстве вообще ни уха, ни рыла. Я тебе, молодой человек, так скажу: сегодня стихи нафиг никому не нужны. Брось ты это бабское дело. Мы, мужики, должны быть добытчиками и уметь любить женщин. Однозначно! Так что, завязывай с этим дерьмом. Понял? Дай слово, что бросишь это дело? Ну?

- Подумаю, - ответил Лялин.

- Вот, это по-мужски. Подумай и бросай. Делом надо заниматься. Дай-ка, я тебя за это поцелую.

Лялин не успел опомниться, как ощутил на своих губах липкие губы упитанного мужчины.

- Вот, молодца! Кровь с молоком! - сказал он, оторвавшись от Лялина и подмигнув Татьяне. - Бери! Чуем чую, настоящий мужик, далеко пойдёт. Однозначно.

Мужчина рассмеялся. Следом за ним рассмеялись все остальные и громче всех Татьяна.

Как-то само собой стало ясно, что наступила очередь тоже очень известной личности в строгом костюме, по старой моде коротким красным галстуком и грубым, будто вырубленным из дубового полена, лицом. Откашлявшись в руку, он сказал:

- Я целиком присоединяюсь, так сказать, к предыдущему оратору и тоже рад за тебя, Татьяна, и, само собой, за вас, Егор.

Скажите, Егор, как по-вашему мнению социология - это наука или профанация?

Лялин задумался. Мужчина в строгом костюме пояснил:

- Я так спрашиваю потому, что нашей партии очень нужны социологи - профессионалы. В этой связи у меня есть виды на вас. Мы должны с вами как-то увидеться и ...