Ботинок

- О-о! - заскрипел зубами Мишель в бессильной злобе, что все прелести Кристины достанутся бугаю, этому глупому куску мяса.

Прокручивая сцену встречи с ним в лифте, Мишель жалел упущенную возможность набить сопернику морду.

- Молодой человек, вот гляжу я на Вас и прямо сердце кровью, - обратилась к нему женщина, со всеми признаками бомжа, но с добрыми глазами.

К людям, не имевшим собственного жилья, Мишель всегда относился с равнодушным презрением. Но сейчас взирал на них с надеждой и страхом. Почему бы и ему не стать одним из них? Кристина увидит его грязного и рваного, с опухшим от водки лицом и пожалеет, что так с ним поступила.

- Вот ушел из дому, - сказал Мишель, и едва не заплакал.

- Хорошего мало. Но это еще не конец жизни. Расскажете, что случилось, и вам станет легче, - предложила женщина.

Рассказав свою историю, Мишель, кажется, не соврал ни слова, и, странным образом, виноватой во всём у него вышла Капа Петровна.

Выслушав Мишеля, бомжиха тяжело вздохнула:

- Ваша тёща - зверь. Но и жена тоже стерва. Бросьте её и не переживайте. Вы человек хороший, не пропадете. Всё у Вас, в конце концов, образуется. Только, думаю, зря эту стерву оставили в своей квартире. Надо было её выставить.

Мишель улыбнулся детской наивности бомжихи.

- Что может случиться? По документам квартира принадлежит мне.

Бомжиха посмотрела на Мишеля так, как будто вдруг стало скучно.

- Послушайте, молодой человек, дайте денег, сколько не жалко. Со вчерашнего сижу не жрамши. Голова болит. Пожалейте больную женщину.

- Да, да, конечно.

Мишель, не считая, вложил в трясущуюся руку, столько денег, сколько оказалось в кармане. Радостно побледнев, женщина быстро засобиралась и куда-то ушла. За ней последовали все бомжи.

Мишель перевел дух. Только что он избежал участи стать бездомным бродягой. У бомжихи немного не хватило на него сердца, как цепи у Джерьки - собаки, набросившейся на него, когда он первый раз посетил дом Кристины. Пронесло. Но остался неприятный осадок от того, что Мишель позволил бомжихе называть Кристину "стервой". Он больше не будет говорить о своей жене плохо. Никогда!

Мишель занял освободившееся место у батареи. До открытия метро оставалось совсем чуть-чуть. Пригревшись, Мишель начал кимарить. Ему пригрезилась Кристина. Она манила его пальчиком. В этом было что-то унизительное, но ее улыбка предвещала блаженство. Мишель направился к ней. Путь ему преградил длинный лимузин. Из него вышел народный артист Тамиров, тот самый, который, неожиданно появившись на свадьбе Мишеля, пригласил его в турне. Тамиров широко улыбался и тоже манил его пальцем. Мишель встал перед выбором: Кристина или Тамиров? В этот момент он очнулся.

Метро уже работало, и он знал, что ему нужно делать.

Часть 29. В Америку - собирать лошадиный помет.

Мишель созвонился и встретился с Тамировым.

- Ты очень вовремя: Отплываем через два дня. Нужно сделать документы, и прибыть в порт Новороссийска.

Используя все свои связи, Мишель оформил зарубежную командировку и уже к вечеру второго дня поднимался по ржавому трапу парохода со странным названием "А.Пушкин - четыре".

Оперативность Мишеля поразила встретившего его Тамирова:

- Не понимаю, брат, как это ты всё успел!

Мишель только скромно пожал плечами. Он не стал говорить, что от этого зависит его жизнь, и он явился бы без опоздания, даже если бы по каким-то космическим причинам перестали летать самолеты, ходить поезда, ездить автомобили.

- Теперь о работе, - сказал Тамиров - Будешь кормить лошадей. И не дай Бог оставить голодной хотя бы одну лошадь! Шкуру спущу! - произнёс Тамиров безапелляционным тоном, будто секунду назад не называл Мишеля братом.

Помимо всего прочего выяснилось, что Мишель будет отвечать за монтаж цирка-шапито, а во время представлений он должен будет ассистировать джигитам: держать кольца, приносить и уносить ножи, поджигать и тушить факела, удерживать лонжу, собирать лошадиный помет, а также "делать другую работу, в зависимости от обстоятельств". В антрактах Мишелю предстоит торговать "носиками", "шариками на резинке" и, может быть, попкорном. Но и это еще не всё. Тамиров по-воровски оглянулся и, наклонившись к Мишелю, прошептал:

- В трюме два тюка кроличьих шапок и пять ящиков водки. На этом можно здорово заработать. Ты как? В деле?

- Как скажете.

- Работать будем двадцать четыре часа в сутки! Кто не сможет -- научим, кто не захочет - выгоним без выходного пособия.

Тамиров коротенько коснулся финансовой стороны дела. "За всё про всё" Мишель будет получать 60 долларов в сутки.

- Не густо, - согласился Тамиров, - но жить можно. Возможны премии, но об этом говорить рано. Но есть нюанс.

Нюанс состоял в том, что от всех заработанных сумм надлежало "отстегивать" 10 процентов в пользу американского импресарио.

- А кто у нас импресарио? - полюбопытствовал Мишель.

- Сам Цезарь Шумейко, но об этом ни одна живая душа знать не должна.

Тамиров положил руку на плечо Мишелю:

- Если тебя что-то не устраивает, ты скажи. В море обратного хода не будет.

- Мне очень нужны деньги, - сказал Мишель.- Это вопрос жизни и смерти.

- Всё будет зависеть от тебя и немножко от везения, - улыбнулся Тамиров.- По рукам? А теперь шагом марш в каюту.

Тамиров ушёл, не показав Мишелю его каюту. Впрочем, показывать было нечего. Мишелю отвели угол в трюме, отгороженный от лошадей тонким куском фанеры. Точно так же были устроены все тамировские джигиты - молодые, крепкие, белобрысые ребята с рязанскими лицами. На кавказцев они походили так же, как Мишель на японца.

В море джигиты пили водку и предавались мечтам о том, как будут тратить заработанные в Америке деньги.

Эти рассуждения раздражали Мишеля. Он лежал в своем закутке и мечтал об одном: вернуться и швырнуть толстую пачку денег в ноги Кристине.

***

Мишель проснулся от сильного толчка. Снаружи на разные голоса раздавались тревожные команды:

- Аврал!.. Все наверх!.. Давай, давай!.. Марш-марш! Майна!

Мишель тяжело встал на ноги и едва не упал. Пол ходил ходуном. Трудно понять - то ли штормило, то ли ноги не слушались после вчерашнего загула с джигитами. Интересно, откуда у ребят водка? Если из контрабандного загашника Тамирова - вот будет скандал!

Упираясь руками в холодный металл переборки, Мишель с трудом добрался до дверной рукоятки и толкнул ее от себя. В лицо ударил ветер, соленые брызги и шум моря. Одна за другой мощно сверкали молнии, выхватывая из темноты напряженные лица людей. Казалось, электрические разряды били прямой наводкой по пароходу. Беспрерывно гремел гром. Палубу подбрасывало и качало из стороны в сторону. Сверху неслось лошадиное ржание. Очередной удар молнии высветил лошадь, болтающуюся в воздухе на тряпке, зацепленной на крановом крючке.

Привыкнув к темноте, Мишель стал различать лица. Он увидел Тамирова, и подобрался к нему.

- Что случилось? Мы тонем?

- Типун тебе на язык! Мы выгружаемся.

- Это уже Америка!?

- Это еще Болгария, - ответил Тамиров и нервно засмеялся.

Часть 30. Аншлаг по Болгарски.

Так, совершенно нежданно-негаданно Мишель оказался в Болгарии вместо Америки. Благодаря жесткой позиции Тамирова все разговорчики насчет обмана утихли, не успев разгореться.

Для русского шапито нашли место на окраине болгарского городка Поморье. Мишель с тамировскими джигитами, приступил к сборке цирка. На всё про всё Тамиров дал десять часов. Однако, несмотря на все усилия Мишеля, за сутки цирк не был собран и наполовину. Тамиров, Мишель, джигиты, артисты - все были злы и недовольны друг другом. Мишеля ужасно нервировал странный человек, стоявший на приличном удалении. Было очевидно, что он контролировал ход монтажных работ.

Говорили, что это импресарио, Цезарь Шумейко, проваливший турне по Америке. Чем больше вглядывался в него Мишель, тем больше находил сходство с Аркадием Марковичем Изюмовым.