Сказатели

   Откуда-то доносились возбуждённые весёлые голоса, смех, звон бокалов. Сослуживцы вовсю праздновали - те, кто остался сегодня дежурить. Новый Год - это именно тот праздник, который прокладывает чёткую границу между тем, кто кому-то нужен и теми, кто не нужен никому. Олег усмехнулся. Да ерунда это... нужен. Просто родители считают, что он настолько взрослый, что ему лучше в компании друзей, а друзьями он тут не обзавёлся. Не успел. Слишком ушёл в работу, быть может... А может, ровно настолько, насколько было нужно.

   А детям даже по лишней шоколадке не дали. Что уж там о подарках... И ему запретили. Праздник, чёрт подери. Праздник... Неотъемлемый атрибут детства.

   Постоял у окна, выходящего во двор НИИ. Снежная пелена делала небо мутно-серым, похожим на подсвеченную со стороны грязную воду. Снежинки подлетали к окну, заглядывали Олегу в лицо - и испуганно шарахались прочь. Он подумал, что снег хранит память о губительности тёплого дыхания - вот инстинктивно и отлетает от стекла. А фонари привлекают снежных бабочек точно так же, как и обычных...

   Ощущение, будто толкнули в плечо. Обернулся - никого, конечно. Призрак Деда Мороза, не иначе. Прошёлся по этажу - тихому, тёмному. Лишь из окон, образующих практически полностью одну из сторон коридора, лился сероватый свет с улицы. Проходя мимо детских комнат, Олег замедлил шаг. Двери в маленькие боксы были прозрачными с внешней стороны - удобно для наблюдения за их обитателями.

   Иза не спала. Стояла у двери, прижавшись к ней лбом и ладонями. Словно долго-долго пыталась открыть и устала. Олег провёл по замку удостоверением-пропуском - дверь открылась. Иза отступила на шаг назад.

   - Иза, это Олег. Не пугайся. Почему ты не спишь?

   Она молча пожала узкими плечиками. Олег снял с неразобранной кровати одеяло, укутал девочку и вынес её в коридор. Встал с ней у окна. Иза вдруг осмелела и прижалась к щеке Олега затылком.

   - Что ж ты косички на ночь не расплела? - спросил он шёпотом.

   - Никто не пришёл, - ответил она.

   - Ты же сама умеешь, - улыбнулся он.

   Иза высвободила руку из складок одеяла, коснулась стекла, пытаясь поймать пролетавшую за окном снежинку. Посмотрела на Олега просящим взглядом. Обычно за этим взглядом таилось желание сказать - а это желание давилось в детях безжалостно. Их приучили говорить только тогда, когда спросят.

   - Можно, Иза. Я тебе всё разрешаю.

   - Ты мог прийти, - ответила она, тщательно подбирая слова.

   Ещё одно табу - слово "хочу".

   - Ты хотела, чтобы я пришёл?

   В больших тёмных глазах метнулся страх. Олег перехватил её поудобнее, поправил одеяло.

   - Хотеть нельзя. Дети для того, чтобы слушаться... - прошептала девочка.

   - Это на занятиях. Не здесь.

   Олег задумался, как бы объяснить девочке, что с ним рядом боятся не надо. И не надо бояться вообще.

   - Послушай, Иза... Из тарелки есть можно?

   - Да.

   - А с пола?

   - С пола нельзя. За это наказывают.

   - Правильно. Вот и со мной - можно. Как есть из тарелки. Я не наказываю, ты же видишь.

   - У тебя нет ремня. И другая одежда.

   - Ага, - усмехнулся Олег.

   Иза скользнула по его лицу взглядом, посмотрела в окно. Снег летел, бился об стекло, бессильно падал вниз...

   - Отнести тебя спать?

   - Нет.

   - Побыть с тобой?

   Она кивнула. В коридоре было прохладно, Олег боялся, что девочка замёрзнет. Подумал о том, что до утра всё равно никто не хватится её, и забрал в свою миниквартиру (всего лишь маленькую комнату с ванной и туалетом). Устроил на диване, сел в ногах.

   - Кушать хочешь?

   - Нет.

   Взял со стола конфету, протянул Изе - хоть чем-то ребёнка угостить, праздник всё же... Девочка уставилась на него с непониманием. Болван ты, Олег! Им же ни разу не давали таких вещей. Шоколад - и тот без обёрток...

   - Это вкусное. Разверни фантик и ешь.

   - Фантик... - она указала на конфету. Потом умоляюще уставилась на Олега: - Скажи...

   - Фантик. В него заворачивают вкусные конфеты.

   Пошелестел бумажкой, извлёк лакомство, отдал девочке. Она зачарованно смотрела на мятую обёртку, как будто в конфете именно это было главным. Олег протянул ей фантик. На фантике аляповатые человечки водили хоровод. Иза приняла мятую бумажку в ладони так, будто ей доверили самое величайшее из сокровищ мира. Замерла, рассматривая рисунок. Потрогала пальцем. Попробовала на язык. Перевернула. Положила обратно на ладонь. Подняла на Олега огромные глаза, в глубине которых плескалось искреннее изумление.

   - Сказать? - предугадал он её просьбу.

   - Да...

   - Хорошо. Только помни про то, что есть можно только из тарелки, ладно?..

   Память почему-то не сохранила, как именно он объяснил Изе, что такое рисунок и для чего он нужен. Но Олег на всю жизнь запомнил, с каким торжественным выражением лица она слушала его: так, будто узнала самую большую на свете тайну, которую не выдала бы ни при каких обстоятельствах.

   Через неделю он тайком принёс ей маленькую детскую книжку с картинками. Десяток растрёпанных страничек со стишками для самых маленьких. И на каждую страничку пришлось с десяток изумлённо-просящих "скажи...". И он говорил, говорил...

   Это стало ритуалом: каждый вечер Олег укладывал детей спать сам. Руководство разрешило, убедившись в том, что четверо из шести детей реагируют на присутствие врача улучшением результатов занятий и медицинских тестов. Олег тихо гнул свою линию, в докладах делая упор на результаты человеческого отношения к детям. Именно тепла и общения. Про конфеты и книжку с картинками он молчал.

   И, к сожалению, из всей шестёрки лишь Изу в конфетах интересовали фантики. Антон, Галя и Костя видели только сладкое и ласку, Юрка смотрел на Олега волчонком, а Максим так и оставался безучастным и замкнутым. Иногда Олегу казалось, что у маленького Макса в голове нет ничего, кроме кнопки, сигнал от которой включал в ребёнке способность к копированию предмета с картинки или муляжа.

   В середине лета Олег впервые рассказал Изе перед сном сказку. Самую простую - про курочку рябу. Впечатлений и просьб, заключённых в волшебном слове "скажи", хватило на неделю.

   ...- Не уходи.

   - Иза, пора спать. Я вернусь завтра. Ты же знаешь.

   - Не уходи. Скажи ещё.

   Присел на край жёсткой кровати, поправил одеяло. Улыбнулся звёздам, сияющим в больших карих глазах.

   - Я скажу завтра. Сейчас нельзя. Если я задержусь дольше, меня могут больше не пустить к тебе.

   - Есть только из тарелки...

   - Да, моя хорошая.

   - Олег... Ты - это хорошо. Ты гладишь по голове, улыбаешься и рассказываешь сказки. Будь всегда.

   Усмехнулся грустно. Аккуратно расплёл тоненькие чёрные косички.

   - Увы, это не всё, что нужно для счастья, Иза. Всё. Баиньки, моя девочка. Спи.

   К пятнадцати годам их осталось четверо. Юрку забрали психиатры: мальчик вёл себя, как забитый зверёк, пытался спрятаться при любом удобном случае и впадал в истерику при обращении к нему. Максим тихо угас от пневмонии ранней весной. Оставшиеся держались тихой стайкой.

   Поздними вечерами, когда все расходились из "детинца", Олег учил Изу читать. Давалось сложно: трудно было объяснить, что такое буквы и почему слова не нарисованы картинками - ведь картинки гораздо интереснее. Некоторые буквы ей откровенно не нравились: "ш", "щ" и "ц" она называла не иначе, как "вилки" и друг от друга не отличала весьма долгое время, буква "ж" её чем-то необъяснимо пугала. Смысл твёрдого и мягкого знаков Олег так и не смог объяснить. Вобщем, процесс обучения давался с трудом.

   - Иза - вот, - показывала она на себя пальчиком. - А эти буковы - не Иза! Можно сказать словами, зачем буковами, Олег?

   - А как ты будешь сказки читать?