Страница 59 из 64
— Прости… дедушка! — снова взмолился он. — Руки бы… я на сибе наложил… да и на то… сил нету.
Дед ничего ему не ответил, поднялся с диванчика и храбро двинулся на голос.
— А ну-к, обгляжу я тибе, — сказал он, подходя к кровати и ставя возле нее свой костыль. — Каков ты ерой типерича.
Ощупав голову, лоб, глазницы, нос, бороду, Михайла удивился:
— Ох, зарос-то ведь до чего! Пуще мине, никак.
Тонкое покрывало не мешало ему ощупать грудь, руки, живот, ноги. Так что теперь дед «увидел» едва ли не больше, чем глазастый Степка. Зловредный дух мутил парня, и он готов был выскочить из избы, боясь, что вот-вот стошнит его тут.
— Эх, Кирилла, Кирилла! — закончив осмотр, возгласил дед. — Не мать могилу-то тебе рыла: своими руками выкопал, стервец. Годков хоть на пять бы раньше ум-то к тебе воротилси. Сынок, глядишь, и взрос бы без сиротства… Пойдем отседова, Степа.
Степка с готовностью подскочил, взял деда под руку и повел прочь. А Михайла на выходе из избы еще добавил:
— Не дай бог никому такого мужа и отца.
Вечером на семейном совете обговорили все окончательно. Завтра ехать Василию в город да повенчаться там со своей суженой без лишнего шуму, без лишних глаз. Ну, погостит там денечка два. Первого мая Виктор Иванович просил на митинге там побывать — пусть побывают, а к вечеру — домой. Приедут сразу в Макарову избу, там и жить станут.
Дарья всему этому была радехонька. С молодыми-то веселее жить ей да и полегче. Подготовку к тому вечеру взяла на себя, ну, и Настасья с Марфой помогут. Конечно, и припасов дадут, потому как у самой-то Дарьи к весне ветерок по амбару все свободнее гулять начал. Беседа шла гладко да согласно, пока дед не спросил:
— А кого позовем?
Предполагалось посидеть своим кругом — и только. Но ведь не мог Василий брата своего фронтового не пригласить, Григория Шлыкова! И против этого никто не возражал. А тут Егор Проказин с фронта прибыл, брат Дарьи. Да и свата Илью, отца, тоже обижать не хочется. К тому же еще овдовел он недавно.
Словом, компания росла, увеличивалась, и выходило так, что и того не пригласить неловко, и другого — нехорошо. А дед Михайла сидел на лавке возле печи да помалкивал. Увидя, что разговор к концу клонится, спросил:
— А Прошечка-то, Прокопий с Полиной так и не будут знать, что дочь у их воротилась? Как-никак, сватом ведь он теперя нам доводится.
— Вот эт мы дали маху! — хватился Тихон.
— Да какой он сват! — врезалась Дарья. — Палкиным он сват, а мы у его никого не сватали. Да такую там жизню ей сделали, что баба чуть сибе не порешила. А тятя родной в пристяжку ее косой привязал да гнал вон до Бродовской. Сват!
— Ну, в обиду-то мы ее, чать, не дадим, — стоял на своем дед, — а так ведь вроде бы как украдкой выйдет. Сказать-то, я думаю, надо бы им.
— А то мало девок убегом, что ль, замуж уходит от родителев? — гремела Дарья.
— То от родителев, — взялся пояснять Мирон, а то пропащая она. Ни живой, ни мертвой для их поколь ее нету. Разница тут большая. Полина так вот узнает сразу — не сдюжит, наверно, помрет.
— Сходить к им надоть сичас же! — горячо подхватил Тихон. — Чтобы Василий знал, как они на это поглядят. И для Катерины, небось, чегой-то значит родительское слово. Ждет, небось.
— Добежи, Степа, глянь в окошку, — велел дед. — Не легли они спать-то еще. А итить придется тебе, Тиша. Ты пошустрей на язык.
— А в помогу Дарью мне отрядите, с ей повеселейши разговор завяжется, — сказал Тихон. — Водки тащи бутылку, Мирон. Не с пустыми ж руками там объявиться!
Через минуту Степка доложил, что соседи еще не спят и ужинать вроде бы собираются.
— Чегой-та поздно так они ужинают, — удивился дед.
— Вот и пошли скорейши! — обрадовалась Дарья. — Как раз к столу.
Сунул Тихон бутылку в карман, и, не одеваясь, нырнули они с Дарьей в сумерки. Дорогой уговорились, чтобы Дарья наперед не высовывалась в разговоре, а следила за Тихоном да подхватывала. И как-то бы исподволь надо завести беседу, чтобы дело сделать и Полину от боли уберечь. Простукал Тихон деревянной ногой по длинным сеням — и выстроились они у порога под полатями.
— Здравствуйте, суседи! — возгласил Тихон. — Хлеб да соль вам!
— Ой, да мы, кажись, не ко времю пришли-то, — с притворством и жеманностью молвила Дарья, не двигаясь от порога.
— Садитесь ужинать с нами, — пригласила Полина. — Хорошие гости завсегда к готовому столу являются.
— Да мы хоть и не шибко голодны, а коли закуска на столе, то и выпивка должна быть, — подговорился Тихон и, поставив на стол бутылку, присел на табуретку к столу.
Прошечка, с недоумением поглядел, как и Дарья тут же к столу прилепилась, почесал пятерней бороду. И Тихон свой клинышек потрогал да по усам пальцем провел, будто у них и дела другого не было, кроме как перед бабами охорашиваться.
— Бутылочка к еде, она, пожалуй что, и не повредит, — ухмыльнувшись, объявил Прошечка, — да, чего ж вы, черти-дураки, по ночам-то шатаетесь? Дня вам, что ль, мало аль нужда какая пристигла?
— Нужда у нас обчая с тобой, а может, и никакой нету, — подпустил туману и еще больше озадачил Прошечку Тихон.
А Дарья тем временем вперилась в настенные фотографии и ахнула:
— Ой, Катя-то у вас какая красивая! Прям, как живая, на карточке сидит.
— Давно это, — откликнулась Полина, ставя на стол рюмки и добавляя всего для гостей, — еще в девках она была, горя не знала.
— Ничего об ей не слыхать? — будто бы без особого интереса спросил Тихон, разливая по рюмкам водку.
— Нет! — как-то со стоном вырвалось у Прошечки. — Ни слуху ни духу, как в омут бросилась, непутевая!
— А может, до того и дошло? — вел разведку Тихон. — У Шаврина вон в Бродовской тогда же из омута вынули сноху.
— Да наша в ентот раз, кажись, поумнейши оказалась, — возразил Прошечка, — всю одежу свою с собой забрала… Под водой-то к чему же она ей?
— О-о! — многозначительно воскликнул Тихон, взявшись за рюмку. — Дак за чего ж бы нам выпить?
— А вот за ее, беспутную, и выпьем! — засуетился Прошечка. Странно было видеть, но даже у этого бессердечного человека затуманились колючие глаза. — Все равно с тех пор загинула гдей-то. Чем она кормиться станет?
Полина завсхлипывала, утираясь концом платка, а Тихон запротестовал:
— Нет, за это не стану я пить!
— А враз да живая она! — восстала и Дарья. — С каким-нибудь королем под ручку ходит и в гости к вам собирается.
— В гости-то после того разу, как угнал он ее в пристяжках из дому, едва ли она соберется, — усомнилась Полина.
— Сказки, Дарья, маленьким на сон сказывают, — ожесточился Прошечка и потянул к себе рюмку. — А нам не до сказок.
— Погоди, Прокопий Силыч, — упредил его Тихон. — Вот за встречу-то, пожалуй, самое время выпить. Ну!
Они с Дарьей дружно опрокинули рюмки, а хозяева глядели на них оторопело.
— Знаете, что ль, чего, дак скажите! — не на шутку взъярился Прошечка. — Как медом по губам водют, а в рот не дают.
— А вы за встречу-то выпейте, хуже от того не станет, — ворковала Дарья. — Выпейте да и поговорим.
Полина выпила, и Прошечка — тоже. Вытирая усы вместо закуски, сказал задиристо:
— Ну, черти-дураки, ежели об Катьке вести добрые принесли, то и я за бутылкой схожу!
— Иди, Прокопий Силыч, иди за бутылкой, — почти уже признался Тихон. — Заодно и охолонешь чуток.
Прошечка бросился в сенцы, у Полины тряслись руки, и всю ее поколачивало мелким ознобом, но ни о чем не спрашивала, только молитвенно глядела на этих нежданных поздних гостей.
— Еще по одной! — предложил хозяин, вернувшись, сам налил и сам первый выпил.
— Нашлась ваша доченька, нашлась ненаглядная, — весело улыбаясь, запричитала Дарья, словно ворожея. — Не за дальними степями, не за крутыми горами, а рядышком, тута, в городу… И разыскал ее королевич знатный — в крестах весь, в медалях, а больше того, в отметинах бранных… Привезет ее скоро тот королевич в мою сиротливую избу да под мою крышу. И жить они станут да добра наживать.