Страница 74 из 88
После того как меня увезли в наручниках в тот день, когда я застала его in flagrante[46], Джейк уложил свою одежду в большую сумку и перебрался к Николь. Я ждала, что он зайдет за какой-нибудь забытой вещью — любой — вроде зубной щетки, бритвы, флисовых тапочек, но он так и не зашел. Через несколько месяцев я сменила замки на двери. И даже после этого продолжала надеяться, что он позвонит и возмутится, что я лишила его возможности забрать законную собственность, и потребует вернуть свои вещи, но он не позвонил. Очевидно, все, что осталось в нашей квартире, Джейк решил стереть из памяти и уничтожить, как уничтожают ядерные отходы или зараженное медицинское оборудование.
Когда я наконец поняла, что Джейк больше не вернется, все его вещи — книги, инструменты, дневник за последний класс, детские фотографии, бутоньерку, которую он прикалывал к пиджаку во время школьного бала, и даже его школьную форму — я сложила в коробки, собираясь выставить на улицу, но так и не решилась. В то время меня ужасала сама мысль, что все эти вещи исчезнут, прихватив с собой кусок моей жизни, поэтому я утащила их в темный подвал. Пока я разбираю коробки, мне кажется, что в темных недрах подвала что-то зловеще шуршит.
В два часа дня Хоуп приглашает меня на кофе и предлагает сэндвич, пасту «болонья» и сыр, каких никто раньше не пробовал, и я ем, сидя за собственным обеденным столом, который Хоуп накрыла клетчатой красно-белой клеенкой.
— Наверное, ты захочешь его забрать, — со вздохом говорит она, приподнимая скатерть и показывая мне гладкую коричневую ножку стола.
Я как раз только что рассказала ей о том, как встречалась с представителями «Эй-И-Эль» и как надеюсь, что нам с Хлоей удастся вернуться в Нью-Йорк. Хоуп явно разочарована: наверное, она боится, что я заберу у нее все, что когда-то оставила.
— Ну, не знаю, — говорю я. — Пока считай, что все это твое.
— Ты не забыла, что я могу пользоваться всеми вещами еще пять месяцев? — говорит Хоуп, протягивая мне тарелку с печеньем.
— Не забыла, — отвечаю я.
После ланча я сгружаю коробки на тележку и везу их к ближайшим помойным бакам. Я оставила всего две коробки с вещами Джейка и одну коробку с подборкой старых журналов «Gourmet», решив, что когда-нибудь они пригодятся какому-нибудь коллекционеру. Сегодня я скажу Джейку, что у него остался последний шанс заполучить свои вещи, иначе они отправятся на свалку. Затем я поднимаюсь на четыре лестничных пролета и вручаю ключи Хоуп.
— Держи, — говорю я, вкладывая ключи в ее ладонь. — Теперь квартира твоя. Живи сколько хочешь.
Впервые за весь день лицо Хоуп озаряет улыбка.
Я и в самом деле решила оставить квартиру ей. Мы с Хлоей найдем себе другое место. Миленькую, светлую, просторную квартирку в другом районе, и все начнем сначала. Мы вместе подберем себе любимую кофейню, химчистку, супермаркет и особенно тщательно — детские ясли. В Питсбурге у меня осталось совсем немного вещей: помимо лофта, который будет нетрудно продать, там почти ничего нет. Отец, конечно, будет меня навещать, Ричард, когда поправится, вернется домой и к своей работе. Впервые я начинаю понимать, какое чувство облегчения испытал Джейк, когда сбросил с себя груз прошлого и начал новую жизнь.
По дороге к гостинице я хожу по улицам Вест-Виллидж, осматриваю дома, записываю телефоны агентств недвижимости и отмечаю места, куда обращаться не стоит. В сумочке звонит мобильник. Это Рут.
— Привет! Как дела?
— Где ты? Ты прочитала мое сообщение? Как тебе новость?
— Какое сообщение? — Я смотрю на экран и вижу значок маленького конвертика. — Я была в подвале, разбирала старье. Там нет сигнала, — поясняю я.
— У меня потрясающая новость. Фиона и твой отец купили китайской еды навынос и пошли к Ричарду, чтобы составить ему компанию, а когда я зашла, чтобы отдать Хлою, они пригласили на обед и меня. Ну так вот, мы сидим за столом, едим, Карлос и Хлоя играют на полу. И вдруг Хлоя цепляется за край стола, подтягивается, берет печенье с предсказанием и подходит к Карлосу! Она сделала шагов пять и только тогда заметила, что мы на нее смотрим. Тут она сразу упала, выронила печенье и расплакалась. И все равно — она сделала свои первые шаги! Твоя Хлоя пошла!
Я как вкопанная останавливаюсь посреди Кристофер-стрит. Хлоя пошла, а я этого не видела! Я так беспокоилась, что она до сих пор не ходит сама, а только изо всех сил цепляясь за мои пальцы. Как только она чувствовала, что я готова ее отпустить, она намертво вцеплялась в мои руки, прижималась к ногам, заставляя меня наклоняться к ней. А теперь она пошла. Сама, без чьей-либо помощи. И я это пропустила.
Я представляю себе, как все сидят за столом и смотрят на Хлою. Может быть, она искала меня? Надеялась, что я на нее смотрю?
— О черт, — говорит Рут. — Мира, прости. Мы же тебе сразу позвонили и оставили сообщение. Не понимаю, почему я такая бесчувственная, — вздыхает она. — Наверное, потому, что Карлос научился переворачиваться на животик и потерял свой первый молочный зуб без меня. Может быть, поэтому мне казалось, что подобные моменты не очень-то и важны. Мне очень жаль. Я не хотела тебя расстраивать…
— Ничего, все в порядке. Хлоя начала ходить! К тому же, заметь, она отправилась за печеньем с предсказанием, — стараясь казаться веселой, говорю я, но мой голос срывается, и Рут, конечно, все понимает. Мы обе все понимаем.
— Ясно, больше никакой ходьбы, пока ты не вернешься домой. Даже если мне придется приклеить ее ботинки к полу, — говорит Рут.
Я вешаю трубку и слушаю пропущенное голосовое сообщение: Фиона, Ричард, отец и Рут наперебой что-то кричат, в отдалении раздаются вопли Карлоса. Ричард просит меня не волноваться, потому что снял все это на видео своим мобильником. Фиона говорит, что купит Хлое первые туфельки для танцев, и, судя по ее задыхающемуся голосу и смеху Хлои, они уже танцуют, кружась по комнате. Затем Фиона прижимает телефон к уху Хлои и говорит: «Скажи маме «привет»», и Хлоя радостно гукает в трубку. Бедняжка Хлоя! Скоро ей придется привыкать к тому, что она будет ходить в танцевальную школу без меня, я не буду сидеть в зрительном зале и смотреть, как она играет в школьном спектакле, без меня она пойдет к стоматологу-ортодонту. Я не буду приходить на школьные собрания, потому что буду слишком занята, управляя своей ресторанной империей.
В «Граппу» мне только к восьми, поэтому по пути в отель я захожу в супермаркет и покупаю бутылку вина. Мне нужно смыть накопившуюся за день пыль и грязь, не говоря уже о грязи душевной, — лежа в ванне и попивая вино, я буду смывать с себя чувство материнской вины. Надеюсь, ванна поможет мне расслабиться. Я нервничаю, думая о предстоящем вечере. Мне не страшно встретиться с Джейком, мне страшно вернуться в «Граппу». Я не была там с тех пор, как Джерри вывел меня через заднюю дверь и на своей машине отвез в суд. Интересно, у человека бывает посттравматический стресс? А вдруг у меня пойдет пена изо рта или случится нервный припадок?
Я делаю глубокий вдох и вспоминаю, чему когда-то меня учила доктор Д. П. (после того, как в «Bon Appétit» я прочитала заметку об «Иль винайо»). Тогда доктор научила меня упражнению с зеркалом в ванной. А на следующем занятии она предложила мне такую игру: всякий раз, когда я почувствую, что начинаю срываться, я должна мысленно представить себя «антропологом, попавшим на Марс».
— Кем? — переспросила я.
— Антрополог — это человек, который…
— Я знаю, кто такой антрополог.
Доктор бросила на меня строгий взгляд.
— Как, вы сказали, зовут вашего босса? — спросила она, очевидно решив сменить тактику.
— Вы имеете в виду Энид Максвелл?
— Да, Энид. Представьте себе, что вы пишете статью, в которой должны указать все, даже не имеющие отношения к делу, детали. Вы должны описывать только факты, а не свои чувства. Мне кажется, это упражнение поможет вам держать эмоции под контролем.
46
In flagrante (delicto) — с поличным, в момент совершения преступления; букв. «в пылающем (преступлении)».