Фройляйн Штирлиц

– Конечно, нет.

– Фух. А то я уж было подумал, что…

– В остальных полках всё намного хуже. Командир 46го знает, что ему, возможно, придётся докладывать правду о состоянии дел в его полку. Вот и старается изо всех сил.

– А остальные?..

– Врут. Уверена, врут.

– Врут?!

– Стоп! Успокойся. Где ты других командиров возьмёшь, если этих расстрелять? Другие ещё хуже будут.

– Но…

– Знаешь, я немного читала о твоих последних неделях в моём мире. О том, как ты в апреле 45го командовал несуществующими армиями, переставляя флажки на карте. Жалкое зрелище, честно говоря. Топлива нет. Тяжёлое вооружение почти всё утеряно. Дефицит боеприпасов. Огромные потери. Дезертирство. Моральное разложение. А ты этой армии ставишь задачу, как будто это армия не апреля 45го, а января 44го. Хотя формально всё правильно. Есть командир, знамя, печать. Армия – существует! Только вот её реальная боеспособность находится ниже плинтуса. Тебе всё врали!

– А в России? Сталину что, не врали? Там все честные такие?!

– Чёрт его знает. Может, меньше врали. А может, ты слишком человек мягкий. Может, товарищ Сталин лгунов наказывал сильнее. Не знаю. Да вот взять хотя бы тот твой облом под Москвой в декабре 41го. Твои битые генералы в мемуарах писали, что их победил "генерал мороз". Замёрзли они там, ага. А что, блин, рейхсканцлер сам, лично, должен приказывать, чтобы солдатам тёплые портянки привезли? Что, никто из генералов не в состоянии открыть учебник географии и прочитать там, что под Москвой в зимние месяцы, оказывается, иногда бывает довольно прохладно? Потом ещё какойто бред несли про то, что зимнее снаряжение было отправлено, но застряло в Варшаве. Не то паровозов, не то паровозных бригад там не хватало. И ведь, насколько мне известно, никаких оргвыводов из этого сделано не было в моём мире.

– Эльза, сама бы ты что сделала?

– Ну, я не показатель. Я же девочка.

– И всё же.

– Я? Говорю же, я – девочка. Я не могу настолько наплевательски относиться к жизням и здоровью собственных солдат, как мужчина. Да лучше бы эти интенданты меньше снарядов привезли, но больше тёплой одежды. Больше солдат убежать бы смогло. Так что я повесила бы просто десятка полтора интендантов. А коменданта Варшавы – обязательно. Причём на рояльной струне. Изза этого урода столько людей погибло.

– Эльза! Ты же девочка!

– Вот именно. Потому меня и бесит такое наплевательское отношение к жизням соотечественников. Паровозов у него не хватало. Козёл. Люди замерзали насмерть изза этого. А тебе до самой зимы 41го врали, что всё отлично, зимнее снаряжение отправлено. Ну да, отправлено. Только так и не доехало. И потом врали постоянно. Ты же Венка до самых последних дней ждал в Берлине. Хотя ещё 22 апреля было ясно, что помочь он не сможет. Но тебе врали! Боялись сказать правду. А ведь 22 апреля ты ещё мог сбежать в Альпы.

– К сожалению, Эльза, сделать тут ничего нельзя. Всё равно будут врать.

– Неужели? А что случилось с советским генералом Павловым? Лишение наград, званий и 15 лет лагерей. Чем не пример? Что тебе мешает сделать так же?

– У меня есть только один "Мехлис". Это ты. Да, можно послать тебя во Францию или в Египет. Чтото ты там найдёшь. Когото вздёрнем или отправим в концлагерь. Но в это время десятки других таких же будут продолжать врать. Да и не пошлю я тебя во Францию. Ты мне тут нужна. Технология полупроводников – это прорыв, гораздо важнее Мальты. Сто двадцать тонн золота за такое совсем не жалко. Герр Цузе чуть ли не в экстазе бьётся и обещает создать нечто невероятное.

– Пфф.

– Не смейся. Конечно, до твоих "считалок" ему очень далеко, но всё равно это будет много лучше того, что мы имеем сейчас. И самое главное – герр Цузе знает, в каком направлении следует двигаться!

– Насчёт Мехлиса. Чтото есть в этом. А давай создадим специальную службу. Назовём её какнибудь вроде "имперские наблюдатели" или чтото на подобии. И будут там только девочки в возрасте от 12 до 16 лет. Пусть ездят. Смотрят.

– Почему только девочки? Да и что поймут эти пустоголовые курицы?

– Ну, пустоголовыми могут быть далеко не все. Ктото будет и с мозгами. И чтото увидит. Вспомни о том, что я рассказала тебе о 46м зенитном полке. Для того, чтобы начать докладывать правду, командиру достаточно было всего лишь угрозы моего визита. Хотя я в артиллерии, тем более, зенитной, ничего не понимаю. Но он всё равно боится. Понимаешь, достаточно лишь самого факта визита в часть. А чуть позже станет достаточно даже угрозы визита в часть. Неважно, что часть девчонок обманут, а часть и обманывать не придётся. Сами ничего не поймут. Но девочка приезжала. Что она видела? Что поняла? Неизвестно. Вот командир и решит подстраховаться и доложить наверх правду.

– Но почему лишь девочки?

– Они же ведь под моим руководством будут. Мне чисто психологически проще командовать девочками, чем мальчиками.

– А почему не использовать для этой цели нормальных, взрослых ревизоров, которых обмануть гораздо труднее. Да они и так есть. Зачем повторять их?

– Они не будут их повторять. Они не станут смотреть никаких документов, никаких учебных тревог. Вообще ничего. Просто приедут, посмотрят и уедут. Молча. Я гдето, не помню где, вычитала такую фразу: "Сила дурака – в молчании". Ну или, если иначе, то: "Молчи, сойдёшь за умного". Вот, в таком ключе. Приехать, глубокомысленно помолчать, и уехать. Как идея?

– Не знаю. Нужно подумать. А вообще – интересно. Ревизор – джокер. Не понятно, то ли туз, то ли двойка. И готовить таких гораздо быстрее и дешевле, чем нормальных ревизоров.

– Угу. Ладно, пошли домой. Мне холодно. И обед скоро. Ты останешься?

– Нет. Мне сегодня некогда. Как холодно? В собольей шубе?! Эльза! Что же ты молчала? Немедленно возвращаемся! И не вздумай мне тут простудиться!..

Охх. Вот ведь, не было печали. Представляете, Гитлер в меня влюбился. Не как в женщину, конечно. Как в дочь. После того случая, когда я спасла его, а меня ранили, он меня удочерил. И, кажется, слишком серьёзно сам всё это воспринял. Переклинило его. Он ведь, в сущности, очень одинокий человек. У него только Ева Браун раньше была. И собаки. А теперь вот я ещё его семью изображаю. А больше и нет никого. Тото Гитлер на меня и вывалил всю свою нереализованную отцовскую любовь и заботу. По его настоянию, я с ним даже на "ты" перешла. Просто папа и дочка. Семейная идиллия.

Меня и раньше охраняли – мама не горюй. А теперь и вовсе… Тот ночной штурм моего домика завершился полным поражением моей охраны. И теперь меня, помимо роты СС, постоянно охраняет отряд из шести танков. (Шумные, сволочи!) Причём все – "четвёрки". Из них два – дежурные. То есть с прогретыми двигателями и экипажами внутри. Прокопали резервную линию связи, а в непосредственной близости от места моего обитания расположились два полка вермахта. И помощь от них можно вызвать не только по телефону и по радио, но, в крайнем случае, также и выстрелом из сигнальной ракетницы.

У нас тут уже конец декабря. Зима. Скоро Рождество, а там и Новый Год. Католическое Рождество, конечно. Причём немцы, как я уже успела узнать, главным праздником считают именно Рождество, а не Новый Год. Это при том, что Гитлер религию особо не жалует. Хотя сильно и не препятствует. В отличие от Бормана. Тот вообще… Церковь, ксендзы, монахи… чуть ли не плюётся. Ярый атеист. Как и я.

На этой почве мы с ним и сошлись. Помирилась я с ним. Гитлер Бормана простил, поверил тому, что его обманули заговорщики. Да и я за него просила. Не знаю, вот чемто симпатичен он мне, как человек. Опять же, настоящий Штирлиц в кино с ним общался. Да и сам Борман ко мне стал относиться гораздо лучше, когда уяснил, что я на его место вовсе не претендую (оно мне надо, такой воз переть?). Сам же он на моё место пролезть и совсем никак не мог. "Борман – дочь Гитлера?" Я вот не могу даже теоретически представить себе варианта, при котором такое возможно. Фантазии не хватает.