Страница 4 из 66
Короткая, насыщенная какой-то тревогой пауза заставила всех вздрогнуть. Да, может быть и иначе… Неведомые опасности ожидают отважных путешественников по неизвестным пространствам космоса: что ожидает их на далекой соседке Земли?
— Однако мы уверены, что выполним наше задание. Этого требует наш великий Советский Союз, наша великая родина. Для чего мы покидаем завтра нашу старую планету, для чего летим мы в безграничные пространства вселенной? Ответ очень краток — всего два слова: коррозия и энергия. Сначала о первом, коррозии. Что это такое? Как вам известно, коррозией называется химическое разрушение металла вследствие различных влияний. Ржавчина на железе, зеленая окись на меди — все это коррозия. Это страшный враг, который похищает у нас неимоверное количество металла. Мы утрачиваем ежегодно около сорока процентов — почти половину! — того металла, который добываем на протяжении года. Мы боремся с коррозией, мы изыскиваем разнообразные способы сплавлять железо — с никелем, с хромом и другими элементами. Но этого мало, враг все равно крадет металл. И мы хотим окончательно преодолеть его. Как?..
Академик Рындин осмотрел притихший зал.
— Вспомните известную таблицу элементов великого химика Менделеева. Вспомнив ее, вы сразу увидите, что она, в современном виде, как-то неожиданно обрывается на элементе номер девяносто два, на уране. Элементов тяжелее урана на Земле до сих пор найти не удалось. Но можно ли из этого сделать вывод, что таких, более тяжелых элементов не существует вообще? Нет. Ученые давно уже мечтали о возможности расширения таблицы Менделеева. Кое-кто даже выдвинул определенное предположение о том, что сверхтяжелые элементы должны существовать в природе вселенной. Почему же они не найдены? Потому что, как мы знаем, некоторые элементы сами постепенно распадаются (это относится к радиоактивным элементам), некоторые же из них имеются в земле в весьма малом количестве или в совсем неприступных для человека сферах земного шара, скажем, — в его раскаленных недрах. Посмотрите сюда!
В сверкающем свете с потолка опустилось большое полотнище, на котором каждый мог узнать знакомые графы таблицы Менделеева. Но таблица имела все же не совсем обычный вид. Ее ровные ряды не заканчивались ураном, элементом номер девяносто два. Нет, эти ряды продолжались далее и ниже, в их клетках виднелись условные обозначения еще неизвестных новых элементов. Академик указал на эти обозначения:
— Смотрите! Мы продолжили ряды элементов. Минуем некоторые из них, они сейчас для нас неинтересны. Но вот мы дошли до элемента номер девяносто семь. Вот тут, налево, под незаполненной еще клеткою элемента номер восемьдесят семь. Взгляните внимательно: еще выше, одним лишь рядом выше вы увидите клетку золота, клетку элемента номер семьдесят девять. Какие выводы мы можем сделать относительно свойств интересного для нас элемента номер девяносто семь? В силу общих данных, этот элемент должен повторить в себе свойства золота, только все эти свойства должны быть выявлены в нем значительно сильнее. Мы имеем все основания думать, что это — наиблагороднейший металл, который не только сам не поддается коррозии, но и предохраняет от нее все остальные металлы, если только примешать его к ним хотя бы в ничтожнейшем количестве. Вот — наше возможное оружие против коррозии: этот необычайный элемент номер девяносто семь, который мы условно называем ультразолотом.
По залу пробежал тихий говор. Ультразолото!.. Таинственный, загадочный металл. Не о нем ли мечтали средневековые алхимики? Ведь они пытались найти «философский камень», с помощью которого можно было бы превращать в золото все другие металлы… И точно так же ультразолото дает, как говорит академик Рындин, возможность придавать всем металлам свойство благородного золота — не поддаваться коррозии…
— Однако, — где взять этот воображаемый элемент, это ультразолото? До сих пор, как я сказал, нам не удалось найти его на нашей земле. Мы можем лишь предположить, что ультразолото прячется от нас где-то в глубине земли, в ее раскаленных недрах. Достать его оттуда мы не можем, даже вооружившись всей нашей современной техникой.
Аудитория ответила глубоким вздохом:
— Не можем!
— Оставим на минуту ультразолото. У нас есть еще одна большая угроза. Это — недостаток энергии. Мы затрачиваем слишком много энергии. Мы расходуем ее в форме угля, нефти, торфа и так далее. Правда, мы используем еще белый уголь — энергию воды, голубой уголь — энергию ветра, используем уже желтый уголь — энергию солнечного сияния, однако всего этого недостаточно. Мы пробуем использовать энергию, освобождающуюся при распаде атомного ядра. Но это слишком сложно. Энергия атомного ядра освобождается столь быстро, таким молниеносным взрывом, что мы и до сих пор никак не научимся ее использовать. Есть еще энергия чудесного элемента, который все время разрушается сам и освобождает энергию, — энергия радия. Однако ее мы также бессильны использовать для наших энергетических надобностей. Радий разлагается слишком медленно — и мы не знаем способов ускорить его разложение. Энергию радия мы применяем лишь для медицинских потребностей. Где же найти новые источники энергии?
Академик Рындин улыбнулся и вновь указал на большое полотнище с таблицей Менделеева.
— Вот здесь! Чтобы не перечислять элементы, представим себе, что мы продолжили и этот добавочный ряд, в начале которого стоит обозначение нашего ультразолота. Закончив этот ряд, мы снова возвращаемся влево — и тут, в другом месте, слева, как раз через один ряд от радия, мы находим клетку воображаемого элемента номер сто шесть. Что это за элемент, который мы условно называем инфрарадием? Опять-таки, мы знаем, что в силу общих законов этот элемент должен повторять в себе свойства радия, только проявлять их значительно ярче. И вот мы считаем, что наш воображаемый пока что инфрарадий — это один из самых могучих источников энергии. Да! Инфрарадий должен выделять энергию в миллионы раз медленнее, чем разрушенное атомное ядро, но в сотни тысяч раз бурнее, чем радий. Мы высчитали: одной десятой части грамма инфрарадия хватит на то, чтобы снабжать энергией большой завод на протяжении десяти лет!
Глубокая напряженная тишина была ответом на смелые утверждения академика Рындина.
— Но и этот элемент, к величайшему сожалению, нам до сих пор не удалось найти. Есть ли вообще он на земле? Мы не знаем. Возможно, что он уже полностью успел разложиться за миллионы лет существования нашей старой планеты. Но возможно, что он, как и ультразолото, тоже скрыт глубоко в раскаленных недрах нашей Земли. Не он ли и подогревает эти недра?.. Мы не знаем. Однако, — вот факты. Если мы предположим, что воображаемые нами элементы номер девяносто семь и сто шесть скрыты от нас в глубинах земного шара, то мы принуждены признать: современная техника бессильна достать их оттуда. И от такой мысли можно было бы впасть в отчаяние. Ведь нам недоступны, таким образом, самые драгоценные элементы: один из них дал бы нам окончательное освобождение от необходимости платить громадную ежегодную дань нашему врагу — коррозии, а другой явился бы новым могущественнейшим источником энергии.
Академик Рындин выпил воды. Его гигантский силуэт заколебался. Глаза всего мира следили за его движениями на экранах телевизоров.
— Но не такова наша советская наука, чтобы отступить и сложить оружие. Ладно, мы не можем пока что найти эти элементы в глубинах нашей Земли. Но — почему бы не поискать их во вселенной? Ведь есть планеты моложе Земли. На их поверхности инфрарадий, возможно, не успел еще разложиться как на Земле, возможно, он не скрылся так глубоко. Ведь все планеты нашей солнечной системы зародились из одного первичного гигантского огненного шара. Химический состав их должен быть одинаковым — или почти одинаковым, пропорционально возрасту планеты и связанному с ним процессу разложения элементов. Лучше всего элементы должны были бы сохраниться на Солнце, нашем раскаленном сияющем светиле.
Новое полотнище опустилось с потолка. Теперь на нем красочно заиграли спектры — длинные, пестрые полосы, на которых яркие цвета как в радуге переходили один в другой.