Третья версия

— А мне и не надо, — обаятельно улыбнулся кур­сант. — Милая девушка, помогите разыскать товарища, он должен был у вас остановиться.

— Фамилия, когда поселился? — Блондинка при­выкла к дежурным комплиментам и сохраняла суровую непреклонность.

— Дорошин Алексей Михайлович, прибыл третьего октября.

Администратор полистала книгу регистрации.

— Минуточку... Есть такой! Дорошин, тридцать вто­рой номер. Ключ не сдан, значит, он у себя. Хотите к нему пройти?

Николай на миг растерялся — такого оборота он не предвидел,

— Да, конечно! Но сперва я должен связаться с дру­гом. Такая удача! Мы его ищем по всему городу, а он, оказывается, у вас. Вы разрешите позвонить?

— Звоните, только недолго.

Курсант набрал номер Лихарева. К счастью, майор уже вернулся.

— Юрий Глебович, наш-то приятель — в «Клязьме». Приезжайте, пойдем к нему вместе. Вот обрадуется!

Не прошло и двадцати минут, как майор появился в вестибюле.

— Скорей всего, Коля, и здесь нас ждет неудача. — Они поднимались по лестнице. — Чтобы преступник, совершив убийство, продолжал спокойно жить в гостиничном номере, — такого в моей практике еще не была, Но посмотрим, посмотрим...

Пройдя по длинному коридору, устеленному тра­диционной красной дорожкой, работники угрозыска по­стучали в тридцать второй номер.

Дверь им открыл невысокий полноватый мужчина с глянцево блестящей лысиной. Лихарев предъявил свое удостоверение.

— Что, уже нажаловалась? — спросил Дорошин не­приязненно.

— Кто? — Майор прошел в комнату, окинул ее бы­стрым цепким взглядом.

— Да Поля — жена моя бывшая... Вы проходите, са­дитесь, сейчас все объясню. Понимаете, ляпнула дочке сдуру, а может, и со зла, что отец твой, я то есть, погиб смертью храбрых. Ну, а я жив, как видите. Потом вроде спохватилась—ан поздно! Но все же обещала в письме постепенно подготовить Танюшку, что отец ее жив. Я и в телеграмме написал: «Подготовь все, как обещала». Приезжаю — дочки нет, обещания Поля не выполнила. Ну, я сгоряча пригрозил, что украду Таню и увезу к себе...

— И вы в самом деле хотели это осуществить?

— Хотел, конечно. Но ведь несбыточная мечта. Доч­ка-то совершеннолетняя, как ее увезешь без согласия. Так хоть бы поглядеть на нее. Вот жду, когда вер­нется.

— У вас есть вторая семья?

Дорошин налил воды из графина, выпил залпом.

— В том и дело, что нет. Были, конечно, женщины, не без этого. И получше и похуже Полины, а душой так ни к кому и не прикипел. Договорились с Полей, что вернусь к ней. Из-за дочки, в основном. Конечно, сем­надцать лет — срок немалый, видно и у нее тут были романы. Но мне ли упрекать, когда сам кругом виноват. Правда, странным мне кое-что показалось, когда был у нее...

— Когда точно? День, время?

— Третьего, в пятницу. С «Буревестника» и прямо к ней. Как раз она с работы пришла... Встретились будто чужие, даже и не поцеловались путем. Ну, ясно — столько лет не видались, все надо заново...

— Так что вам показалось странным, Алексей Михайлович? — Лихарев тактично возвращал Дорошина к ин­тересующим его событиям.

— Да все, если честно. И дом этот огромный, и вся меблировка какая-то барская. Спрашиваю, откуда, — молчит, только улыбается загадочно и, вроде бы, напуганно. Еще заметил — на телефон часто оглядывалась. Даже ночевать не оставила — вот живу в гостинице. Будто ждала звонка от кого-то, а я, значит, мешал. Я говорю: «Поля, отпуск мой кончится — поеду, рассчи­таюсь и вернусь сюда». «Нет, Алексей, лучше я к тебе приеду. Все брошу и приеду. И Таню привезу». Ну, по­говорили мы, поспорили, но так ни к чему и не пришли. Жду, когда Таня вернется. Потом звонил Поле несколько раз — никто не отзывается. Уехала, что ли?

— А вы знаете, Алексей Михайлович, — Лихарев вни­мательно следил за реакцией Дорошина, — что через день после вашего приезда Полину Гавриловну нашли в парке с проломленной головой?

Дорошин побледнел.

— Она жива?

— Увы!..

Опустив голову, Алексей Михайлович бесцельно тис­кал в пальцах ключ от номера.

— Вот так. Все рухнуло, все мои планы...

Вдруг оставил в покое ключ, уставился на Лихарева.

— Вы что — меня подозреваете? Меня?!.

— Где вы были пятого октября с двадцати трех до двадцати четырех часов?

— Как где? В номере, спал беспробудно... У вас время с нашим не сходится, меня уже с девяти в сон кидает.

— Кто это может подтвердить?

— Не знаю. Мне пока никого не подселяли, я один в номере. Спросите у дежурной.

Однако дежурная, которой Лихарев тут же позвонил, не смогла припомнить точно, был Дорошин в номере тем вечером или не был.

30

Совещание у Ширяева началось, как и намечалось, в пятнадцать часов. Докладывал майор Лихарев.

— ...Таким образом, товарищ подполковник, допол­нительная проверка личности Дорошина вынуждает нас отбросить и вторую версию. Убить мать своей дочери Дорошин не мог — не та натура.

— Эмоции, майор, опять эмоции, — недовольно по­морщился Ширяев. — Вы факты давайте, факты!

— Есть и факты, Владислав Андреевич. Уборщица гостиницы «Клязьма» Аникина Пелагея Кузьминична вспомнила, что в воскресенье, пятого октября, она отно­сила Дорошину выстиранную по его просьбе рубашку. Было это в двадцать два часа, и он действительно уже спал.

— Значит, снова алиби?

— Стопроцентное, товарищ подполковник. Думается, убийцу надо искать среди криминального элемента. У Майи Борисовны есть на этот, счет вполне стройная версия.

Ширяев повернулся к следователю.

— Майя Борисовна, вам слово. Соколова открыла папку.

— Майор скромничает, в разработке версии он тоже принимал участие, притом самое деятельное. Так вот. Мы проверили личность потерпевшей Дорошинои со всех сторон. Валютными махинациями она не занималась, наследства не получала, по лотерее не выигрывала. От­куда же такие деньги?.. Допрос близкой подруги Доро­шиной — Ирины Пуховой позволяет выдвинуть следую­щую версию: деньги — не ее. Владелец денег — пред­положительно делец теневой экономики — сумел скрыть похищенное от следственных органов. Можно допустить, что, в предвидении неизбежного заключения, еще до суда он передал деньги на хранение своей доброй знако­мой — а возможно, и сожительнице — Полине Гаври­ловне Дорошинои. К сожалению, его связь с Дороши­нои не была в свое время выявлена и деньги остались у нее.

— Это уже камешек прокуратуры в наш, милицейский огород. Упрек принят. Бывает. Продолжайте, Майя Бо­рисовна.

— По словам дочери потерпевшей, Татьяны, месяца три назад Дорошина получила письмо с каким-то стран­ным шифром вместо обратного адреса.

— Видимо, из места заключения? — предположил Ширяев.

— Скорей всего, потому что письмо она сожгла. И это еще одно подтверждение нашей с Лихаревым версии. Вероятно, вернувшись на свободу, делец потребовал свои деньги обратно...

— И Дорошина их принесла. Зачем же понадобилось ее убивать? Каковы мотивы?

— Пока не совсем ясно, Владислав Андреевич, — ответила Соколова. — Мы осмотрели дом убитой. Об­становка очень богатая: антикварные вещи, старинная мебель, картины, хрусталь, ковры... Все это приобре­тено сравнительно недавно. По-видимому, Дорошина знала, что придется отдавать деньги, и спешила как можно больше истратить, перевести в недвижимость.

— Что ж, версия убедительная. — Подполковник по­молчал, просчитывая в уме различные варианты. — Кто бы это мог быть? Сумма крупная... Вы говорите — делец теневой экономики... Стойте, стойте. А не участ­ник ли он дела о подпольном спиртзаводе? Мы рас­крыли эту группу в семьдесят восьмом, кажется? — Ширяев вопросительно посмотрел на следователя.

— В семьдесят девятом, — уточнила она.

— Громкое было дело... Так вот, Майя Борисовна, после процесса нас упрекали, что мы не смогли полно­стью изъять бесчестно нажитые деньги. Вы ведь это имели в виду?

— Точно так, Владислав Андреевич. Вы похитили мою идею, прямо-таки с языка сорвали.