Живые тени ваянг

Ночь выдалась на удивление душной, хотя днем, когда корабль стоял в Капштадте[13], было свежо. Скорее всего, там только что прошел дождь. Ну, а здесь – как перед дождем. Катарина стояла на палубе совсем близко к носу парусника и, опираясь на поручни, вглядывалась в ночное небо. Усыпанное мириадами светящихся точек, оно казалось опрокинутой чашей, в которой плавают зажженные свечки. И как это не выплескивается содержимое небесной купели в море? Может быть, потому, что небесная и морская гладь – в чем-то родственны?

- Не свались за борт, - пошутил Альберт, так внезапно появившись за ее спиной.

Высокий, статный, в просторной светлой рубашке, заправленной в узкие на бедрах брюки и затянутой сверху широким поясом. И Катарина почувствовала всем телом его мужскую силу через легкое прикосновение в полуобнаженному плечу. Надо же, почти год прошел, как сыграли свадьбу, а ощущение такое же, как и в день первого свидания. Сердце начало учащать свои биения, словно "тук-тук-тук" – оказалось в закрытой на ключ клетке, а по рукам – от плеч до кончиков тонких пальцев – пробежали легкие мурашки. Боже, хорошо, что темно и он не видит. Но девушка сдержала нахлынувший порыв, лишь легкая дрожь в голосе выдавала трепетное волнение:

- Альберт! Не пугай меня! Видишь, я разглядываю звезды...

Она сделала глубокий вдох и задержала на миг дыхание. Вот так будет спокойнее... Тонкая фигурка в длинном бордовом платье с корсажем, подчеркивающим невысокую грудь и прямую спину, замерла.

- Моя богиня... – прошептал он, дотрагиваясь губами до открытой шеи. Потом отпрянул в сторону, любуясь ее словно нарисованным силуэтом на фоне темного неба. – И что же ты там увидела?

- Здесь совсем не такое небо, как в Амстердаме... – тихо произнесла она и прижалась спиной к крепкой мужской груди. – Здесь как будто звезд больше, но... вот некоторых – не видно...

- Да! Правильно! Ведь мы с тобой давно уже не в Северном, а в Южном полушарии. Смотри, смотри, Катарина, на небе луна перевернутая!

- Как это? Что-то не замечаю...

- Видишь, тоненький серп смотрит вправо, потому что убывает луна справа, а растет – слева, а у нас в Амстердаме – наоборот... Понаблюдай за ней каждый вечер и убедишься, что это так... Да... а какую звезду ты не нашла?

- Да не одну! Я вообще не вижу Большую Медведицу! Помоги мне...

- Милая, ее здесь... нет... совсем нет. Ни Большой Медведицы, ни Полярной звезды... – в ответ на ее порыв он заключил ее в объятия, положив левую ладонь на ее «тук-тук-тук».

- Как нет? – ее голос становился все приглушеннее. – А я слышала о том, что по Полярной звезде моряки определяют, где находится юг.

- Я ж тебе сказал, что мы – ниже экватора, поэтому здесь не видно ни Полярной звезды, ни Большой Медведицы...

«Тук-тук-тук» участилось, но так не хотелось вырываться из этих сладостных объятий... И Катарина продолжила разговор, закрыв глаза и наслаждаясь легким трепетом в груди:

- А как тогда узнают стороны света? А? Альберт... – его имя она произнесла с придыханием.

- Для этого, вообще-то, есть компас... – он тоже переходил на полушепот.

- Компас – это диковина... А если... у кого его нет, а оказался посреди океана?

- Приглядись внимательно! – он резко оторвал от ее плеча такую теплую и желанную ладонь и показал на небо. – Видишь ма-а-аленькое созвездие из четырех звезд? Это – Южный Крест. От него нужно мысленно провести линию вверх примерно на пять таких крестов... Эта точка и будет Южным полюсом... небесной сферы...

- О-о-о... вижу, - выдохнула она. – И он – такой малюсенький.... этот крестик...

- Зато очень важный! Ведь по нему можно даже определить южную широту места, где находишься... Ну, это тебе, наверное, уже не интересно... да и не пригодится никогда... Моя воля – нарисовал бы Южный Крест на голландском[14] флаге!

- На флаге?

- А почему бы и нет?

- А я бы хотела... – Катарина замолчала, опять прислушиваясь к своему «тук-тук-тук», - а я бы хотела иметь о-о-чень красивый крестик, украшенный звездочками...

- Я подарю тебе такой крест, клянусь! С бриллиантами!

Наконец, подул свежий ветерок. Сейчас бы он с удовольствием поиграл длинными светлыми локонами, но широкая костяная заколка крепко держала их в своем плену. Лиф платья, обтягивающий грудь, тоже не подчинился волнам теплого воздуха, и тогда тот начал играть оборкой подола и широкими рукавами рубашки Альберта. Они затрепыхались на ветру и начали щекотать ее лицо.

- С бриллиантами? – переспросила Катарина. – И их тоже невозможно будет пересчитать, как эти звезды на небе?

Альберт опять нежно обнял ее за плечи, а потом прижал к груди:

- Да! Ты ведь тоже думаешь о том, что эти звезды... походят на мелкие бриллианты, рассыпанные по синему бархату...

- Нет, Альберт! Я только что думала о том, что они напоминают маленькие свечки, горящие на круглом листе кувшинки... А эти кувшинки плавают в темной воде...

- Не спорь со мной, - сказал он, - я очень хочу, чтобы это были бриллианты. Когда сколочу состояние в Батавии[15], куплю тебе самое дорогое ожерелье...

- Альберт... – Катарина развернулась к нему лицом и дотронулась пальцами до его губ. – Я выходила за тебя замуж не ради денег...

- Ну почему же? Приятно, когда красавица жена носит изысканные драгоценности...

- И куда б я в них пошла?

- Это в Амстердаме ты не любила выходить в свет, когда была девицей. А теперь ты – замужняя женщина... Скоро увидишь, как любят дамы носить в Батавии дорогие наряды и роскошные жемчуга... А есть там и балы, и приемы... Скучно не будет...