Молодой Сталин

Между тем этот христианский джентльмен ушел далеко от христианства. Даже умеренные благородные социалисты, такие как Жордания, теперь раздражали его и Ладо. “Они ведут среди рабочих культурно-просветительскую работу и не воспитывают их революционерами”, – говорил Сосо. Он обличал Жорданию перед друзьями и рассказывал, что набрел на труды замечательного радикала по фамилии Тулин. Это был один из псевдонимов Владимира Ульянова, в будущем Ленина.

“Если бы не Ленин, то я пел бы в церкви, и довольно неплохо, не зря же я семинарист”, – смеялся Сталин в старости. Он рассказывал друзьям об этом далеком революционере. “Я во что бы то ни стало должен увидеть его!” – заявлял он, окончательно решившись посвятить себя марксистской революции. Но у него были и насущные заботы. Кеке “очень рассердилась на него” за то, что он оставил семинарию:

Сосо приходилось несколько дней прятаться в садах в селении Гамбареули, недалеко от Гори, друзья приносили ему туда пищу. Он вернулся в Тифлис, но вскоре поругался с соседями по комнате, которые поддерживали Жорданию. Пришлось съехать. Он сражался с товарищами-семинаристами, затем с соседями, а теперь вступил в конфликт со старшими тифлисскими радикалами. Везде, куда приходил этот грубый, самоуверенный юноша, стоило ждать неприятностей6.

Глава 8

Метеоролог. Партии и князья

Сосо были нужны работа и дом. Он стал метеорологом. Как ни странно, образ жизни метеоролога в Тифлисской физической обсерватории был удобнейшим прикрытием для молодого революционера. Здесь уже работал его горийский друг Вано Кецховели, младший брат Ладо. В октябре 1899-го Сталин разделил с ним маленькую комнатку под обсерваторской башней[47]. Заняв должность вычислителя-наблюдателя, он работал три раза в неделю с 6:30 до 22:00. Каждый час он проверял показания термометров и барометров и получал за это двадцать рублей в месяц. В ночную смену он трудился с 20:30 до 8:30, а после у него оставался целый день для революционной работы. В конце 1899 года Ладо, которому охотно помогал Сосо, начал готовить забастовку, одно из первых полномасштабных радикальных выступлений рабочих в Грузии.

В первый день нового года Ладо удалось остановить движение в городе: возницы тифлисской конки отказались работать. Тайная полиция наблюдала за Ладо и синоптиками-революционерами. В первые недели 1900 года полиция нагрянула в обсерваторию, арестовала Сталина и водворила его в Метехскую крепость. Официальной причиной первого ареста Сталина было то, что Бесо не уплатил налоги в своей родной деревне Диди-Лило1. Но, скорее всего, это было предупреждение от жандармов.

Денег у Сталина не было, но его более обеспеченные друзья во главе с Давиташвили собрали деньги и уплатили налог. Едва ли это упрочило сыновнюю любовь Сосо – хотя Бесо несколько раз приходил к нему в обсерваторию.

Узнав, что Бесо вновь появился в жизни ее сына, доблестная Кеке отправилась в Тифлис на выручку. Она настояла на том, чтобы поселиться в комнате Сосо2.

Когда Сталина выпустили, а назойливая мать уехала домой, он опять начал воодушевлять рабочих устраивать забастовки по всему городу; главной мишенью агитации были железнодорожные цеха. Он много времени проводил в депо, длинном каменном строении с большими решетчатыми окнам, где все оглушительно лязгало и стучало, где пыхтели паровозы. Для начала товарищи поручили ему две подпольных группы железнодорожников, так называемые кружки. “Я был совершенно неопытен, абсолютный новичок”3.

Сталин жил и одевался соответственно положению; его облик был, как писал Троцкий, “общим признаком революционеров, особенно в провинции”: борода; длинные, почти как у хиппи, волосы; черная атласная русская блуза с красным галстуком. Неухоженность ему нравилась. “Его нельзя было видеть иначе как в этой грязной блузе и нечищеных ботинках”, – сообщает Иремашвили4.

Сосо с энтузиазмом читал в своих кружках лекции и проводил агитацию. “Почему мы бедны?” – спрашивал он свою небольшую аудиторию. “Почему мы бесправны?” “Как изменить жизнь?” Его ответ был один: марксизм и Российская социал-демократическая рабочая партия (эсдеки)5.

Рабочие с почтением слушали молодого проповедника. Отнюдь не совпадение, что в прошлом многие революционеры были семинаристами, а многие рабочие – набожными крестьянами. Некоторые потом называли Сталина Пастырем. “Это священная борьба”, – говорил тифлисский агитатор Михаил Калинин. Троцкий, который агитировал в другом городе, вспоминал, что многие рабочие сравнивали эти собрания “с эпохой первых христиан” и им приходилось разъяснять, что они должны стать атеистами.

“Самые слова “комитет”, “партия”… звучали в молодых ушах… заманчивой мелодией”, – писал Троцкий. “Это было время людей от 18 до 30 лет. <…> Вступавший в организацию знал, что… его ждут тюрьма, затем ссылка. Честолюбие состояло в том, чтоб продержаться как можно дольше на работе до ареста”.

Сосо, тоже веривший в святость своего дела, вскоре добился первого успеха6.

1 мая 1900 года Сосо со свойственной ему предельной осторожностью организовал судьбоносную секретную сходку. Первое мая – маевка – было для социалистов как Рождество. Тайная полиция попыталась арестовать Ладо, который улизнул в Баку, нефтяной город на берегу Каспийского моря. Сталин занял его место.

Накануне вечером были розданы инструкции и пароли. Ночью 500 рабочих и активистов отправились в гористую местность под Тифлисом. Их встретили организаторы с фонарями, сообщившие новые пароли и маршруты. На сходке пели “Марсельезу”. Сталин и другие выступающие забрались на скалы. Сосо произнес свою первую большую речь, в которой призывал к забастовкам; Жордания и “Месаме-даси” выступали против.

Победил Сосо и его радикалы. Железнодорожные депо забастовали; их примеру последовала обувная фабрика Адельханова, где до сих пор работал Бесо.

– Зачем ты здесь? – спросил он Сосо. Он был недоволен приходом сына.

– Чтобы поговорить с этими людьми, – ответил Сосо.

– Почему ты не обучишься какому-нибудь ремеслу?

Это последняя их встреча, о которой нам известно. Бесо не сумел удержаться на работе и был выброшен за борт подобно многим безрассудным бродягам, которых уносили волны пьянства, нищеты и отчаяния.

Тайная полиция впервые упомянула в своих отчетах Сосо Джугашвили как лидера – наряду с гораздо более старшим Виктором Курнатовским, который знал самого Ленина, и легендарным Сильвой Джибладзе, избившим ректора. Сталин заявил о себе7.

Тайная полиция сжимала кольцо вокруг заговорщиков, но тифлисская жизнь по-прежнему протекала сонно, упоительно, безмятежно; ночи были благоуханны, уличные кафе полны народу. Революционеры жили почти по-студенчески. “Вечера, когда шумные споры, чтения и долгие беседы чередовались с игрой на гитаре и пением, живут в моей памяти”, – вспоминает Анна Аллилуева, дочь Сергея, опытного электрика и агитатора-марксиста, который вместе со Сталиным действовал в тифлисском депо. Тифлис – домашний город, здесь новости передавались с одной увитой виноградом веранды на другую по “балконному телеграфу”.

Сталин был еще в самом начале пути, но уже делил своих товарищей на кумиров, последователей и врагов. Сначала он нашел себе нового ментора – князя Александра Цулукидзе (Сашу), высокого, красивого молодого человека, носившего хорошие заграничные костюмы. Он был другом еще одного кумира Сталина – Ладо. Оба были более высокого происхождения, чем Сосо. Отец Ладо был священником, а отец Красного Князя – одним из богатейших аристократов Грузии; семья его матери, княгини Олимпиады Шервашидзе, когда-то правила Абхазией[48]. Сталин восхвалял “поразительные, выдающиеся таланты” Ладо и Саши – им обоим не грозила его ревность, к тому моменту они уже умерли. У Сталина был лишь один настоящий кумир – он сам. За всю его откровенно эгоистическую и независимую жизнь близко к такому статусу подошли лишь Ладо, Саша и Ленин. Сталин, по его словам, был их “учеником”8.

47

Обсерватория стоит в Тбилиси и сейчас, хотя находится в таком же запустении, как все учреждения в Грузии. Здесь сохранилась комната Сталина, есть несколько вещей, предположительно принадлежавших ему, и старая мемориальная доска: “Великий Сталин, вождь ВКП(б) и мирового пролетариата, жил и работал здесь, в Тбилисской геофизичекой обсерватории, с 28 декабря 1899 г. по 21 марта 1901 г., руководя нелегальными социал-демократическими рабочими кружками города Тбилиси”.

48

В России торговый и средний классы, не имевшие доступа к политической власти, часто симпатизировали революционерам, но в Грузии революционеры могли рассчитывать еще и на местный патриотизм, на целую сеть семейных кланов вплоть до высшей знати. Шервашидзе были петербургскими царедворцами, а в своих абхазских поместьях общались с революционерами. Князь Георгий Шервашидзе заведовал канцелярией вдовствующей императрицы Марии Федоровны – вдовы Александра III и матери Николая II. После революции и вплоть до 1930-х оставшиеся в СССР Шервашидзе находились под протекцией местного большевистского вож дя и сталинского придворного Нестора Лакобы.