Кровь королей

Пленник яростно замычал. Похоже, у него был не только мешок на голове, но и кляп во рту.

– Сквернословит и богохульничает, мерзавец, – осерчал Шон и вновь ударил пленника. – Хочешь, капитан? Тоже можешь врезать…

Почему бы и нет, в конце концов? Хоть какое-то разнообразие среди унылой каждодневности. Явно приободрившийся Йен подошел к пленнику и одарил его полновесным ударом под дых. Связанный крякнул и обмяк.

– Эй, полегче! Он нам пока живой нужен! – забеспокоился Арчер.

– Да на кой он вам живой-то? С живыми хлопот больше.

– Покуда не заплатят. А там пусть хоть колесуют, хоть четвертуют, хоть вепрям скармливают.

Хантеры бросили бесчувственное тело пленника в повозку.

Шон кивнул Йену.

– Открывай ворота, друг. Мы покидаем сию негостеприимную обитель.

Крошка Четт поерзал на ветке высокого дерева, разгоняя кровь по жилам онемевших ног. Солнечный диск растворился в кронах деревьев, и похолодало. Осень. А впереди нелегкая для лесного братства зима. Холода больше, пищи меньше. И предательские следы на снегу, которые могут выдать их убежище. Сейчас они обитали в Гретанвудском лесу. Но сегодняшнее происшествие переполошит все королевство, и они поспешат подальше на восток. На зимовку лесной король Роберт уводил своих людей в глубокие чащи Змиевых лесов. Подальше от лордов и их цепных собак.

С высоты Четту открывался неплохой вид. Вдалеке стояла цитадель вестников. Сумерки брали свое, и подробности прятались от взора. Но телегу с кобылой Четт все же углядел.

Лесные разбойники услыхали тихий птичий свист, что изобразил Крошка Четт. Да, осенью те птицы, что не улетели на юг, чаще безмолвствуют, грустя по весенним играм и лету, и оттого разбойникам сложнее подавать друг другу знаки. Но на дворе септица, первый из осенних месяцев. Птичий щебет пока не удивит случайного путника.

– Уже едут? – послышался с соседней ветки шепот его старшего брата, Джона Мясника. – Что-то не вижу.

– Зато я вижу. Едут.

– Ох и глазаст же ты. Ну смотри, чтоб никого более не было.

– Знаю.

Крошка продолжал вглядываться в сгущающийся мрак, но ничего иного разглядеть не мог. Лишь повозка с единственной кобылой.

Лучники уже натянули тетивы на две трети. Остальные держали наготове топоры и короткие, как их еще называли в Гринвельде, разбойничьи мечи. Карл Лысая Гора тяжело покачивал в широченной ладони внушительный кистень.

И сам лесной король Роберт был здесь. Хоть соратники горячо возражали против того, чтобы он участвовал в сегодняшней вылазке. Но иначе предводитель разбойников поступить не мог. Если затея обернется против них самих, то он будет с братьями, а не станет отсиживаться в укромной пещере, пока их убивают, увечат, заковывают в кандалы.

Телега въехала в лесные заросли; двигалась она медленно. Один из седоков раскатисто чихнул. Это тоже был знак.

– Порядок?

Голос Лысого Карла прозвучал прямо над ухом Шона Арчера, словно говорила свисающая ветка, а не прятавшийся за деревом разбойник.

– Ну, половина дела сделана, – отозвался Арчер. – Да нет за нами никого, не таись.

Из зарослей вышло с дюжину человек, которые обступили телегу. В их числе и сам Роберт.

– Олвин цел? – спросил лесной король.

– Ну, когда мы уходили, был цел.

– Уверен, что у него все получится?

– Этому парню словно все Двенадцать помогают. Из престола бежал, а оттуда подавно выберется.

– Олвин… – прохрипел сквозь мешок пленник, лежавший в телеге. – Так это был Олвин Тоот…

– Именно, преподобный, – хмыкнул Арчер, обернувшись. – Он самый. Говорил я тебе, гони пятьдесят костяных монет. Так нет же… Пожадничал.

– Кто вы, будьте вы прокляты… Вы не охотники торговой гильдии…

– Мы, достопочтенный Деранс Ментан, те, кого ты повстречать хотел бы меньше, чем тринадцатого.

– Это хранитель? – кивнул Роберт на пленника.

– Ага. Ох и струхнул же я, когда мы с ним уходили. Но нет, пронесло. А потом струхнул на опушке, когда он чуть концы не отдал. Задыхаться начал. Пришлось кляп вынуть. Болтун у его глотки нож всю дорогу держал, чтоб не пикнул.

– Ну, добро, – кивнул Роберт. – Гора, возьми людей, и сопроводите преподобного в нашу гостеприимную резиденцию.

Когда клира уволокли, лесной король позвал Джона Мясника:

– Слезай. Четта все равно не переглядишь.

– Да, Роберт, – отозвался Мясник и вмиг оказался на земле.

– Садись в телегу. Покойник и Болтун – с тобой. На всякий случай. Отдашь подводу, кобылу и вот… – Он протянул горсть медяков и один сильверин. – И напомни Барнсу уговор: телегу сегодня же на дрова. А кобылу с рассветом – на Южный рынок. Да пусть не особо торгуется.

– Все сделаем, – кивнул Джон.

Вскоре телега укатила, а прочие разбойники остались ждать возвращения Олвина Тоота.

Все произошло быстро, как вспышка молнии. Дни подготовки не прошли даром. Вестник и два латника валялись бездыханными. Клир-хранитель, не успев и вскрикнуть, оказался на полу, его рот сжимала ладонь Болтуна. Потом перемена одежды, без лишних слов и проволочек. Клир превратился в пленного Олвина, а на Олвине оказалось темно-серое облачение.

Выпустив разбойников с пленником, Тоот запер дверь изнутри. Когда-то он сам был вестником и хорошо знал порядок: в покой клира-хранителя никто без вызова не входит. Конечно, за те восемнадцать лет, что Олвин провел на Мамонтовом острове, многое поменялось. В цитаделях появились наемные латники, а некоторые цитадели орденский престол продал. Но Олвин надеялся, что это старое правило действует и поныне.

Тоот печально посмотрел на убитого им вестника, что лежал в луже крови, продолжавшей медленно истекать из разрезанной шеи. Как могло случиться, что вестник убивает вестника? Конечно, этих бедолаг латников тоже жаль, но вестник… Это ведь братство. И Олвин вестник. А значит, этот мертвец, имени которого он не знал и лица которого никогда ранее не видел, брат ему. Павший от его руки…

Хотя он же убил и самого́ великого магистра Зеленого ордена. А что оставалось? Бежав из многолетнего рабства на Острове Колдунов, Олвин немедленно явился к великому магистру с тревожной вестью: колдуны вырастили двойника короля Хлодвига Эверрета Четвертого, правителя Гринвельда. Олвин знал это наверняка. Знал он также, что корабль с демоном-двойником, как только течение в океане Предела сменило направление, взял курс на северо-восток. Ясно было, что демона переправляют в Гринвельд. Для чего? Догадаться нетрудно. Настоящего короля хотят подменить порождением злейших врагов королевства. Тому было подтверждение: случайно Олвин узнал, что через леса королевства движется отряд молчаливых мангусов. Тоже детища колдунов. И стоило лишь Олвину Тооту, верному клятве вестника, выложить все это великому магистру, Созомену Вульдегорну, тот сразу попытался Олвина отравить, за что и расстался с жизнью. Вульдегорн все знал. И о демоне, и о замысле колдунов.

Да, великий орден вестников уже не тот. Раньше в страшном сне не могло присниться, чтобы Зеленый орден оказался замешан не просто в кознях против короля, но и в сговоре с иноземным врагом. А значит, нельзя обойтись без братоубийства. Нельзя, покуда не будет удален жуткий нарыв, поразивший крепкий некогда организм братства.

За окном сумерки быстро поглощали все вокруг. Олвин достал из крохотного мешочка на поясе золы и измазал лицо. Сумерки, пока еще не зажглись всюду факелы, лучшее время, чтобы выбраться в окно и, оставаясь незамеченным, взобраться по стене наверх. В тайную комнату башни, святая святых каждой цитадели ордена. А потом так же незаметно покинуть это место. Медлить было нельзя: пусть своевольно являться к хранителю не положено, но на ужине заметят отсутствие Деранса Ментана, его сенешаль все же постучится в дверь. И когда никто не ответит… станет худо…

Глубоко за полночь. Холодно. Лунный свет – не солнечный, не согревает. Крошка Четт что-то затих там, на дереве. Не уснул бы. А, нет. Вот он снова щелкнул языком, как и велел ему Роберт: внизу должны знать, что дозорный не спит. Да и не сможет Четт заснуть. Свалится непременно. Сон у него беспокойный. Не то что у его братца Джона Мясника. Он, словно кот, уснет и на жердочке, хоть и дороден не в пример этому рыжему цыпленку Четту.