Страница 45 из 60
Миели медленно качает головой.
— Ты была права. Всю жизнь меня убеждали, что я особенная, — говорит она. — Оброчный ребенок. Бабушкина любимица. Но самое особенное во мне — это чувство к тебе. И делает его таким страх потери. Если бы это продолжалось вечно, ничего подобного не было бы.
Сюдян смотрит на город Амтор, на далекий янтарный шар в небе, похожий на снежную глыбу.
— Обещаю, что останусь с тобой, — произносит она немного погодя. — Проклятье. Я еще не привыкла к этому. — Она вытирает глаза. — Ладно. Давай любоваться видами. Хочешь, посмотрим, как сверхчеловеческий разум получает оргазм Хокинга? Издали.
Миели улыбается. Волна облегчения наполняет ее теплом.
— Держу пари, ты говорила это всем девушкам, — усмехается она.
И все-таки я считаю, что лучшим местом для наблюдения была бы орбита, бормочет «Перхонен». Например, вокруг Марса.
— Тише. Уже начинается, — говорит Миели, поеживаясь от возбуждения.
На фоне сурового пейзажа плато Лакшми она уже различает информационные снежинки. На базальтовой поверхности планеты все приходит в движение: звери фон Неймана разбегаются в разные стороны, ищут убежища на крутых склонах гор Максвелла. В кроваво-красном тумане венерианского утра они кажутся черными муравьями, в панике сбивающимися в группы.
Посмотри-ка на это.
Корабль передает Миели изображение с орбиты: Амтор, обвитый безупречной бело-голубой спиралью, находится в самом центре бури.
Миели, там внизу есть разумные горы. Даже здесь, наверху, поток информации сносит крышу. Если я через пять минут сойду с ума или спонтанно перестроюсь, виновата будешь ты.
— Заткнись. Мы развлекаемся.
Миели стискивает руку Сюдян — податливая интеллектуальная материя расплавляется, и вот она уже сжимает теплые пальцы подруги. Они обе надели тяжелые скафандры из текучего камня, и лазерный луч с орбиты поддерживает мощность щита для их ку-сферы, которая в данный момент замаскирована под сверхплотный элемент из самого конца периодической таблицы. Гостеприимство Соборности распространяется даже на тех, кто еще не отказался от своего сознания.
Если кто-нибудь спросит, я еще четыре минуты буду прятать голову в песок и молиться, чтобы у меня остался капитан-человек, шепчет «Перхонен» и исчезает. Отсутствие корабля слегка шокирует Миели, но мир уже рушится, и подумать об этом некогда.
Гигантская рука поднимает из центра плато Лакшми базальтовую глыбу размером с Луну и сжимает ее. Вспыхивает ослепительный свет, от которого мало защищает даже ку-сфера, и в следующий миг возникает бурлящая воронка, ревущий водоворот камней и пыли, всасываемых пылающей точкой новой сингулярности.
Город Амтор летит в нее падающей звездой.
Столб пыли поднимается в небо, скрывая последние остатки кровавого света. Горы Максвелла пляшут, словно обезумевшие животные. Вибрация дрожью отзывается в костях Миели, и она вздыхает, а Сюдян крепче сжимает ее руку.
Парень с седыми волосами был прав: это мир великанов.
Водоворот разрастается, камни и пыль превращаются в раскаленную добела плазму, и воронка начинает светиться. Из ку-сферы это выглядит так, словно пылающая дрель вгрызается в плоть Венеры, высекая из-под коры причудливо меняющиеся слои компьютрониума. Ку-сфера пытается поддерживать свое заграждение в электромагнитном спектре и переключается на нейтринную томографию. Базальт и лава делаются прозрачными, словно стекло, и тогда становятся видны невероятные спирали вокруг эпицентра Бекенштейна, где мысль богов пронзила ткань пространства-времени.
Миели догадывается, что это скорее динамическое изображение, чем реальная картина происходящего, но ей все равно. Она смотрит на причудливые образования вокруг нарождающейся черной дыры и жалеет лишь о том, что не обладает усовершенствованным восприятием, как гоголы Соборности.
Маленькое божество теперь окружает многогранная суперплотная оболочка. Поверхность под ногами уже не дрожит, а гудит, и, несмотря на все меры, принимаемые ку-сферой для погашения вибрации, у Миели стучат зубы.
— Теперь уже скоро, — шепчет Сюдян.
На мгновение объединив их скафандры, Миели крепко целует ее.
— Спасибо, — благодарит она.
— За что?
— За то, что показала мне это.
— Не за что, — отвечает Сюдян. — И прости меня. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно.
Она до боли сжимает руку Миели. А потом встает, ступает за пределы ку-сферы и пускается бегом. Миели пытается удержать ее за руку, но в ладони остается только цепочка с драгоценными камнями.
Сюдян на мгновение оборачивается. Она колышется в информационном потоке, лицо расплывается белыми завитками, словно сливки в чашке кофе.
Миели кричит, но ее голос слишком слаб по сравнению с оглушительным ревом умирающего города.
И происходит взрыв. Неустойчивое равновесие обеспечивало поле Хиггса, так что черная дыра несколько минут балансировала на грани нестабильности, пока программные суперпотоки под горизонтом событий отчаянно строили искусственную вечность. Взрыв выплескивает все мысли, рожденные в этом аду, и целая гора мгновенно преобразуется в излучение Хокинга.
Ку-сфера стонет от перегрузки, ее оболочка становится мутной и рассыпается, но скафандр Миели выдерживает ударную волну. Базальт содрогается под ногами. Белое пламя швыряет ее на наковальню скалы под молот гравитации.
Последнее, что она видит, прежде чем лишиться сознания, это сигнальный луч «Перхонен» с орбиты и огненную трещину, раскалывающую поверхность Лакшми издевательской усмешкой.
Это самая большая твоя глупость, какую я только видела, бормочет «Перхонен».
Миели парит в состоянии легкой эйфории, которая смягчает голубые блики, пляшущие перед глазами, и обжигающую боль в костях.
Не пытайся двигаться. Ты разбита вдребезги. Множественные переломы, проколотое легкое, внутренние кровотечения. Лечебных нанороботов скафандра я отключила, потому что они мутировали. Теперь, наверное, пытаются превратить какой-нибудь обломок скалы в печень.
— Где Сюдян? — спрашивает Миели.
Поблизости.
— Покажи.
Тебе действительно не стоит…
— Покажи ее!
Она возвращается в холодную реальность. Боль сводит с ума, но теперь Миели может видеть. Она лежит на спине, растянувшись на неровном базальтовом выступе. Уже почти стемнело: пылевые вихри застилают светящиеся облака. Осторожно скользят темные силуэты зверей фон Неймана. Плато Лакшми больше не существует — на его месте образовался невероятно гладкий кратер из незнакомого вещества.
Миели медленно приподнимается и видит, что за ней наблюдает парень с седыми волосами.
Насколько она может судить, на нем нет ни скафандра, ни каких-либо других средств защиты. Парень сидит на горячем базальте, прислонившись спиной к скале.
— Ты нашел свою богиню? — спрашивает она, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться над абсурдностью ситуации.
— Нашел, — отвечает парень. — Но, похоже, ты потеряла свою.
Миели закрывает глаза.
— Какое тебе дело?
— Я был не до конца честен с тобой. Я не пилигрим. Можно считать, что я… администратор. И меня интересуют все, кто проходит через это, независимо от того, присоединяются они к нам или нет.
— Она выпустила мою руку. Она не хотела, чтобы я с ней шла. Я не могу последовать за ней.
— Я и не думал, что ты последуешь. Несмотря на нашу репутацию, мы уважаем чужие решения. По крайней мере, некоторые из нас.
Он подходит к Миели, протягивает ей руку и помогает подняться. Благодаря поддержке скафандра ей удается устоять на ногах.
— Ты только посмотри на себя. Нет, так не пойдет. Видишь, что получается, когда приходишь сюда в физическом теле.
Внезапно скафандр наполняется новыми волнами прохлады, свежими нанороботами, на этот раз медиками Соборности. Боль сменяется легкой щекоткой во всем теле.