Фрактальный принц

Хватит хандрить, произносит «Перхонен» в ее голове. Выходи. Летай. Играй. Мы проделали такой долгий путь. Надо наслаждаться жизнью. В голосе корабля слышится нетерпение.

— Помолчи, — говорит Миели. — Я хочу посмотреть на рассвет.

В городе Амтор рассвет длится вечно. Око солнца, оранжево-красное, окрашивает плотные молочные облака в такие цвета, каких Миели никогда не видела в Оорте, краю льда и грязного снега. Город летит на горячих ветрах на границе света и тьмы, преследуя солнце. Он представляет собой сферу из ку-камня и алмазов, внутри которой поднимаются волшебные башни. Цивилизация, пляшущая на дыхании Венеры в пятидесяти километрах над поверхностью.

Из наблюдательных сфер на краю города открывается изумительный вид, и Миели намерена сидеть там в одиночестве и наслаждаться пейзажем. После долгого путешествия вместе с Сюдян под тонкой оболочкой паучьего корабля, после многих месяцев скольжения по Магистрали, унесшей их на световые часы от пояса Койпера, одиночество производит странное впечатление.

Но, возможно, ей мало просто наблюдать рассвет. Может, она должна…

— Привет, оортианка. Хочешь персик?

Миели вздрагивает от неожиданно раздавшегося голоса. На скамье по соседству сидит парень лет шестнадцати со смуглой кожей, которая в лучах венерианского рассвета кажется медной. Он одет как на картинках в старых книжках: в джинсы и футболку, которые висят на его худощавом теле. У парня тонкие седые волосы, но взгляд пронзительно голубых глаз кажется молодым. Он сидит, подняв колени и закинув руки за голову. Рядом стоит рюкзак.

— Как ты узнал, что я из Оорта? — спрашивает Миели.

— Ну, понимаешь… — парень почесывает подбородок. — Тебя выдает взгляд.

— Какой взгляд?

— Я называю это взглядом Гулливера. Мне уже доводилось видеть подобное. Как будто ты попала в страну великанов. Как будто эта планета слишком большая для тебя. Персик?

Он засовывает руку в рюкзак, достает золотистый шарик и бросает ей. Непривыкшая к гравитации, Миели с трудом ловит его. И краснеет.

— Он не такой уж большой, — говорит она. — Просто сила притяжения мешает.

Миели приближается к скамье, внимательно следя за своей походкой: ей кажется, что она вот-вот провалится вниз, и она осторожно делает шаги, как будто идет по тонкому стеклу. Парень отодвигает рюкзак, и она с благодарной улыбкой садится рядом.

— А почему же ты не там, не летаешь по воздуху? Так было бы легче.

Миели надкусывает персик. Мякоть сладкая и сочная, с привкусом горечи, как венерианский воздух.

— А ты? Почему ты не летаешь? — спрашивает она.

— Ну, начнем с того, что здесь ты. Самая хорошенькая девчонка из всех, кого я видел, и совсем одна в городе богов. — Он покусывает губы. — А может, я просто не люблю летать.

Миели сидит рядом с ним на скамье и продолжает есть персик. Косточку она перекатывает во рту. Поверхность косточки жесткая и шершавая, такой, вероятно, могла быть твердь Венеры, если дотянуться до нее языком: неровный базальт, густой, почти жидкий воздух и едкая кислота.

— Моя… подруга там, — сообщает она. Разговаривать с кем-то, кроме Сюдян или «Перхонен», оказывается очень приятно. — Мы прибыли сюда вчера. Очень странное место. Ей нравится. А мне нет.

— Я и не предполагал, что оортианцы забираются так далеко вглубь Внутренней Системы. Но не подумай, что я против, совсем нет.

В этот момент она готова рассказать ему все. Мы встретились на грандиозной стройке и полюбили друг друга. Мы сражались в войне между племенами. Все считали, что мы погибли. И Сюдян решила, пусть так и остается. Но взгляд у парня слишком пристальный.

— Это длинная история, — произносит она вслух. — А как ты узнал, что я не одна из них? — Она показывает на белые крылатые фигуры, уже едва различимые вдали.

— Персик, — отвечает парень. — Они не едят. По крайней мере, так, как ты. — Он усмехается. — Это тоже в некотором роде символично. Парис подарил яблоко прекраснейшей из богинь.

Он красиво льстит, замечает «Перхонен». Не хуже, чем Сюдян.

— Ты же согласился, что я не богиня, — отзывается Миели.

— Сейчас и ты подойдешь. До тех пор, пока я не найду настоящую богиню.

— Это не похоже на комплимент.

— Извини, — произносит парень. — Я имел в виду: богиню в буквальном смысле. Я пришел сюда из-за обвала. Жду, когда упадет город. Когда придут боги Соборности.

О чем он говорит? шепотом обращается Миели к «Перхонен».

Не имею понятия, отвечает корабль.

Парень замечает ее растерянность.

— Ты знаешь, что такое обвал Бекенштейна? — спрашивает он.

— Нет. Наверное, должна знать.

— Это то, что происходит со всеми Городами Ветров. Вот почему все сюда слетаются. Пилигримы и постлюди, монстры и божки, с Пояса и из Ублиетта, и даже зоку с Юпитера и Сатурна. Они собираются здесь, чтобы отдать себя Соборности ради Великой Всеобщей Цели.

Город падает. Машины Соборности его подхватывают. И сжимают до масштаба Планка. Возникает сингулярность. Плотность информации превосходит границу Бекенштейна. И получается черная дыра — настолько маленькая, что она нестабильна. Поэтому она взрывается под корой. Это фантастическое световое шоу. И оно уже скоро состоится. — Взгляд парня становится мечтательным. — После обвала появится богиня, чтобы собрать своих детей и понежиться в излучении Хокинга. Я пришел, чтобы встретиться с ней. И отдать ей персик бессмертия.

Миели встает. Ее тело кажется тяжелым, словно налито свинцом, но ей уже все равно.

— Она не сказала мне, — негромко произносит она.

Она не сказала мне! кричит она «Перхонен». И ты не сказала мне!

Я не хотела вмешиваться, протестует корабль. Я думала, она сама тебе скажет.

— Спасибо, — говорит Миели парню. — Надеюсь, ты найдешь свою богиню.

— Обязательно найду, — отвечает он.

Но Миели уже бежит к краю города, к облакам и пятидесятикилометровому обрыву. Она раскидывает руки, расправляет крылья и прыгает.

Сюдян превращает полет в игру, как это бывало на строительстве Цепи в Оорте. Игра всегда заканчивается одинаково, и к тому времени, когда Сюдян позволяет Миели догнать себя, та уже не сердится.

В первый раз на Венере они занимаются любовью в ку-сфере над кратером Клеопатра, на склоне гор Максвелла, а потом, уставшие, залитые светом янтарных облаков, отдыхают в объятиях друг друга. Миели обводит пальчиком серебристые линии шрамов, где когда-то были крылья Сюдян. Ее подруга трепещет от наслаждения, а затем переворачивается.

— Посмотри, отсюда видно губернию, — говорит Сюдян, показывая наверх.

И действительно, там ярко горит вечерняя звезда. Алмазный глаз в небе, один из домов богов Соборности: искусственная сфера размером со старую Землю, изготовленная из добытых на Солнце углеродов. Зреющие там мысли превосходят суммарные умственные способности всего человечества.

— Разве тебя это не забавляет? Мы так далеко забрались.

Миели становится холодно. Она гладит Сюдян по щеке.

— Что-то не так?

— Мне здесь страшно, — признается Миели. — Не надо было сюда прилетать. Солнечные кузнецы рассказывали нам о юпитерианских городах-государствах и о красной планете, где они пили вино и слушали старинную земную музыку. Почему мы выбрали это место?

Сюдян отворачивается и садится, обхватив колени руками. Она берет драгоценную цепочку, созданную после их первой Большой Работы, и начинает наматывать на левую руку.

— Ты знаешь, почему, — отвечает она.

— Почему ты хочешь стать богиней?

Сюдян смотрит на нее, но ее губы сжимаются в тонкую линию, и она молчит.

— Ты хочешь упасть вместе с городом, — продолжает Миели. — Мне рассказал об этом пилигрим. Ты хочешь быть мыслью в разуме города, когда он обвалится.

— Это ведь мечта, верно? Моя мечта, — отзывается Сюдян. — Кирккаат Кутойат считают себя такими умными. Давайте все вместе строить ледяные мосты к звездам, мы будем свободными. Отлично. Великолепно. Но мы умираем. Мы умираем и превращаемся в призраков. Предки — это не совсем мы, это тени и воспоминания, и ледяные кости. Я этого не хочу. Никогда. — Она прикладывает обвитую цепочкой руку к груди Миели чуть повыше сердца. — Мы могли бы сделать это вместе.