Страница 8 из 10
— Я не в курсе, — ответил Данилов.
В глазах студентов мелькнуло понимание — кто ж тебе так, на людях, пусть даже и при своих будущих коллегах, выложит всю правду?
— Ну, вы хотя бы намекните, — попросила одна из студенток, голубоглазая куколка с пухлыми губами. — Примерно… В среднем.
— Я действительно не в курсе и даже не уверен, что существует установленная такса, — ответил Данилов. — Также я не думаю, что все пациенты платят за наркоз.
— А если опереться на личный опыт? — спросил-посоветовал остролицый блондин с нагловатым взглядом.
— Я никогда не брал денег с пациентов, — ответил Данилов, — поэтому это вряд ли сможет помочь.
— Так уж и никогда? — усомнился блондин. — Ни разу?
— А что в этом удивительного? — поинтересовался Данилов. — Вы что, господа, действительно считаете, что все берут и всем дают?
— Не совсем, — качнул головой остролицый, — те, кому не дают, брать не могут. Поэтому берут только те, кому дают…
— Не все, кому дают, берут, — возразил Данилов. — Есть такие, кто отказывается.
— По двум причинам, — снисходительно пояснил остролицый. — Или подставы боятся, или цену себе набивают, чтобы больше дали.
Народ вместе с Даниловым учился разный, и любителей левых денег и всяких заработков, скромно именуемых побочными, среди них хватало. Но чтобы так открыто заявлять об этом, обсуждать во время занятия, поинтересоваться у преподавателя неофициальными ставками… «Хреновый из меня препод», — самокритично подумал Данилов. У его покойной матери на уроках была идеальная дисциплина — тишина и прочая благодать. На вопросы сына и коллег о том, как ей это удается, мать скромно отвечала: «Само собой получается. Наверное, врожденное качество». Но оно Данилову не передалось по наследству. Иначе бы не отклонялись то и дело студенты от темы на его занятиях.
— А ты думаешь, что в обычных больницах все полученное остается в карманах? Черта с два! Надо делиться, иначе на твои шалости никто не станет закрывать глаза! Врачи ежемесячно платят заведующему, тот носит главному врачу…
— А сколько полагается отдавать наверх? Какой процент?
Все снова уставились на Данилова.
— Судя по тому, как оживленно вы беседуете на посторонние темы, интенсивная терапия сердечно-сосудистой недостаточности знакома вам хорошо, — сказал Данилов. — Поэтому я хотел бы сразу перейти к основным ошибкам, которые допускаются при этом. Начнем с отека легких…
Худо-бедно, но занятие удалось довести до конца без срывов и отклонений. Остролицый блондин задержался после окончания. Оставшись с глазу на глаз с преподавателем, он немного помялся (Данилову даже показалось, что студент решил извиниться за свое не совсем уместное поведение) и спросил:
— А скажите, пожалуйста, чисто между нами, как коллега коллеге…
«Как коллега коллеге — это мощно!» — восхитился Данилов, но вслух ничего не сказал.
— Есть сейчас конкретный смысл идти в анестезиологи? Или все же выгоднее в хирурги? Я слегка затрудняюсь с выбором, поэтому пытаюсь собрать максимум информации из первых рук.
Все это было сказано таким тоном, словно студент делал Данилову одолжение.
— Если затрудняетесь с выбором, то рекомендую пойти в патологоанатомы, — серьезно, без тени улыбки, ответил Данилов и, не увидев понимания в бесцветных глазах собеседника, пояснил: — Спокойная работа, хороший опыт, есть время для размышлений, будете иметь дело со всеми отделениями — существенно расширите кругозор…
Черты лица блондина заострились еще сильнее.
— Спасибо за совет, — буркнул он и вышел, позабыв закрыть за собой дверь.
Или не забыл, а выразил таким образом свое: «Фу!» Хлопнуть дверью на кафедре — это уже чересчур, особенно для студента, которому в этом году предстоит сдавать зачет, а в будущем — государственный экзамен. Экзамен не самостоятельный, потому что вопросы по анестезиологии и реанимации включены в курс экзамена по хирургии, но тем хуже для студентов, ведь предвзятое отношение кафедры анестезиологии и реанимации грозит обернуться несдачей такого ответственного экзамена. А оставить дверь открытой — в какой-то мере выказать свое негативное отношение, но не в столь грубой форме. В случае чего незакрытую дверь можно представить как следствие забывчивости, а с громким хлопаньем подобные фокусы не пройдут.
Накопившиеся впечатления рвались наружу, хотелось с кем-нибудь поделиться. Точнее, не с кем-нибудь, случайные попутчики в метро для такого дела не годились, а с кем-то из коллег. Данилов поделился с ассистентом Скибкарем, человеком, сотканным из противоречий, что бросалось в глаза сразу же: чисто чеховская бородка сочеталась у Скибкаря с очками в массивной квадратной роговой оправе, хотя по идее полагалось если не пенсне, то нечто тонкое, круглое и невесомое; еще более резкий диссонанс вносил массивный серебряный перстень черепом (перстень был грубой работы, из тех, которые принято полушутя-полупренебрежительно называть «гайками»). Скибкарь утверждал, что перстень, от которого за версту несло новоделом, является фамильным талисманом и, под настроение, мог рассказать довольно складную выдумку о том, как кто-то из его предков спасся от неминуемой беды или вышел целым и невредимым из какой-нибудь опасной передряги благодаря данной реликвии. Самого Скибкаря перстень еще ни разу не спас, возможно, потому, что он еще ни разу не попадал в переплеты с передрягами.
— Открыл велосипед! — усмехнулся Скибкарь. — Мы уже не первый год готовим медицинских представителей! Прикинь, сколько врачей ежегодно выпускают четыре московских заведения и сравни их число с количеством молодых врачей хотя бы в нашей больнице!
— Это будет не совсем корректно, — ответил Данилов, — и ведь наша больница — скоропомощная городская. Сюда никогда очереди из врачей не стояли, вряд ли молодежь захочет…
— Вот сразу ясно, что родители у тебя не врачи, — перебил Скибкарь. — Верно?
— Да, — подтвердил Данилов. — Основателем династии надеюсь стать я. А какая связь?
— Такая, что в восьмидесятые годы, да и в самом начале девяностых тоже, в московские больницы действительно стояли очереди из врачей. Люди ждали, пока освободится место. Моя матушка два года кантовалась эндокринологом в районной поликлинике, пока ее не взяли ординатором[13] в шестьдесят третью больницу. А некоторые, особенно урологи, куда дольше мыкались — пристроиться не могли. И это при наличии связей, как тогда говорили, блата и клинической ординатуры по специальности. Без блата и ординатуры можно было устроиться на «Скорую» и в окраинные поликлиники… А сейчас все больницы выезжают за счет понаехавших сотрудников, потому что притока молодых врачей давно уже нет. Лет десять уже. Ты на аспирантов с клинординаторами не смотри. Аспирант далеко не всегда работает по специальности. На многих фирмах ценится наличие ученой степени у сотрудника, это как-то внушает доверие… Возьми, к примеру, Машуровского — он и не скрывает, что кандидатская степень нужна ему для резюме.
— Зачем тогда идти в АИР? — удивился Данилов. — У нас же сложная специальность. В терапии работать проще…
— Но защититься гораздо труднее. Даже в «четвертом меде», где под видом диссертации можно протащить студенческую работу, написанную для кружка…
В прошлом году Скибкарь надеялся получить место доцента на кафедре анестезиологии и реаниматологии медицинского факультета Университета дружбы народов. Династические связи давали ему определенную надежду, но в итоге доцентом стал кто-то другой. Скибкарь обиделся не только на не принявшую его кафедру, но и на весь университет. Иронично называл его «четвертым медом» и всячески критиковал. Критика далеко не всегда была объективной. Разве же можно требовать объективности от отвергнутого? Вряд ли.
— …А у нас с этим делом все в порядке, тем хватает с избытком, отношение довольно либеральное. Разумеется, в той же фтизиатрии защититься еще проще, там не только кадровый голод, но и аспирантский, с каждым цацкаются, как с родным племянником. Но там — туберкулез, контингент специфический… Слушай, я давно хотел спросить, ты реально врачом на зоне работал или врут?
13
Ординатор — врач, ведущий палаты в отделении. Не следует путать с клиническим ординатором — врачом, проходящим двухгодичное обучение в клинической ординатуре.