Двойные неприятности

Я посмотрел на Чарли. Он, помедлив, кивнул.

— С бумагами доктора Фроста? — спросил я.

Чарли отвел взгляд. Потом взглянул на Хоуп — она ему улыбалась.

— С бумагами, — сказал он.

И тогда Хоуп подошла к нему и поцеловала в щеку.

Пока Чарли одевался, полицейский позвонил окружному шерифу. Потом я позвонил сенатору Хартселлу домой и сообщил, что Чарли Дерлет готов дать показания комиссии и передать некоторые или все бумаги доктора Фроста. Сенатор пришел в совершенный восторг и сказал, что ордер на арест Чарли Дерлета будет поджидать нас у шерифа.

Чарли вышел из спальни с тощим синим портфелем в руках.

— Вот они, — сказал он, но портфель мне не отдал.

Чарли передал его Хоуп. Просто жест, но этот жест символизировал решение, которое он принял.

В девять пятьдесят мы все спустились вниз и вышли на улицу, где нас поджидала полицейская патрульная машина.

Серый четырехдверный седан как раз сворачивал на обочину на противоположной стороне улицы. Тротуар был пустынным, воздух — холодным, небо — суровым и зловещим. Чарли в сопровождении полицейского шел к патрульному автомобилю, мы с Хоуп следовали за ними. Хоуп держала меня за руку, зажав синий портфель под мышкой.

Из седана на противоположной стороне улицы вышли трое.

Посмотрели на нас и побежали.

— Эй! — закричал полицейский, протягивая руку к пистолету в поясной кобуре.

Первый бегущий к нам был в очках и шляпе, низко надвинутой на лоб и скрывавшей его лицо. На бегу он сунул руку под плащ. Затем обе его руки сомкнулись на короткоствольном пистолете-пулемете Томпсона. На тихой воскресной улице прогремела автоматная очередь. Пули с визгом проносились в воздухе и врезались в металл патрульной машины.

Первая пуля сразила полицейского, он развернулся на триста шестьдесят градусов и, тяжело оседая, рухнул на бок. Хоуп закричала. Я нырнул к полицейскому и выхватил у него из кобуры револьвер. Очередная автоматная очередь прошила холодный воздух.

— Прячься за машиной! — заорал я Хоуп.

Чарли засел за задним бампером патрульной машины. Когда застрекотала очередная пулеметная очередь, он скорчился и пошатнулся, словно кто-то ударил его кувалдой в живот.

Вскрикнув, Хоуп побежала к нему, все еще держа портфель под мышкой.

Очкарик нагнал ее быстрее меня. Дулом автомата он нанес ей ощутимый удар в висок. Хоуп стала валиться прямо на него, и тогда он, обхватив ее обеими руками и как бы прикрываясь ею, нацелил автомат на меня и спустил курок.

Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Обойма была пуста. Но поскольку Очкарик по-прежнему держал Хоуп перед собой, я не мог воспользоваться пистолетом и пристрелить его.

Я двинулся к нему. Он стал отступать на дорогу, таща Хоуп с собой.

С противоположной стороны улицы прогремели пистолетные выстрелы. Пули градом сыпались на патрульную машину, и я нырнул за бампер, но быстро поднялся и сделал три выстрела. Посреди улицы стоял Дылда с револьвером в руке. Еще один тип, чуть пониже, наклонился к открытой дверце седана.

Вероятно, вернулся туда за оружием. Они не ожидали такого поворота событий. Хотели застать Чарли в постели. Одна из моих пуль задела того незнакомого мне типа у машины, и он растянулся на асфальте. Дылда, который оказался Ровером, медленно отступал к седану вместе с Очкариком и Хоуп.

Если я буду стрелять, могу угодить в Хоуп. Если побегу за ними, Ровер может срезать меня из револьвера. Я укрылся за патрульным автомобилем. Полицейский застонал. А тем временем Ровер, Очкарик и Хоуп уже находились в сером седане.

Я побежал.

И тут вдруг услышал, как с шумом распахнулось окно в одном из жилых домов на противоположной стороне улицы и голос что-то кричавшего мужчины. Парень, в которого я попал, оказался Морти. Он приподнялся на колени и наставил на меня пистолет, но тут же рухнул ничком. Пуля ушла в асфальт.

Машина тронулась с места, накренившись. Я прыгнул на нее, уперся ногами в задний бампер, а туловище перебросил на крышку багажника. Сквозь заднее стекло я видел лицо Хоуп в каких-нибудь трех дюймах от меня. Рядом с ней сидел Ровер и тоже смотрел на меня. Он что-то сказал. Машина стала набирать скорость и вихлять из стороны в сторону. Мне не за что было ухватиться, и я почувствовал, что соскальзываю. Когда они на полной скорости свернули за угол, я неожиданно оказался в воздухе, стремительно летя вперед и вниз, а мгновение спустя больно ударился всем телом об асфальт. Я скатился на обочину и лежал там, с трудом переводя дыхание, словно только что пробежал за три минуты целую милю.

Кто-то помог мне подняться на ноги. Какие-то незнакомые лица то попадали в мое поле зрения, то вдруг исчезали: наплывали какие-то голоса, сперва тихие, потом невыносимо громкие, а потом снова тихие. Я пошел назад к патрульной машине. Полицейский с трудом дотащился до машины и влез в нее, а теперь что-то хрипел в свой коротковолновый микрофон. Его правая рука беспомощно повисла — пуля попала ему в плечо.

Я подошел к Чарли. Он лежал на спине в луже крови, в его широко раскрытых глазах отражалось серое небо. Пули из автомата Очкарика вспороли ему живот, автоматная очередь как бы разрезала пополам тело Чарли по горизонтали. Он был мертв.

Я встал и нетвердой походкой направился к Морти. Он открыл глаза и посмотрел на меня.

— Куда они поехали? — спросил я.

Морти попытался выдавить из себя пару непечатных слов, но с его губ не слетело ни звука.

— Куда они поехали?

Его глаза медленно закрылись и лицо расслабилось. У него были длинные, загибающиеся вверх ресницы, которым могла бы позавидовать любая девушка.

Полицейские прибыли в двух автомобилях, предназначенных для разгона демонстраций.

Морти умер по пути в больницу.

Меня тоже отвезли в больницу. У меня были ушибы и кровоподтеки на плечах и груди, но переломов не обнаружилось, а я без конца повторял, что чувствую себя нормально. Меня не отпускали битый час, а когда отпустили, патруль доставил меня в — полицейский участок. Мне стали задавать вопросы.

Никаких наездов, никакого давления — я был пай-мальчиком, о чем свидетельствовало мое удостоверение. Но меня продолжали расспрашивать об одном и том же, а я отвечал, снова и снова повторяя:

— Вы не понимаете. Они увезли с собой Хоуп!

В два часа за мной приехал сенатор. Он отвез меня домой и подождал, пока я менял свой порванный в лоскутки костюм.

Он охал и ахал при виде моих синяков и кровоподтеков. Я повторял, что со мной все в порядке. Затем мы поехали в его кабинет в здании сената.

Баллинджер доставил из Фронт-Ройала мой «магнум» 44-го калибра в наплечной кобуре, я пристегнул ее и направился к двери.

— Черт тебя подери, куда это ты собрался?

— Не знаю. Они увезли с собой Хоуп. Я должен их найти!

— Садись. Вот сюда.

Сенатор протянул мне бокал, в котором оказалось неразбавленное виски. Я выпил его до дна. Он налил мне еще. И я выпил вторую порцию. Сенатор сказал, что в штаб-квартире «Братства» по воскресеньям находится только один сторож. Ехать туда нет смысла. Они звонили по домашним номерам Аббамонте и Майка Сэнда. Их тоже не застали. Позвонили Баллинджеру, но в доме Торгесена во Фронт-Ройале никого не было в течение последних двадцати четырех часов.

Мы углубились в изучение мелкомасштабной карты Тайдуотера, штат Мэриленд.

— Где-то здесь, — сказал Хартселл, указывая пальцем место на карте. — Школа квакеров, общинная церковь в полумиле, потом ряд бунгало на пляже, пустующих в это время года, затем песчаные дюны и колючий кустарник, затем Хэйкокский аэропорт, затем местность, опять-таки поросшая колючим кустарником в это время года.

Флаг на высоком флагштоке, противоциклонное заграждение и заброшенный гараж...

— Наверняка они отвезли ее туда, — сказал я. — Они убили Чарли, а бумаги оказались у Хоуп. Возможно, они решили, что она сможет им кое-что рассказать, а кроме того... Алексис Сэнд! — неожиданно воскликнул я и схватил трубку телефона, стоявшего на столе сенатора. Я позвонил в «Статлер», но в апартаментах Сэнда не отвечали. — А как насчет конных полицейских штата Мэриленд? — спросил я у сенатора.