Страница 1 из 74
Ричард С. Пратер
Двойные неприятности
Посвящается Ричарду Кэрроллу
Я? Я — Шелл Скотт
Голливуд, 3 ч. 00 мин., понедельник, 14 декабря
Я — частный детектив.
Большинство из вас меня знают. Вам известно, что я работаю в Лос-Анджелесе и расследую происшествия, в основном происходящие в голливудском бродячем зверинце. Рост мой — шесть футов два дюйма, вес — двести пять фунтов, волосы — белесые, можно сказать, совсем белые, стриженные ежиком, длиной в дюйм, а перевернутую вверх ногами латинскую "V", тоже белого цвета, я называю бровями. Любимый напиток — бурбон, разбавленный водой, закуска — грудинка. Я — человек бесшабашный и обожаю женский пол.
Вам известно все, что происходило со мной: как я был ранен в голову и... в самое сердце, как знакомился с неправдоподобно привлекательными женщинами и правдоподобно непривлекательными мужчинами, как бросался в погоню и как гнались за мной, как я стрелял и как стреляли в меня, как я попал в лагерь нудистов и даже перелетал с дерева на дерево, подобно Тарзану, и как болтался в корзине воздушного шара.
На этот раз происходило примерно то же. В основном то же самое, но и кое-что еще. На этот раз я познакомился с Четом Драмом.
Большинство из вас знакомы также и с Четом Драмом, частным детективом, работающим на Восточном побережье, в районе, прилегающем к Вашингтону, округ Колумбия. Мы не просто встретились, мы вступили в противоборство. И тут началось: кровь лилась как бурбон, парни мерли как мухи, а мы спровоцировали наидичайшее побоище между синдикатом и мафией и оказались между ними под перекрестным огнем.
Началось же все с того, что в дверь моей голливудской квартиры позвонила красивая блондинка.
Звонок пробился ко мне сквозь сон, когда звонивший, видимо, уже отчаялся разбудить меня и на всякий случай решил нажать на кнопку еще пару раз. Ничего не понимая со сна и кляня все на свете, я вылез из постели, потоптался на месте, пытаясь сообразить, где находится дверь, и, тяжело ступая по черному ковру спальни, а потом — по золотистому ковру гостиной с густым лохматым ворсом, щекотавшим ноги — и не только мои, но и великое множество других ног, — побрел открывать нежданному визитеру.
Я включил свет и, прислонившись к двери, закрыл глаза.
Может, если не ответить, звонки прекратятся?
Звонок снова звякнул.
— Иду, иду, — сказал я, приоткрыл дверь и заглянул в щель одним глазом.
— Мистер Скотт? Шелдон Скотт, это вы? — услышал я женский голос.
— Угу.
Я смутно различал фигуру визитерши. Высокая, не слишком худая, с изгибами и выступами, с округлостями там, где надо, — словом, вполне сексуально привлекательная особа. Все это я успел разглядеть одним своим смежающимся от сна оком.
Дама пристально смотрела в мой глаз, словно он ее завораживал. Затем выпалила:
— Это чрезвычайно важно, впустите меня! — и еще что-то, чего я толком не разобрал, но в памяти у меня зацепились слова: «похищение», «ужасно» и «невероятно». По-видимому, решил я, речь идет об ее отце. И, судя по всему, она была жутко перепугана.
Но я не склонен был ее впускать, во всяком случае, в тот момент. Мне нужно было, как минимум, натянуть какие-нибудь штаны. Дело в том, что я сплю совершенно голый — мне так нравится, и баста, — а потому притопал к двери, даже не прихватив с собой халат.
— Минуточку, — сказал я, посетовав про себя на настырную визитершу, и спросил: — А сколько времени?
— Три часа утра.
— Но утро ведь не начинается в три часа?
Последовало молчание. Затем:
— Вы ведь частный детектив, не так ли?
— Да, но...
— Пожалуйста, впустите меня.
— Минуточку.
Я отвел глаз от дверной щели, намереваясь натянуть штаны, ополоснуть лицо и поставить на плиту воду для кофе, а может, даже побриться и принять душ. Трудно сказать, что, черт побери, я на самом деле намеревался делать, но как только отступил от двери на полшага, барышня поспешно впорхнула в дверь.
У нее на лоб полезли глаза, которые, как я успел мельком заметить, были голубыми, красивыми и чрезвычайно широко раскрытыми и которые постепенно расширялись все больше и больше, пока она вдруг не закрыла их руками и, громко вскрикнув, не повернулась ко мне спиной. Барышня выскочила из квартиры даже быстрее, чем впорхнула в нее. Хлопнула дверь.
Ну, к тому времени я тоже уже вполне проснулся. Бросился в спальню, схватил халат и снова примчался ко входной двери.
Я чуть-чуть приоткрыл ее и выглянул наружу. Барышня еще не ушла. И теперь, когда я смотрел на мир уже обоими глазами, я смог разглядеть ее получше: длинные, ухоженные светлые волосы, свободно рассыпающиеся по плечам и отчасти скрывающие ее щеки; кожа — гладкая и нежная, как густо взбитые сливки; губы — сочные, красивой формы и теплые. И еще я заметил следы волнения и страха на ее лице, нахмуренные бровки, нервно сжимающиеся и разжимающиеся ладони. К тому же на губах у нее не осталось помады, поскольку она их все время кусала.
Впрочем, и без помады они не казались бледными, просто создавалось впечатление, что они обнаженные.
Я широко распахнул дверь:
— Привет, доброе утро! Это в три-то часа, а? Входите, мисс. Мисс?..
Она не улыбнулась. И ничего не сказала, просто вошла.
Скользнула взглядом по моим белесым волосам, по слегка подпорченному носу, потом по голым ногам — а они у меня здоровенные, особенно когда я босой, — потом снова по моему лицу. Однако не так, как если бы увидела нечто приятное, интересное и возбуждающее; она разглядывала меня, словно изучая растрескавшуюся древнюю статую в музее.
— Вы ведь Шелдон Скотт, не так ли? И действительно частный детектив?
— Угу, правда. Неужели я... так ужасен?
Барышня зажгла было во мне огонь, но сразу же начала его постепенно тушить. Я не впадаю в отчаяние, когда аппетитные блондинки рассматривают меня, словно растрескавшуюся старинную статую.
— Я... я просто не знала, как вы выглядите. Ну, вы... вы оказались вовсе не таким, каким я вас представляла.
Вот так всегда, мне не повезло. Ну, теперь-то она знает, как я выгляжу. Размышляя об этом, мне пришлось подавить ухмылку. Должно быть, она подумала то же самое, потому что тоже с трудом сдерживала улыбку.
Барышня заговорила, и ее «обнаженные» губы слегка раздвинулись.
— Просто вы такой высокий, такой... — она сдерживала желание хихикнуть, — большой. Я скорее ожидала увидеть толстенького коротышку.
— Ну, обычно я ношу ботинки на толстой подошве и на высоких каблуках. Полагаю, мне следует надеть носки или прикрыть ноги какой-нибудь дерюгой.
— Нет, все в порядке. Я имела в виду... совсем не ноги.
Это прозвучало несколько двусмысленно. Но она все еще продолжала оглядывать меня с ног до головы. Должно быть, что-то не так, подумал я и тоже оглядел себя с головы до ног.
Ну конечно! Халат! Я схватил в темноте первое, что попало под руку, а это оказался халат, который я ношу только во время интимных встреч, когда двое сидят на полу и потягивают джин из бокалов, предназначенных для мартини, или же наоборот: мартини из бокалов для джина; мощные динамики фирмы «Альтек-Лансинг» исторгают дикую восточную музыку, а вы занимаетесь играми, в которые могут играть двое сидящих на полу, и так далее и тому подобное.
На халате красно-белых тонов был изображен алый дракон с зелеными глазами, изрыгающий пламя вдогонку спасающимся бегством восточным красоткам в прозрачных, словно дымка, одеждах.
— Похоже, сегодня утром все у меня не ладится, — сказал я. — Не знал, что напялил этот халат.
Барышня снова заулыбалась.
— Я хочу сказать, что не знал, какой именно на мне халат. В противном случае я бы его не надел. Ну... обычно я ношу его только в полной темноте, то есть когда...
— Все в порядке. Мне он даже понравился.
— Неужели? Ну, теперь, когда вы с ним свыклись, признаюсь: я от него без ума. К тому же это подарок. Знаете, есть такая поговорка: дареному коню... Мне его подарила малышка французско-китайского происхождения по имени Фоу-Фоу. Купила в Гонконге специально для меня. Вот только фамилии ее я так и не узнал. Звал ее просто — Фоу-Фоу... Маньчжу. Понятия не имею, зачем я все это вам рассказываю. Возможно, я смогу выбраться из этого затруднительного положения, если вы скажете, как мне вас называть.