Проклятие династии

Тот эльф, который приходил за ним, занял место во главе кавалькады, остальные окружили его коня и понеслись.

Да, впечатление складывалось именно такое — эльфийские скакуны словно летели над землей, их особый плавный стремительный ход передался и человеческому коню. Прохожие оборачивались вслед, махали руками.

Торгово-политическое представительство Радужного Архипелага располагалось в месте пересечения двух каналов, на берегу, и было окружено стеной из высоченных тополей и вязов, под кронами которых произрастал настоящий девственный лес. Густой подлесок не позволял ничего рассмотреть в пяти шагах, высокая трава щекотала коням животы. Тропинок и привычной подъездной аллеи не было — во всяком случае, с этой стороны. Тут было уже довольно темно — на город спустился вечер — но светлые скакуны словно светились в темноте. Выстроившись гуськом, они прошли под полог леса, расступившегося перед ними. Присмотревшись, Даральд заметил что-то вроде забора, который не давал деревьям и подлеску разрастаться дальше. От грабителей такая преграда была весьма хлипкой, но не зря эльфов считают магами — оглянувшись, он решил, что находится в глухом лесу, в лигах и лигах от человеческого жилья.

— Не отставайте, а то заблудитесь, — угадал его мысли проводник. — И искать вас даже нам придется очень долго.

— Это ведь Белый Лес?[10] — спросил Даральд.

— Мм… почти, — ответил проводник с явной неохотой.

— Как вам удалось заставить его расти здесь?

— Это почти Белый Лес, — ответил один из эльфов, которые ехали сзади. — Его можно заставить!

Присмотревшись к деревьям повнимательнее, Даральд понял, что спутник прав — среди тополей тут и там кроме привычных вязов и лип попадались деревья, названия которых не найдешь ни в одном ботаническом справочнике. Их широкие листья больше всего напоминали листья вязов, но стволы были как у дубов — толстые, с раскинувшимся шатром сучьев. Кора на стволе наводила на мысль о соснах, а мелкие цветы, несмотря на начало осени, распускающиеся на кончиках веток — на магнолии из южных парков. От цветов исходил пряный аромат лимона, каждый лист был обведен тонкой белой каймой. Чем темнее становилось в лесу, тем ярче она светилась.

Эти деревья были детьми Белого Леса, но их было слишком мало, чтобы превратить в Белый Лес весь парк. Однако кое-какие свойства своего волшебного родителя они переняли. И Даральд не сомневался, что для случайного путника этот парк покажется гораздо больше и мрачнее.

Сам замок высился вопреки традиционной эльфийской архитектуре не за крепостной стеной, а прямо посреди большой поляны, он казался небольшим и даже скромным — во всяком случае, его шпили мерцали вровень с кронами самых высоких тополей или даже чуть-чуть ниже. Двор был вытоптан до твердости камня, но в остальных местах росла трава, в которой туда-сюда тянулись выложенные галькой дорожки. Два альфара-конюха приняли лошадей, и проводник взял Даральда под локоть, провожая к крыльцу:

— Вам сюда, мастер целитель.

Даральду уже приходилось бывать в эльфийских замках, он сразу понял, что его провели через ход для прислуги. Узкий полутемный коридор закончился в небольшом зале, куда выходили несколько дверей и широкая прямая лестница на второй этаж.

— Наверх, — сообщил проводник. — Но прежде оставьте оружие здесь.

Будучи восстановленным в своих правах лордом и даже принцем крови, Даральд снова имел право носить меч, однако редко пользовался этим правом. Иногда он вовсе забывал оружие дома, но сейчас помедлил, положив руку на рукоять.

— Не принято входить в покои лорда-посланника вооруженным, — произнес эльф. — Это может быть расценено как оскорбление.

— Я лорд и имею на это право, — заспорил Даральд, хотя понимал, что этим может все испортить. Но он находился среди эльфов и хотел чувствовать себя защищенным.

— Вы можете оставить себе стилет, — кивнул эльф на узкие длинные ножны, висевшие на поясе Даральда с другого бока. — Но не меч! Иначе я буду вынужден позвать охрану, и вас заставят расстаться с оружием.

Словно в ответ на его слова, на верху лестницы показалось еще три эльфа, все с мечами наголо, и Даральд понял, что придется подчиниться.

— Я пока не арестован? — уточнил он.

— Пока нет. Мы теряем время в бессмысленном споре. Леди-посланнице очень плохо. Как она?

Этот вопрос был адресован трем вновь прибывшим. Один из них покачал головой:

— Пока хорошо. Возле нее Видящая, волшебница поддерживает ее жизнь.

— Отдайте меч, мастер целитель! — тоном, не терпящим возражений, произнес второй эльф.

— Может быть, мне еще ошейник наденут и завяжут глаза? — не удержался от колкости Даральд. — Дабы я не видел прелестей женщины, которую буду осматривать?

— Если вы станете спорить, так и случится, — поджал губы проводник. — У нас как раз осталась целая коллекция ошейников после орков.

Все на свете знали, что много веков орки были рабами эльфов. И, хотя со времени их восстания прошло немало лет, некоторые Перворожденные, те, кто застал рабство, мечтали вернуть старые времена.

Упоминание об ошейниках напомнило Даральду, что его положение серьезно. По законам Радужного Архипелага, тот, на кого надели ошейник в замке эльфов, считался рабом владельца замка до тех пор, пока хозяин не сочтет нужным дать ему свободу. И никакой человеческий закон не встанет на его защиту. Вот если бы это произошло во дворе или в парке…

Меч все-таки пришлось отдать, после чего некроманта провели на верхние этажи замка. Обладатель хорошей зрительной памяти, Даральд старался запомнить дорогу, хотя и понимал, что эльфы все равно ориентируются тут гораздо лучше, используют потайные ходы и обходные пути. Так что он старался запомнить не только расположение лестниц и коридоров, но и наличие окон, — при всем том, что о них болтают, эльфы не любят высоты: заставить Перворожденного сигануть со стены или из окна можно только под страхом смерти. Например, между прыжком с высоты с риском переломать себе ноги и пленом эльф чаще выбирает второе — даже если предложение сдаться исходит от ненавидимых эльфами орков.

В покоях леди-посланницы толпилось так много народа, что Даральд демонстративно прошел к окну и распахнул его, впуская в большой сводчатый зал с расписными стенами свежий вечерний воздух.

— Что вы делаете? — возмутился один из эльфов.

— Здесь очень душно, высокий лорд, — ответил Даральд. — Вашей жене нужен свежий воздух.

— Вы… как вы… догадались?

— По вашим регалиям. А теперь отойдите!

Эльфы нерешительно расступились. Комната была овальной по форме и довольно просторной. В середине ее, на равном расстоянии друг от друга и от стен, стояли четыре колонны, в традициях эльфов ориентированные строго по сторонам света. Окна и двери, наоборот, располагались между ними, — два окна друг против друга и две двери, причем вторая — явно парадная.

Широкая постель больной стояла у другого окна. Даральд открыл и его, после чего повернулся к лежавшей на постели женщине. Маг еще с порога мельком заметил на подушках бледное лицо в ореоле светлых, почти белых волос, сейчас казавшихся желтыми на фоне кожи щек и лба, и почувствовал себя намного увереннее. Сейчас, склонившись над эльфийкой, он и вовсе обрел спокойствие. Что бы там ни задумали Перворожденные, эта женщина явно была больна.

В ногах ее постели сидела Видящая в неизменном голубом балахоне, из-под которого виднелась нижняя синяя рубашка, по подолу расшитая цветными нитками, что говорило о высоком ранге волшебницы. Пристроив посох сбоку, эльфийка что-то сыпала в бокал, доставая порошки из мешочков, разложенных на коленях. Она подняла на человека холодный взгляд.

— Приветствую вас, высокородная, — промолвил Даральд. — Не возражаете, если я осмотрю вашу пациентку?

Он почти два года прожил среди эльфов Аметистового Острова и знал, как с ними разговаривать. Их волшебницы считались самыми лучшими, непревзойденными, хотя и среди них встречались сильные и слабые, многогранно талантливые и наделенные строго определенными способностями. Но ко всем Видящим у эльфов, особенно у эльфов-мужчин, было благоговейное отношение. И они требовали от людей точно такого же поклонения.

10

Живой лес, не имеющий постоянного места произрастания. Он появляется там, где считает нужным. Войти в этот лес и выйти из него может лишь тот, кому он сам это разрешит. Деревья Белого Леса ночью меняют окраску коры на бело-голубую. Для тех, кто заблудился в Белом Лесу, время останавливается.