Страница 224 из 237
Не сговариваясь, вскочили с мест — мысль была только одна, за нами — или нет.
— Я проверю тыл… — сказал майор.
— Добро. Я пока тут.
Если за нами — то придется сваливать очень быстро. Это очень знакомый звук для всех, кто прошел Ирак — так звучит двигатель тяжелого транспортера Ошкош, который тягает танки — в Ираке они ходили в обычных конвоях. Жрет много топлива — но надежный и кабина на семерых и бронирована в стандарте…
Одержимые — которые были на дороге и перед пожарной станцией зашевелились, некоторые начали подниматься на ноги. Я не сразу сообразил, что скопление одержимых около какого-то места — это сейчас демаскирующий признак, значит — там кто-то есть. Но убитый из огнестрельного оружия одержимый — это тоже демаскирующий признак. Вот и думай — что делать.
Но те, кто двигался колонной по темноте — об этом не задумывались…
Первым шел Страйкер — в Иракском варианте, желтый и обвешанный решетками и со стапятимиллиметровой пушкой — машина огневой поддержки. На нем был установлен, видимо вручную прожектор, и этот прожектор освещал дорогу. Следом шел еще один Страйкер- с высокой надстройкой, в варианте КШМ. Дальше же, один за другим шли танковые транспортеры — я насчитал двенадцать штук, но нынешним временам — огромная цифра. И каждый из них делал то, для чего он и закупался армией Соединенных штатов Америки. Каждый транспортировал платформу, танковый трейлер, причем на восьми из них были танки М1 Абрамс, на четырех — по две М2 Бредли. Итого — восемь танков и восемь боевых машин пехоты. Даже в прежние времена — это значительная сила, при умелом использовании — она способна раскатать в блин не самую маленькую базу противника. А сейчас…
Замыкали колонну три грузовика Ошкош, с бронированными кабинами и кузовами, тоже Иракская версия. Я попытался вспомнить откуда эту технику отправляли в Ирак и не смог вспомнить. Видимо, где то они набрели на нехилый склад такой техники.
Удивительно повели себя одержимые. Какие-то припали к земле, будто прячась. Какие-то притворились мертвыми! — не поверил бы, если бы не видел своими глазами. Какие-то бросились бежать. И лишь один в безумии своем бросился на колонну — и погиб под колесами. В него даже никто не стрелял…
В здании пожарки были современные оконные группы — с пластиком вместо стекла, кто-то постарался. Но даже они — дрожали, когда один за другим тягачи с тяжелым грузом на платформе уходили в ночь.
На нас не обратили ни малейшего внимания. Мы были всего лишь букашками, путающимися под ногами слона. Для тех, кто выдвигался сейчас на позиции силами больше чем двадцати единиц бронетехники — два стрелка интереса не представляли…
Прошли…
— Что?
— Броня. Двадцать единиц — ответил я майору — восемь танков, столько же боевых машин пехоты…
— Многовато для нас…
— Я не знаю про парней, которым это было бы маловато…
Майор хмыкнул.
— Вообще то я знаю. Та база, откуда послали разведчик, сбитый нами — вот там такие силы были бы в самый раз.
— Но это их база.
— Ты уверен?
Вообще то нет. Только сейчас в голову пришла мысль — а что если это разборки между своими? Которые вольно-невольно спровоцировал один-единственный выстрел. Может — они даже ждали его — но скорее всего нет. И когда мы пристрелили одного из них — остальные начали брать власть в свои руки…
Ведь те, кто разрушил мир — кое-о-чем позабыли. Современный мир — тот который был до катастрофы — был предназначен для парней с деньгами. Все и вся мерялось на деньги. Если у тебя есть деньги — т король жизни. Ты можешь позволить себе все что угодно — какую угодно жратву, телок, развлечения. Наконец — ты мог позволить себе безопасность: ты нанимал парней с оружием, либо платя налоги, либо платя непосредственно этим парням с оружием. Причем заметьте — парни с оружием, пусть они были сильнее всех — они не пытались отнять у других людей то что им нужно силой оружия, они довольствовались тем, что им давало общество и отдельные его члены. А те, то не желал довольствоваться — те становились преступниками. В сущности, вся хитрая и громоздкая система законов, норм и правил была придумана с одной целю — чтобы заменить право сильного — на писанное право.
Но те, кто это все устроил — не учли один маленький, но очень неприятный для них момент. Когда они сотворили все это — они разрушили и общество, и законы, охраняющие по сути их же. Тот, кто все это сделал — он ненавидел и общество, и людей, и вообще всю планету — иначе бы он не сделал такое, не открыл бы ящик Пандоры, не дал бы смерти волю. Но он не учел, что когда не стало общества — не стало и его защиты. И он сам уже стал не нужен тем людям с оружием, которых он поставил себе на службу. Потому что сейчас — право сильного, право вооруженного, и в этой системе координат — он ноль. Возможно он так этого и не понял…
— Остаемся? Или попробуем уйти?
Майор взглянул на часы.
— Все равно ночью лучше не связываться с одержимыми. Спи, капитан, я первым встану на дежурство.
Катастрофа, день сорок восьмой
Южная Каролина
19 июля 2010 года
Попались…
Собственно говоря — это должно было когда-то случиться, я даже удивлялся нашей везучести. Группы подобные нашей имеют мало шансов, два человека — это ничто. Можно было бы идти тихо — но возникала проблема с собаками, с одержимыми — с озверевшей, и готовой насытиться чем угодно живностью. В них приходилось стрелять, они замедляли темп движения. В общем и целом — от них были проблемы…
Но и с себя я ответственности не снимаю. Ошибку допустил я, причем — непростительную ошибку. Долгие недели войны — а со дня катастрофы заканчивался второй месяц, и больше месяца я жил в постоянно, не прерывающемся ни на минуту напряжении — сделали свое дело. Я устал и допустил ошибку.
Отбившись от одержимых, мы снова ушли в лес, забирая кругом, пошли к ферме, где оставили вторую часть группы. Спешить особо не спешили — но продвигались настолько быстро, насколько это позволяла обстановка. По пути отстреливали собак и одержимых — но это стало уже настолько привычным, что нет смысла даже описывать это. В новом мире убийство — норма. Эти — убивают, чтобы насытиться, потому что больше нечем, запасы продовольствия, доступные их больному мозгу закончились. Еще они убивают потому, что ненавидят нас — адреналин съедает их изнутри, ярость требует выхода. Ты убиваешь для того — чтобы не дать себя съесть, чтобы не стать добычей на этом пиршестве смерти. У тебя есть оружие, патроны — и пока они у тебя есть и ты достаточно осторожен — ты жив. Нет — ты не жив. Вот и вся наука.
Но и нам тоже нужно было что-то поесть. В пожарке мы не нашли ничего подходящего, а MRE порядком осточертели. Вот мы и свернули к небольшому населенному пункту, маленькой деревне на дороге, где жили фермеры, наверное и лесорубы, судя по большому водному колесу, которое должно было приводить в действие механизм на старой лесопилке. Привлекло нас отсутствием одержимых — по крайней мере в пределах видимости, и вид небольшого магазинчика — продуктовой лавки, в котором не было разбито ни одного стекла. Конечно, там сейчас стоит вонь от сгнивших и испортившихся продуктов — но там наверное есть шоколад в батончиках и плитках, есть всякие снеки, есть консервы, есть вода в баллонах — в общем есть много всего такого, что нам не помешает. И третье, что привлекло наше внимание — это совершенно очаровательный пикап Додж Рэм у здания магазина.
Просто — подходи и выбирай что тебе душе угодно. Машину конечно придется оставить, слишком опасно на машине, мы не знаем ни маршрутов облета местности, ни расположения чек-пойнтов на дороге. Но помечтать то можно…
Конечно — ни один дурак не станет сразу выходить из леса на дорогу, таких дураков сейчас не осталось — все вымерли. Больше получаса майор просматривал всю деревню с прицела снайперской винтовки, я прикрывал его сзади. И не зря — появился одержимый, как и все одержимые последнего времени — вялый и усталый. Получив пулю в лоб — свалился.