Страница 8 из 32
— Кусимама хапа — сказал сержант на универсальном суахили — остановите здесь…
Водитель остановился — и он вышел. Огляделся по сторонам. Сотовой связи здесь, конечно же, не было — среди местных едва ли найдется и тысяча человек, способных платить за сотовый, Дерг [10]выжал страну досуха. И он мог поставить сотню баксов против цента — что нормального уличного таксофона здесь днем с огнем не сыщешь.
Вздохнув, сержант отправился на поиски телефона. Ему надо было позвонить в американское посольство, и он рассчитывал, что один из лавочников соблазнится пятеркой баксов…
Встречу назначили на северо-востоке города, у ипподрома. На улице России [11].
Увидев машину — сержант выругался сквозь зубы. Ну конечно — как не так! Шикарный черный Бьюик Электра 225, который американский Госдепартамент закупал для своих дипмиссий в третьих странах. Видимо, сначала ездил посол или один из атташе, потом отдали это машину для использования в качестве разъездной. Среди мотоциклов, японских джипов и микроавтобусов, советских автомобилей — роскошная черная Электра выглядела как инопланетный космический корабль, совершивший посадку посреди всего этого убожества. У ипподрома было много людей — и сержант, рассчитывающий благодаря своей черной коже смешаться с толпой, получил обратный эффект. Теперь полгорода будет видеть, как он садится в машину посольства США. И если он не уберется как можно быстрее — его запросто могут убить, или похитить…
Чертовы идиоты…
Накинув куртку на голову — он бросился к американской машине. Его встретил пистолетный ствол сорок пятого калибра, направленный в него поверх приопущенного стекла.
— Свои, идиот!
— Все нормально, Грег, опусти оружие.
Сержант ввалился на заднее сидение, потеснив сидевшего рядом оперативника ЦРУ
— Поехали, что стоим!
Но быстро поехать было невозможно — видимо, кончились скачки, и народ повалил на улицу. Почему то именно там, где нечего жрать — люди очень любят разные публичные зрелища и развлечения. Впрочем, возможно одно влечет за собой другое: нежелание работать и изменять мир вокруг себя как раз ведет к нищете и голоду…
— Посигналь! Давай же! — нервно приказал ЦРУшник.
— Не делай этого — резко сказал сержант — если не хочешь, чтобы нашу машину перевернули! Не привлекай к себе внимания.
— Сэр? — беспомощно сказал сидевший на правом пассажирском коротко стриженый здоровяк, явно морской пехотинец из охраны посольства…
— Нет, не делай этого — решил ЦРУшник — ждем.
Несмотря на то, что сержант всего лишь проходил военные курсы обучения для активных действий в Африке и имел некоторый опыт активных действий в Сомали и на юге Африки — было очевидно, что в ситуации он разбирался лучше, чем местный ЦРУшник, который здесь жил и вроде как должен был знать ситуацию в деталях. Вот так и получается все дерьмо, что потом спецназу морской пехоты приходится эвакуировать посольство или разыскивать американца, похищенного последи бела дня. Или то, что от него осталось…
Сержант прикрыл глаза. Перед глазами — поплыли картины… он не хотел их, но они приходили к нему вновь и вновь. Пыльная, грязная улица, нищие домишки, лавки, разбитые машины и разъяренная толпа местных чернокожих, с криками несущаяся по улице как приливная волна. Сшибающая с ног, переворачивающая, убивающая, поджигающая все на своем пути.
И он — на «Хаммере» у крупнокалиберного пулемета — единственное, что стоит между толпой, складом с продовольствием и несколькими подонками из ООН, которые очень даже неплохо устроились, толкая за доллары гуманитарку местным перекупщикам и давая повод местным муллам говорить в мечети, что на их землю пришли завоеватели, что страну продали с потрохами. А когда пришла пора отвечать — они спрятались за спину американского солдата.
Твою мать!
— Вы говорите на амхари?
Сержант открыл глаза. Толпа схлынула, они продвигались вперед, хоть и не быстро. С неровностями местной дороги — полностью не справлялась даже мягчайшая подвеска Бьюика.
— Нет.
— В таком случае, Грег пойдет с вами до границы. Он знает язык.
О, Боже…
Грег был белым. И этот придурок в костюмчике — он тоже был белым. Сержант представил, как они высаживаются из машины, он и этот белобрысый здоровяк у контрольно-пропускного пункта на границе. Пыль, рев мулов и изношенных до предела дизельных грузовиков, снующие повсюду малолетние дети. И беженцы из Сомали, глазами которых можно резать мясо. И все они смотрят как белый и черный пожимают друг другу руку, напевая под нос американский гимн.
Интересно — вот этот «разведчик» — он хоть понимает, какой он придурок? А его шефы из Лэнгли понимают, какие они придурки? Направить белого в Африку заниматься разведкой. И в то же время — сержант знал чернокожего морского пехотинца — которого отправили в Москву, в охрану посольства — а охранники посольства часто выполняли мелкие поручения разведки и выполняли функции силового прикрытия. Негр в Москве — как прикрытие! Неудивительно, что на одном из рынков его сильно избили…
Впрочем, это еще не самое крутое. Начальником станции ЦРУ в Аддис-Абебе вообще была женщина, Лесли Шед [12]. Назначать женщину начальником станции на континент, где в племенах воины выходят танцевать голыми, чтобы все видели размер их хозяйства, где женщину вообще не считают за человека — это сильно…
— Я говорю на суахили — сказал сержант — и кое-что знаю из сомалики. Этого вполне достаточно. До границы я пойду один, и после границы — тоже пойду один. Просто передайте мне то, что пришло дипломатической почтой, и доведите обстановку. Это все.
Белый сотрудник ЦРУ — достал пухлый конверт, передал сержанту. Тот открыл, проверил. Все как надо — эфиопские быры, кенийские шиллинги — в Сомали своей валюты не было, нужна была валюта соседних стран. Несколько золотых рэндов Крюгера — самая уважаемая валюта на континенте, один рэнд Крюгера стоил сто семьдесят долларов США. Доллары — после ухода американцев доллары в Сомали остались. Паспорт — Демократическая республика Конго, на имя М'Буки Тонго. В Конго сейчас неспокойно, проверить его подлинность почти невозможно, да и кто это будет делать. Несколько виз самых разных африканских государств, подтверждающих то, что владелец паспорта много ездит по континенту. Сомалийской визы не было, потому что ее некому было выдавать. Государства — больше не было.
Несколько фотографий…
— Каким годом сделана эта фотография? — спросил сержант, поднимая фотографию Мохаммеда Фарраха Айдида.
— Девяносто пятый. Более поздних фотографий нет. Сделана китайским репортером, Айдид тогда решил, что ему ничего не угрожает, и решил дать несколько интервью. Этот подонок в шаге от того, чтобы установить в стране диктатуру. По опыту других стран — мы знаем, что за ней последует геноцид. Собственно, он уже идет.
— Геноцид кого?
— Некоторых племен, принявших чистый ислам в противовес тому, что бытовал в Сомали до этого. Вы, вероятно, знаете, что ислам в Сомали сильно искажен, это скорее смесь ислама, традиционных верований Африки, и кое-что они позаимствовали из католичества и христианства. Генерал Айдид и его племенная милиция — сейчас физически уничтожает носителей чистого ислама, в основном беженцев, бежавших из страны в конце восьмидесятых и сейчас вернувшихся. Идет жестокая борьба за власть.
И Америка в этом хочет поучаствовать, делая ставку на вернувшихся в стране беженцев, которые жили в странах Персидского залива и приняли там «чистый ислам». Просто здорово!
— А это кто?
— Его основные полевые командиры. В основном, они сейчас в Могадишо, контролируют различные районы города.
— А где сам Айдид?
— Вероятно, в Могадишо.
— Вероятно?
— Мы не знаем. У нас практически оборвалась связь с тех пор, как в Могадишо снова начались бои. Кое-какую информацию мы получаем со спутников, но она сами понимаете…
— Понимаю. Что за бои?
— Они идут по всему городу, в основном в южной его части, в районе Медина. Исламская милиция — против племенной милиции хабр-гадир. Вот еще кое-что.