Страница 7 из 33
— Салам, Рамиль — спокойно сказал Скворец — ружье убери.
— Надо чего? — сипло спросил хозяин дома, ногой отпихивая беснующегося пса.
— Побазарить. Нелегальные точки в городе есть?
— Да как сказать…
— Как есть. Мне твою расписочку показать?
Татарин пожал плечами.
— Нехорошо себя ведешь, Рамиль. Я твоего сына отмазал, в армию отправил — пусть Родине служит, а не дурью занимается. А ты юлишь. Думаешь, если эта твоя расписочка всплывет — тебе здесь жить дадут? Тот же Алхасов — думаешь, я не владею обстановкой, не знаю что у него сын в банде давно…
Рамиль — так звали хозяина — тяжело вздохнул.
— Злой ты, бабай. Недобрый.
— Какой есть. Надо бы вас заставить г…но убирать, да ладно, мы, русские, сделаем…
У ворот — оставшиеся у машин люди сноровисто доставали из багажников и заряжали штурмовые дробовики. Автомат был всего один, боевых пистолетов — три, зато штурмаков двенадцатого калибра — на каждого и еще две снайперские винтовки — Тигр и Моссберг-100. Тигр был необычным — минутным, отобранным, от Смоллета [4]. Наличие охотничьего билета, штурмового дробовика двенадцатого калибра и ста патронов к нему — входило в число обязательных требований для кандидата в Союз Русского Народа, филиала Союза Ветеранов — организации, признанной экстремистcкой. Самое смешное, что среди приехавших в этот ночной час в Агрыз был полный интернационал: двое русских, двое татар, двое удмуртов и один башкир. Но в организации — это никого не интересовало…
Примерно в это же самое время член Единой России, депутат Госсовета Татарстана, глава администрации Агрызского района Джафер Алхасов — лежал на полу своего трехэтажного особняка и с ужасом наблюдал за своим младшим сыном Али — от третьей жены — который в нескольких метрах от него, на обеденном столе — присоединял детонатор к ста двадцати двух миллиметровому снаряду. На боку Али — висел самодельный пистолет-пулемет на ремне, от усердия он прикусил язык — и депутат видел, что его сын абсолютно счастлив. То, что его отец связан и валяется на полу — его никоим образом не волновало…
Как это бывает? А вот так и бывает… Регионы играли в смертельно опасную игру с Центром, и никого за это не наказали — хотя пара пожизненных быстро привела бы ошалевших от безнаказанности сепаратистов в чувство. В Чечне еще спокойно было, тут главный Рамзан — а вот в других местах… Тот же Татарстан — чиновники, которых было за что наказывать, бизнесмены, ненавидящие власть — все они тайно поддерживали ваххабитов. В русскоязычных и русских регионах — выходили на митинги и демонстрации против Единой России, а в мусульманских регионах — в качестве протеста давали деньги ваххабитам. Большие деньги! Кто-то задумывается — как же так могло быть, что до семнадцатого года русские капиталисты, владельцы заводов, газет, пароходов — отстегивали большевикам, которые призывали у всех все отобрать и поделить все поровну. А вот так и было! Ненавидели власть — да так, что даже большевики не казались слишком уж плохими. Да и никто, раскачивая лодку, не думал, что она перевернется…
Так и Джафер Алхасов, уже купивший многоквартирный доходный дом в Берлине, накопивший несколько сот тысяч долларов на номерных счетах и с замиранием сердца ждавший того дня, когда он сможет покинуть ненавистную быдлорашку — упустил своего младшего сына. Тот — собирался остаться в Рашке до тех пор, пока не воссияет над бескрайними русскими просторами — совершенство таухида. [5]А потом — можно будет и на Берлин идти… если там раньше не воссияет.
— Али! — воззвал в который раз отец к благоразумию сына — ты же сейчас взорвешь весь дом! Айгуль дома, тебе ее не жалко?
— Тот, кто выйдет на пути Джихада, упадет с коня и сломает себе шею, тот шахид, и тот, кто умрет от болезни тоже шахид — с пугающей уверенностью в голосе ответил сын — я готов предстать перед Аллахом и мне есть, что сказать ему. А ты боишься, потому что тебе сказать нечего…
— Какой Аллах, о чем ты? Ты что, собираешься взорвать вокзал? Сколько тебе говорил Али-хазрат [6], кто убил одного человека, тот убил всех людей! Разве не это сказано в Коране?
— Али-хазрат — муртад и мунафик. Когда мы его убьем — он предстанет перед Аллахом и Всевышний обрадует его мучительным наказанием.
— Ты что говоришь, опомнись! Ты собрался убивать людей?! Ты собрался убить Али-хазрата, которого уважает весь город? Ты знаешь, что после этого нам будут все плевать вслед!?
— Этот твой хазрат ест свинину, дает деньги в рост и не расходует на пути Аллаха — зато выстроил себе дом не хуже этого! Он построил себе дом на деньги закята, деньги, которые должны были пойти на помощь моджахедам и их семьям!
Отец замычал от бессильного горя — он понял, что говорит с чужим человеком.
— Это все неправда. Он помогает наркоманам, нуждающимся, у него для каждого есть доброе слово! И для тебя тоже?
— Доброе слово?! — сын оставил фугас, над которым он колдовал — ты говоришь, доброе слово? Да, оно сильно поможет тем, кто томится в застенках! Кого убивают русисты, к кому врываются в дома, насилуют женщин и уводят детей только за то, что они уверовали в Аллаха, Великого, Хвалимого!
Сын произнес фразу на незнакомом языке, которую отец не понял.
— Опомнись. Именем абики [7]Фатимы, она тебя вырастила, опомнись!
В обеденную залу — зашел еще один человек, коренастый, плохо одетый, лет сорока, заросший щетиной. Бросил презрительный взгляд на лежащего на полу главу администрации.
— Заканчивай. Времени мало.
— Да, амир…
Амир ушел.
— Ты слушаешь какого-то оборванца, от которого воняет, но не слушаешь родного отца! — в который раз попытался отец — не жалеешь мать, не жалеешь сестру! Подумай, как твой брат сможет жить в Москве, если скажут, что ты — ваххабит! Ты сломаешь жизнь и ему тоже!
Сын оставил в покое бомбу, подошел ближе к отцу.
— Что ты, что мой старший брат — мунафики, потому ты мне не отец, а Султан — не брат! Вы все — гребете под себя и ничем не делитесь с ближними, не расходуете на пути Аллаха! Помнишь, как ты считал свой закят — сколько дать, чтобы не выглядело мало, но при этом сэкономить?! Интересно — а какой закят полагается выплачивать с взяток, которые ты берешь?
— Я брал деньги для того, чтобы вы жили хорошо! Ты мой сын!
— Я уже живу хорошо. Мне ничего не страшно, потому что Аллах — заботится о тех, кто идет по пути джихада. Мои уста и мои помыслы — не осквернены ложью, как у тебя, и меня — ждет рай, а тебя — огонь, когда бы ты не умер. Эти люди — мне братья, потому что они, как и я — идут по пути джихада. Когда мы победим — не останется ни лжи, ни горя, ни унижения, ни распрей, все примут ислам и будут бояться одного лишь Аллаха и наказания Его. Амир — стал мне как отец, он объяснил мне, как должен жить настоящий мужчина. Но ты — этого не поймешь. Аллах Акбар!
И с этими словами — сын вернулся к проводам и бомбе…
Черная Приора — остановилась в самом начале небольшой улочки, где были только богатые дома, невидимые из-за высоких заборов красного кирпича. Фары машины не горели…
— Ильгиз, Слава идите, проверьте… — сказал Скворец — Дима, прикрой их…
Сам Скворец уже надел разгрузку с длинными, толстыми магазинами и вооружился Вепрем-12 с коллиматорным прицелом EOTECH, передней рукояткой, лазерным прицелом и фонарем. Такое оружие — стоило под сотку, но оно того стоило…
Дима — выбрался из машины, занял позицию, положив на крышу машины винтовку Тигр с незаконным ночным прицелом…
— На улице чисто.
Ильгиз, закинув на плечо свою Сайгу — резко потрусил вдоль заборов, отыскивая нужный. Слава — побежал за ним.
Во дворе роскошного особняка главы администрации, куда не посмеет сунуться ни один полицейский — стоял полноприводный, высоко сидящий над дорогой «КамАЗ». Машина эта — была путейской, и ее должны были пропустить на товарную станцию. Боевики носили заранее подготовленные заряды и клали их в кузов. Поскольку — снарядов было только три, их недостаток восполнили удобрениями, залитыми дизельным топливом. Еще у них было два десятка заправленных газовых баллонов.