Страница 14 из 18
В обществе вот такого человека Дарвину предстояло проделать более чем четырехлетнее путешествие. Но положительные качества Фиц-Роя компенсировали неудобства, связанные с его дурным характером. И если не считать нескольких подобных ссор, в целом взаимоотношения между натуралистом и капитаном были вполне дружественными.
Экспедиция Фиц-Роя отправилась в путь на судне «Бигль». Это был небольшой военный корабль водоизмещением 235 тонн и с командой в семьдесят человек. Само название корабля (Бигль – от английского beagle – ищейка) указывало на то, что он выполнял исследовательскую работу. Цели его плавания были в основном географическими: картографирование побережья Южной Америки и хронометрические измерения в различных точках земного шара. Привлечение к экспедиции натуралиста было личной инициативой Фиц-Роя и никак не финансировалось. Более того, Дарвин должен был сам оплатить свое содержание на корабле и за свои средства купить научное оборудование и книги.
Более двух месяцев Дарвин лихорадочно готовился к экспедиции. В это время он жил в Лондоне, а также в Девенпорте и Плимуте – портовых городах на берегу бухты, в которой стоял «Бигль». Будущий исследователь закупал книги, оборудование, охотничьи принадлежности, в спешном порядке устранял пробелы в образовании (например, изучал астрономию).
24 октября 1831 года Дарвин, предварительно навестив родных в Шрусбери и надолго попрощавшись с ними, прибыл в Плимут. Но начать экспедицию мешала плохая погода. Дважды «Бигль» пытался выйти в море, но сильный штормовой ветер вынуждал капитана Фиц-Роя вернуться в порт. Наконец 27 декабря корабль покинул Англию с тем, чтобы вернуться почти через пять лет. Особого морального подъема Чарлз не испытывал. Его печалила предстоящая разлука с родными, вызывала тоску погода.
Были и проблемы со здоровьем. Они начались до отплытия «Бигля». Еще в юности у Чарлза наблюдались приступы болей в животе. Это его очень тревожило. Насколько эти опасения были обоснованными, сказать сложно. Вполне возможно, что их единственный источник состоял в ипохондрических наклонностях и мнительности юноши.
Чарлз вновь обеспокоился состоянием своего здоровья, когда начал готовиться к путешествию. Он даже «нашел» у себя сердечную болезнь, но диагноз оказался необоснованным. Во всяком случае, сам ученый позже приписывал свои треволнения обыкновенной мнительности: «Меня беспокоили сердцебиение и боль в области сердца, и, как это часто бывает с молодыми, несведущими людьми, особенно с теми, которые обладают поверхностными медицинскими знаниями, я был убежден, что страдаю сердечной болезнью. Я не стал советоваться с врачами, так как нисколько не сомневался, что они признают меня недостаточно здоровым для участия в путешествии, а я решил поехать во что бы то ни стало».
Вскоре также выяснилось, что неопытный мореплаватель Дарвин очень чувствителен к качке. Морская болезнь отравляла его существование на протяжении всего плавания, но особенно тяжело дались молодому ученому первые два месяца путешествия, когда «Бигль» плыл в Бразилию. Тем не менее, несмотря на все свои мучения, Чарлзу ни разу не пришла в голову мысль прервать поездку, хотя он вполне имел такую возможность, а периодические ссоры с Фиц-Роем могли стать благовидным предлогом.
Что касается путешествия, то маршрут экспедиции был таков. Из Девенпорта «Бигль» отправился к восточному побережью Южной Америки. По пути он сделал остановки у островов Зеленого Мыса и скал Св. Павла. 28 января 1833 года путешественники прибыли в южноамериканский порт Баия, где начались работы по картографированию, длившиеся до мая 1834-го. За это время Дарвин совершил несколько сухопутных поездок по Аргентине и Уругваю. Далее экспедиция приступила к картографированию западного побережья Южной Америки, а Дарвин путешествовал по Чили и совершил переход через Кордильеры. Осенью 1835 года, покинув берега Южной Америки, «Бигль» отправился к Галапагосскому архипелагу, а затем к островам Товарищества[3]. Оттуда экспедиция двинулась в Новую Зеландию и Австралию, куда «Бигль» прибыл в середине января 1836-го. Здесь Чарлз опять смог совершить сухопутную вылазку. Затем «Бигль» посетил Тасманию, Кокосовые острова, остров Маврикий и, пройдя близ южного берега Мадагаскара, сделал остановку в бухте Симонса у мыса Доброй Надежды. После этого корабль, доплыв до островов Св. Елены и Вознесения, вновь взял курс к побережью Бразилии. 1 августа 1836 года «Бигль» вошел в порт Баия, завершив тем самым кругосветное путешествие. Отсюда путь судна лежал домой, в Британию. 2 октября путешествие было закончено.
Экспедиция полностью изменила Чарлза. Из легкомысленного прожигателя жизни он превратился в увлеченного исследователя, ученого, готового отдать все свои силы науке. Вот как сам Дарвин оценивает изменения, произошедшие в его интересах и характере за время кругосветного плавания: «Путешествие на «Бигле» было самым значительным событием моей жизни, определившим весь мой дальнейший жизненный путь <…> Я всегда считал, что именно путешествию я обязан первым подлинным дисциплинированием, т. е. воспитанием моего ума; я был поставлен перед необходимостью вплотную заняться несколькими разделами естественной истории, и благодаря этому мои способности к наблюдению усовершенствовались… Постепенно любовь к науке возобладала во мне над всеми остальными склонностями… Я обнаружил, правда, бессознательно и постепенно, что удовольствие, доставляемое наблюдением и работой мысли, несравненно выше того, которое доставляют какое-либо техническое умение или спорт. Первобытные инстинкты дикаря постепенно уступали во мне место приобретенным вкусам цивилизованного человека».
Но помимо таких личных достижений, как совершенствование характера и смена интересов, Дарвин привез из путешествия находки и результаты конкретных исследований, обогатившие научные знания его времени. Прежде всего, следует отдать должное геологии – науке, которой сам Дарвин уделял очень большое внимание.
Он взял в экспедицию свежий труд «Основы геологии», написанный Чарлзом Лайелем, основателем геологического актуализма – метода, с помощью которого можно судить о геологических процессах древности, изучая современные аналоги этих процессов. В своей книге Лайель возражал против теории катастроф Жоржа Кювье, согласно которой в истории Земли время от времени происходят катаклизмы, резко меняющие расположение горных пород, рельефы, ландшафты и истребляющие все живое (так Кювье объяснял находки останков ископаемых животных и растений). Чарлз Лайель утверждал, что изменения земной поверхности случаются постоянно, под влиянием различных факторов.
Свои изыскания Дарвин проводил в рамках взглядов Лайеля и всегда демонстрировал их превосходство над теорией катастроф.
Он подробно исследовал геологию острова Сант-Яго (острова Зеленого Мыса), что позволило сделать выводы о природе океанических островов, и показал, что и островные, и континентальные вулканы возникают в местах поднятия горных систем и материков благодаря образующимся при этом разломам. Изучая геологию Южной Америки, ученый пришел к выводу, что материк неоднократно поднимался и опускался, описал происхождение Патагонской равнины и продемонстрировал динамику выветривания Кордильер. Изучая коралловые острова и рифы, Дарвин открыл биогенное происхождение этих объектов и объяснил механизмы их образования. Наконец, ученый собрал богатейшую коллекцию минералов и горных пород.
В Южной Америке Дарвин сделал большое количество палеонтологических находок. В Аргентине он открыл целый ряд вымерших неполнозубых, родственников современных ленивцев, муравьедов и броненосцев. Например, найденный им мегатерий представлял собой гигантского наземного ленивца с длиной тела до шести метров. Очень поразил Чарлза обнаруженный им ископаемый токсодон – крупное травоядное млекопитающее – не столько размерами, сколько сочетанием в его строении черт, присущих разным группам современных зверей. Он писал: «Токсодон (Toxodon), быть может, одно из самых диковинных из когда-либо открытых животных: величиной он равняется слону или мегатерию, но строение его зубов неоспоримо доказывает, что это близкий родственник грызунов… многие черты приближают его к Pachydermata[4]; судя по расположению глаз, ушей и ноздрей, это было, вероятно, водяное животное… к которым он также близок. Как удивительно признаки всех этих отрядов, в настоящее время так резко разграниченных, сочетались друг с другом в различных особенностях строения токсодона!»