Страница 12 из 149
— У вас с миссис Седжвик были напряженные отношения?
— Ну, как вам сказать, — он замялся, — последние года два у нас вообще не было отношений. Я просто заезжал чтобы увидеться с Роузи… так нашу… мою… дочь зовут. С Линдой мы не часто общались. Нет, я не хочу сказать, что мы друг друга ненавидели или что-то такое. Просто мы стали будто чужие друг другу. Ни любви, ни ненависти… вообще ничего.
Я выждал несколько секунд, в надежде, что вдовец добавит что-то еще, но он только безмолвно опустил голову.
— Может, вы знаете что-нибудь о каких-то знакомых миссис Седжвик, знакомых, которые могли за что-то ненавидеть ее… может, она с кем-то была в напряженных отношениях?
— Да не знаю я ничего! — гневно бросил он.
Седжвик в отчаянии закрыл голову руками и опустил ее себе на колени. Он боролся с собой, пытаясь не заплакать, но в конечном итоге чувства взяли верх над ним. Я заметил, что он попытался повернуться на стуле так, чтобы дочь не увидела его слез и… он окончательно сдался.
Я решил не давить на него и дать ему немного времени собраться. Долго ждать не пришлось, всего через несколько секунд он смахнул грязным рукавом рабочей одежды слезы с лица и попытался продолжить:
— Я не знаю ничего о ее жизни… о жизни за последние года два — точно. Если мы и общались с Линдой, то только о нашей дочери и ее успехах в школе… или иногда мировые новости обсуждали. В душе, мы, наверное, понимали, что уже стали чужими друг другу людьми и просто пытались не лезть в личные дела каждого. Она не спрашивала ничего обо мне, а я — ничего о ней.
— Но вы так расстроены ее смертью, она явно была для вас не чужим человеком…
— Потому что это я виноват в том, что случилось.
Я нахмурился:
— Объясните.
— Я виноват. Я ее оставил. Я бросил ее три года назад, — он поднял голову вверх, закрыл глаза, глубоко вдохнул и продолжил, — вы сами видели ее тело. Когда-то она была практически стройной и привлекательной, а потом просто начала есть все подряд. Она говорила мне, что ничего не может поделать с собой, что у нее булимия… но я просто… я не слушал ее. Я отвернулся от нее и ушел к другой. Я даже прямо в глаза ей когда-то сказал, что она разжирела и испортила себя. Прямо так и сказал! А затем хлопнул дверью и ушел. К моему удивлению, она это спокойно восприняла и даже сказала, что я прав, что да, она себя действительно испортила. Она поверила, что наш разрыв — исключительно ее вина. Представляете?! Я сам ее в этом убедил!
— У нее действительно была булимия?
— Да откуда мне знать, меня это мало волновало. Вроде она к какому-то врачу ходила на консультации по этому поводу… но изменений я не заметил… в лучшую сторону точно.
— Ну, по крайней мере, вам не стоит брать на себя всю вину. Не вы же совершили это зверство.
— Агент Стиллер, прошу вас, не надо! Я лучше чем кто-либо отдаю себе отчет в том, что я за человек и как я себя вел в прошлом. Если бы я тогда не был таким эгоистичным мудаком, может быть всего этого вообще бы не было… может вместе… вместе мы бы смогли побороть эту ее булимию и она бы не стала такой… и не случилось бы того, что случилось.
Седжвик снова закрыл лицо руками и замолчал.
Я тем временем посмотрел в сторону Дэвида и девочки. У них вроде бы все было получше чем у нас. Вряд ли Дэвиду удалось как-то поднять настроение Роузи, но, по крайней мере, с расстояния мне было видно, что они беседуют. Дочь любила свою мать явно куда больше чем муж. С того момента как мы зашли в кафе, она ни на секунду не переставала рыдать и только когда к ней подсел Дэвид, она немного успокоилась. Не знаю, какой там детской магией обладал Дэвид, но общаться с детьми он явно умел, и сейчас вся надежда была на него, на то, что он сможет узнать у дочери. С мужа покойной миссис Седжвик толку было мало, похоже, что он действительно почти ничего не знал о жизни своей бывшей и ныне покойной жены.
— А знаете, что самое ужасное, агент Стиллер? — вдовец неожиданно заговорил.
— Что? — я вновь обратил на него внимание.
— Все эти годы… я… я… не понимал этого, но сейчас я понимаю. Я презирал свою жену. Я считал ее виноватой в нашем разрыве, я винил ее даже за то, что я ее бросил! Ну как можно быть таким эгоистом?!
Он оглянулся на свою дочь, беседующую с Дэвидом, и горько вздохнул.
— А сейчас, спустя столько времени… я всегда думал… последние годы я убеждал себя в том, что мне совершенно нет дела до Линды. Это то, что я чувствовал. А сейчас… когда ее не стало, когда какой-то выродок сделал с ней такое… я понимаю, что несмотря ни на что, я все-таки ее любил. И любил ее больше чем кого-либо. Да, я признаю, у меня было отвращение к ее внешности, глупо это не признавать, но… но… она же ведь была моей родственной душой, я любил ее не за внешность, а как человека.
Признаюсь, после первых слов Седжвика о его отношении к жене, у меня появилось острое желание назвать его подонком, но теперь… теперь я видел перед собой раскаивающегося во всех своих проступках доброго и хорошего человека. Мне стало его очень жаль.
В моей работе нельзя давать волю чувствам, иначе попросту можно сойти с ума. Я давно это понял и каждый раз, беседуя с очередным убитым горем родственником жертвы или перепуганным свидетелем, я старался, словно робот записывать все показания, совершенно не думая о горе человека. Если же чужие эмоции все-таки начинали лезть ко мне в разум, то я пытался как можно быстрее отвлечься на что угодно, только бы не думать о плохом. Точно так же я почувствовал себя и в этот раз. Я чувствовал, что горечь Седжвика вот-вот овладеет мною и потому решил прекратить беседу, даже несмотря на то, что мне необходимо было задать ему еще несколько вопросов.
Я поднялся со стула и легонько коснулся его плеча:
— Мы никогда не знаем насколько нам дорог человек, пока не потеряем его. Не корите себя за случившееся сегодня. Считайте, что вы сегодня получили бесценный опыт. Помните об этом опыте, потому что у вас осталась маленькая дочь, о которой, я надеюсь, вы хорошо позаботитесь. Вы ей сейчас нужны рядом как никто другой.
Я вытянул свою визитку и протянул Седжвику:
— Возьмите. Это мой номер. Если вы что-то еще вспомните… что угодно, все что может нам помочь в расследовании — звоните в любое время дня и ночи. Сейчас любая информация важна.
Он взял листок бумаги и благодарно кивнул мне в ответ.
Дэвид к этому времени уже закончил с девочкой и ждал нас. Седжвик подошел к своей дочери и крепко ее обнял.
— Если хотите, офицер полиции может отвезти вас домой, — предложил Дэвид.
— Нет, спасибо, не нужно. Я тут на рабочей машине, мы сами доберемся до дома.
— Вы уверены, что в состоянии вести машину? — я решил удостовериться.
— Да, я в порядке. Спасибо агент Стиллер, агент Аркетт. Мы сами.
— Мы сделаем все возможное для поимки убийцы — будьте уверены в этом. Если вспомните хоть что-то незначительное или подозрительное — обязательно позвоните нам.
— Мы поймаем этого гада и надерем ему зад, — Дэвид подмигнул Роузи. Мне показалось, что она слегка улыбнулась в ответ.
Мы попрощались и Седжвик с дочкой вышли из кафе.
— Надерем зад? — удивился я. — Что ты там уже ребенку наплел?
— Только заверил, что виновные будут жестоко наказаны. Она сильная девчонка — готова была надрать этот самый зад убийце самостоятельно.
— Это все твое влияние. Узнал что-нибудь полезное от нее?
— Не много. Мамаша, похоже, не жила яркой жизнью, а целиком отдавала себя дочери. Работа-дочь-работа-дочь-работа… ну ты понял. Со слов девчонки я понял, что отец посвящал ей времени раз в двадцать меньше, чем мать, но Роузи его любила.
— Они были разведены.
— Угу, я так и понял, но судя по всему, материально папаша всегда поддерживал свою семью. Роузи упоминала много подарков от отца.
— Ну а по делу?
— Ну я же говорю: работа и дочь. Все. Линда почти ни с кем больше не общалась… никто вроде к ней плохо не относился, ни с кем не ругалась, врагов не имела.