Страница 36 из 39
— Плохо дело, — сказал Николай Степанович. — По кругу ходим. И как бы в этот круг прорваться: Давай уж, старая, раз так масть легла — приманивай своего.
— Приманить не смогу, нет у него ко мне больше интереса, а как найти, расскажу.
Зовется он в миру Сулейменовым Насруллой Абдухакимовичем, и когда прибывает, останавливается в крайкомовской гостинице, там ему всегда люкс приготовлен. Имя хоть и не русское, но не узбек он и не татарин. Седой, представительный. Лоб широкий, а над переносицей небольшая вмятинка. И вот здесь, под подбородком, кожа складчатая болтается. Манерой начальник, и люди с ним высокие об ручку ходят. Вот он-то змей главный и есть.
— Змей? — переспросил Николай Степанович. — Змей, воистину змей…
Когда-то крайкомовская, гостиница «Октябрьская» переживала нынче не лучшие времена. Нынешние высокие гости предпочитали останавливаться в загородной резиденции губернатора, а «новые русские» облюбовали для себя гостиницу поновее. Так что красные ковровые дорожки облысели, мебель порассохлась и попродавливалась, телевизоры не включались или не выключались, и даже форточки не открывались или не закрывались. Персонал, впрочем, держался старый, вышколенный, холуеватый.
Портрет Непогребенного, набранный разноцветным шпоном и висевший напротив стойки администратора, никто не трогал…
Вовчик и Тигран жили в двухместке наискосок от закрытого люкса. Время от времени кто-то из них выходил в город на связь. Связь осуществлялась через пиццерию.
— Командир, — нервно говорил Тигран, наклоняясь вперед — грудью на столик. — Сколько нам еще ждать? Неприлично же — два мужика в одном номере! Вторую неделю! Горничные хихикают. Особенно как зеркала туда притащили.
— А что же вы горняшек-то не… э-э… не разубедите?
— Так ведь приказа не было, — растерялся Тигран. — А то бы мигом. Зато я вчера Машу Распутину живьем увидел, только она носом закрутила и жить здесь отказалась…
— Ладно, перебьетесь без Маши, — сказал Николай Степанович. — Вы бы книжки читали, что ли.
— Понял, — сказал Тигран. — Какие?
— Библию.
— Понял, — повторил Тигран. — Разрешите идти?
— Идите…
Из Тиграна мог со временем получиться хороший агент, а вот Вовчика интересовали по жизни две вещи: деньги — и чтобы хохлы в Крыму не наглели.
Почему-то в обоих случаях он делал ставку на Николая Степановича…
Вечером, часов в семь, раздался телефонный звонок. Голос Тиграна потребовал Ларису Ивановну. Но без подруг.
— Сожалею, милостивый государь, но по нашему номеру госпожа Лариса Ивановна не значится…
Николай Степанович положил трубку, кивнул Гусару, осмотрелся, как будто мог что-то забыть…
Но уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Ревели загодя прогретые моторы танков и самолетов, командиры распечатывали осургученные конверты…
Должно быть, поэтому и капризная «Нива» завелась мгновенно.
Оставив машину во дворе напротив гостиницы, они направились в точку рандеву: кафе с многозначным названием «Стрелка». Вовчик сидел у стойки и что-то пил — явно безалкогольное, но для виду морщился.
— Хорошо вышли? — спросил Николай Степанович.
— Хорошо, — сказал Вовчик и бросил на стойку деньги. — Тигр даже кадку какую-то своротил с растением. Я гостиницу клоповником обозвал… В общем, приметили нас, как вы велели.
— Молодцы.
Тигран маячил на углу за газетным киоском. Отсюда вход в гостиницу был хорошо виден.
— Не выходил, — доложил он.
— Прекрасно, — сказал Николай Степанович. — Теперь держитесь за мной: да не зацепитесь там за что-нибудь.
— Что — действительно не увидят нас? — Тигран недоверчиво сморщил лоб.
— Увидят, но не обратят внимания.
— Потом научишь, командир?
— Будет время — научу…
Он накинул на свой маленький отряд «серую вуаль» и повел его вперед, в логово врага.
Часов в одиннадцать Гусар заворчал и встал, и тут же забеспокоился мангуст Рики, одолженный Николаем Степановичем в живом уголке степкиной школы якобы для вязки.
— Собирается куда-то, — сказал Тигран, захлопнул коробку с нардами и приоткрыл дверь. — На ночь глядя…
— Пошли, бойцы, — Николай Степанович отложил Библию и встал.
Ручка двери люкса шевельнулась, замок щелкнул — и как бы случайно отряд вывалился в коридор, прямо навстречу выходящему седому представительному мужчине в сером партийном пальто и пыжиковой шапке.
— Сасэд, дарагой! — бросился к нему Тигран. — У меня празднык! Дочь не радылась, сын радылся! Пойдем выпьем! Ты ему имя прыдумаиш!
Седой брезгливо посмотрел на Тиграна и сделал движение, чтобы отстранить его с пути. В следующую секунду он уже лежал лицом вниз с заломленными руками и полотенцем во рту. Вовчик мгновенно связал ему запястья, накинул свободный конец веревки на шею и закрепил петлей. Вовчик вернулся из Афганистана с навсегда испорченной печенью и восточных людей не жаловал.
Втроем они еле затащили жильца обратно в люкс.
— Ну, тяжелый! Он что, из железа? Пожилой, а качок…
— Поковыряемся и узнаем, — сказал Николай Степанович.
Пленник замычал.
Его усадили в кресло, накрепко примотали скотчем: ноги к ножкам кресла, плечи — к спинке. Потом осторожно вынули изо рта полотенце.
— Что происходит? — страшным голосом прокаркал пленник. — Кто вы такие?
— Мы юные натуралисты, — сказал Николай Степанович. — Интересуемся рептилиями. В нашем живом уголке как раз не хватает…
— Я буду кричать, — сказал седой.
— Голубчик, — сказал Николай Степанович, — это же спецгостиница. Здесь же запроектированы такие стены, чтобы звуки оргий не проникали в коридор. Чтобы партийная тайна наружу не выходила.
— Деньги в зале, в кейсе под крышкой рояля.
— Какой оригинальный тайник! — восхитился Вовчик. — Никогда бы не догадался заглянуть под крышку рояля… Кстати, что такое рояль? Это на чем девок трахают?
— Сейчас сюда приедет милиция… — прохрипел седой. — И вам конец. Вас даже арестовывать не будут — пристрелят на месте…
— Не приедет, — сказал Николай Степанович. — И не пристрелят. Дежурный по городу предупрежден.
— Так вы от Олег Наумыча?
— Не по воле, но с попущения, — туманно изрек Николай Степанович. — Там так обрадуются, вы себе даже не представляете. Время продаваться и время закладывать…
— Что вам надо? Говорите, я тороплюсь.
— А вот здесь вы ошибаетесь. Вам уже совершенно некуда торопиться. Одно могу сказать определенно: не деньги ваши нам нужны…
— Хотя и от них не откажемся, — торопливо сказал Вовчик.
— Молчи, — прошипел Тигран. — Командир говорит.
— А что тогда? Что?
— Вы меня узнаете? — сказал Николай Степанович и продемонстрировал себя в профиль и анфас.
— Я? Вас? С какой стати? Мало ли шушеры…
— Да. Вы. Меня. Узнаете?
— Н-не помню. Я должен знать?
— Вы в начале года приказали одной пожилой цыганской леди…
Седой дернулся. Кресло заскрипело.
— Не может быть: — прохрипел он. — Она же…
— Жива и здорова, — сказал Николай Степанович. — Равно как и я. Равно как и мои жена и ребенок. Кусок оказался шире пасти. Голубчик мой, на ваше несчастье, в нашей стране существуют не только государственные организации. Никакой звонок, будь он даже из Кремля, вас не освободит. Надеяться вам не на что. Человек опять переиграл вас.
— Все равно от меня вы ничего не узнаете.
— Да? Ну, это знакомо. «Но не твари с кровью горячей…» — и так далее. Ребята, несите трюмо.
— Н-нет: Что вы делаете? Не надо. Я…
— Спокойно, Герасим, я собака Баскервилей…
Трюмо встало перед креслом. Седой зажмурился.
— Поднимите ему веки, — скомандовал Николай Степанович. — Средство старое, проверенное. В детстве я мечтал стать красавцем и гипнотизировал себя перед зеркалом… Дамы считают, что помогло.
— Можно и спички вставить, — подсказал Тигран. — Какие веки плотные, все равно что ногти…
Седой завизжал, заверещал, как от щекотки.