Намерение!

Подростки с большой охотой принимали Нелины угощения, просили another cup of tea, а потом закрывались вместе с учительницей в ee комнате. Сперва-то занятия проходили на кухне, но потом, наверное, Неля дошла до тайных параграфов, которые мне нельзя было слышать, и стала приглашать юнцов к себе в «кабинет».

Целыми днями оттуда неслось: «Май нэйм из Павло. Ай эм фоуртин йарс олд. Ай эм э скулбой».

– Уотс йуор фэйворит уэзер, Павло? – спрашивала Неля и хихикала.

– Э-э-э… Зэ уэзер из файн… ой, забыл… Май фэйворит… гы… Ой! Что вы делаете… Ай!.. – и после паузы, совсем отчаянное: – Ой-йо-йой!

На что Неля мурлыкала:

– Вуд йу лайк ту лик сам айс-крим ту, Павло? М-м-м-м… делишис…13

Мама не приезжала, не звонила, не давала о себе знать. На Рождество тоже осталась с бабушкой.

Зато приезжал несколько раз Василько, спрашивал, не надо ли денег. Но мы, как ни странно, совсем неплохо управлялись с Нелей, даже лучше, чем было с родителями. Василь показал мне несколько приемов кунг-фу, научил правильно наносить удар. Он сказал: если я доведу эти простые удары до автоматизма, они станут такой же естественной вещью, как бег. Тогда я в армии буду самым крутым парнем и меня никто не тронет.

В десанте Василь освоил немало полезных вещей вроде того, как выжить в пустыне, если у тебя только пара носков (из одного можно смастерить ловушку для песчаных грызунов, а из другого – резервуар для воды).

Еще показал мне несколько новых аккордов и научил песенке про есть в Латвии маленький дом, он стоит на утесе крутом… Ну и дальше там – про два финских ножа, про несчастную любовь и как брат укокошил брата. Но больше всего мне понравился припев:

Дорога в жизни одна,

ведет лишь к смерти она,

и все, что хочешь, поймешь,

прошлого не вернешь.

Василь говорил, что это старая песня советских геологов. Его научил этой песне когда-то отец, теперь пришла пора Василю научить меня. Брата интересовало, как у меня дела с призывом. Пообещал договориться с людьми, чтобы меня направили куда-то недалеко от Мукачева. Я поблагодарил, но сказал, что повестки не получал. На это Василь посоветовал самому пойти в военкомат и не тянуть. И обязательно идти в десантники, как он. После чего снова уехал в Закарпатье, а мы с Нелей вернулись к мирному житью-бытью сестры и брата.

Появился папаша, живой-здоровый. Правда, немного побитый. Предупредил, что перезимует у товарища в Хусте. Переночевал и снова исчез.

Неля варила свой favourite onion soup и угощала им лопоухих отличников из Стрыя, а потом проверяла домашние задания: orally, of course.14

Наконец утомительное ожидание надоело. Насчет армии Василь был прав. Лучше самому выяснить, как мои дела, и не терзать душу.

Я побрил голову, обул кирзовые сапоги и двинул в районный военкомат. Там спросил, почему не приходит повестка на мое имя. Какая-то девушка-секретарша, всего на несколько лет старше меня, долго разгребала папки с документами, водила пальцем по спискам, но не смогла сказать ничего утешительного или удручающего. Меня в реестре не было.

Наконец в общем списке мы общими усилиями надыбали кого-то с такой фамилией. Однофамильцем оказался мой брат.

Дело оказалось непростым, а у секретарши не было охоты вникать в наши семейные сферы. Я попробовал пояснить, что у Пяточкиных два сына – один, который значится, тот служил, другой – нет, но хочет, однако того другого, который еще не служил и которым являюсь я, брат того, который есть, почему-то нет.

– Если ты есть, то почему тебя нет? – брякнула девица и покраснела.

Бедняжа не могла понять, в чем ошибка. Если нет в списках, то ясно, что не служил, поскольку отсутствует в списках. Ее раздражало, что тот, кого не было в списках, стоял напротив и помогал ей самого себя, несуществующего, в этих списках искать. Проще было бы вообще удалить этого нахала из памяти. Тогда уж точно все было бы так, как в списках.

Наконец ее терпение лопнуло. Она категорически заверила меня, что все, кто учился в школе, приписаны к этому военкомату, а следовательно – занесены в списки. После чего прямым текстом посоветовала не надоедать ей, а поскорее идти домой. Даже начала называть меня Василем, будто я и есть тот бугай, который возвратился из десанта.

Я хотел было ляпнуть, что меня, может, не было на уроке, когда эти самые списки составлялись, – прогуливал, скажем, или вышел в туалет, но почувствовал: тут все гораздо серьезнее.

Такие странные дела. В списках не значится, а кто значится, тот уже отслужил. А кого нет, того и не может быть. А все, что не укладывается, надо забыть. И про братика младшего, единокровного, раба Божьего Пяточкина Петра Ивановича, ничего и не известно.

Такие странные, странные дела.15

До конца зимы я работал в колледже. Все-таки это строительство в Медных Буках приключилось весьма своевременно. Каждый, кто бедствовал, мог найти себе работу – хотя бы мыть окна после побелки.

Зиму, которую я провел на работах, теперь буду вспоминать как очень спокойную, ровную пору своей жизни. Зима всегда для меня время затишья.Меня часто посещали вычурные мысли. Например, что человеческое внимание похоже на магнитное поле. Или что человек завернут в пелену уже минувшего, поэтому и не видит теперешнего. На перекурах с другими штукатурами, чтобы не казаться непонятным, я строил из себя дурачка. Стал молчаливым, за день мог сказать всего несколько фраз.

Во время разговора меня пронизывало сюрреалистическое ощущение, будто я разговариваю с человеком, который отвечает сквозь сон. Я чувствовал себя очень легко – в этой стране полусонных никому не было до меня дела. Я стал свободным, но ценой свободы было одиночество.

Глава IV Моя бабушка. Хоботное

1

Неля собиралась замуж. Я познакомился со своим шурином, высоким костлявым парнишкой – смешным, веснущатым и кучерявым. Серьезный, интеллигентный, совсем еще юный Мирослав Полисун, очень приятно, будем знакомы. «Мирослав, – рассказывала Неля, – происходит из очень хорошей, очень порядочной семьи». А еще Мирослав прошел по конкурсу на должность преподавателя в меднобуковский колледж. А там, заверила Неля, зарплата – первый класс.

Я поинтересовался, как насчет самой Нели – ее на работу в колледж не возьмут? Неля повисла на юноше, глянула на него сладкими глазками и почти подтвердила: «Возьмут, обязательно возьмут! Правда, Мирка?»

Я хорошо знал эту шелковистую интонацию. Ох и страшная женщина моя сестра! [4]

Со свадьбой надо было торопиться, поскольку молодые уже ждали пополнения. Главное – отгулять перед Великим постом, а то потом будет видно живот.

Мама, узнав, что у нее будет внук, сразу простила все обиды и вернулась домой.

Без предупреждения перед самой свадьбой появился отец. Он и Мирослав взаимно пережили легкий культурный шок, но это быстро прошло.

Все само собой наладилось.

2

В марте отгуляли свадьбу. Немного курило снегом, но старики говорили, что это молодым к хорошему ребенку. Хех, приколисты.

Молодого приняли в дом, и стало малость тесновато. А тут еще и у Нели пузо округлилось. Кроме того, кто-то срочно должен был ехать к бабушке Вере в село. Обстоятельства синхронно указали на меня, и в тот же день, всей семьей, порешили сдать бабулю на мое попечение. Деваться было некуда – сложил вещи в рюкзак, сбегал на вокзал, выяснил, когда поезд на Тернополь.

Домашние тем временем оценили, как это, оказывается, удобно для каждого, и испытали изрядное облегчение. На радостях устроили праздничный ужин – из деликатесов, что остались после свадьбы. Особенно радовалась Неля. Вечером я распрощался со всеми, а на рассвете, никого не разбудив, потопал себе на поезд.

3

Бабушка обитала не в самом Тернополе, а в селе Хоботное. От города это двенадцать километров асфальтовой дорогой (ходит автобус) или семь километров полем (пешком, что не так уж и много). Хоботное лежало в кругу лесонасаждений, за границами которого – сотни гектаров заброшенного колхозного поля.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.