Страница 31 из 36
Итак: чтобы разыграть шелл, ктото из наших оппонентов должен покинуть насиженные местечки в «тайтрумах» и занять другие позиции. Либо хантеру из внутреннего контура придется перейти в сектор, равноцветный точке вбрасывания, либо комуто из великолепной троицы передо мной нужно будет уступить место флингеру. Что из этого следует? А то, что у нас есть шанс опередить их в момент выхода из секторов и оказаться там первыми. Шанс, нужно заметить, призрачный. Но тогда атака может получиться уже у нас, а не у них, потому что хантер Хуан, который Мигель, стоит прямо напротив этого жиртреста, гарда «Ламантинов», вместе с Оскаром Монтальбаном, нашим флингером, и ждет паса от другого Хуана, который Мануэль, такого же хантера, с равноцветного сектора. Но перед этим ктото должен вломиться в сектор вбрасывания и отнять шелл у двоих очень сильных и очень наглых перехватчиков противника…
И этот «ктото», конечно же, я.
Ненавижу быть героемодиночкой!..
Все происходит в считанные мгновения, в такт ударам моего сердца.
Раптор «Ламантинов» вываливается из сектора вбрасывания и бешеным носорогом несется на Хуана Мануэля.
Их же флингер летит на освободившееся место.
Я просто делаю шаг вперед – и опережаю его.
Я длиннее любого из «Ламантинов» на полторы головы, и руки мои длиннее, и прыгаю я, пусть и на последнем издыхании, но все равно на метр выше. И шелл естественным образом попадает в мои объятья.
«Гигантеско!.. Гигантеско!..»
Все орут, как ненормальные, а в особенности Хуан Мигель. Потому что Хуан Мануэль, занятый толкотней с чужим раптором, выбыл из задуманной комбинации.
«Ламантины» наваливаются на меня, пытаясь овладеть шеллом. И мне ничего не остается, как метнуть его Хуану Мигелю…
…слишком сильно.
Хуан Мигель пытается перехватить его на лету, и – о, чудо! – ему удается перенаправить шелл Оскару за миг до того, как самому вывалиться из сектора.
Оскар раскручивает шелл, со страшной силой направляет его в окно…
…и попадает точнехонько в пузо этому слоняре, гарду «Ламантинов».
Шелл отлетает в руки раптора противников.
У того на руках все козыри. Ни одно из заковыристых правил фенестры не может запретить ему завершить атаку.
И он передает шелл своему флингеру, о котором все уже и думать забыли, но которого черти взяли и принесли в сектор к Феликсу Эрминио.
Флингеру достаточно привстать на цыпочки и уронить шелл в окно поверх его головы.
Что он и делает.
«Шортфлинг», короткий бросок из внутреннего контура. Десять паршивых очков в пользу «Ламантинов», всего только десять…
…но нам конец.
Мы бесхитростно сливаем остаток матча и уходим с поля под свист болельщиков и унылое молчание группы поддержки.
Гильермо Эстебан сидит на скамейке запасных, уронив голову на руки. На что он рассчитывал – непонятно. Он что, всерьез думал, будто мы способны победить?!
А рядом с ним – странный тип в костюме крокодила. То есть, во всем зеленом – зеленые брюки, зеленый пиджак и светлозеленая майка. И болотного цвета очкимовиды на клювастом носу. Я знаю, что ему плевать на фенестру, плевать на наш позорный проигрыш, плевать на горе Гильермо Эстебана. Ему нужен только я, и это именно за мной он неотрывно следит изпод своих стеколболотец.
2. Не хочу быть игроком
После ужина ко мне пришел Чучо. Мы слушали музыку и пялились на закат, говорили же мало и обо всяких пустяках, старательно обходя тему игры. В субботу занятий не будет, потому что весь курс отправляется в Аквапарк, а оттуда на субмарине – на дно морское, смотреть развалины и, если свезет, живых акул – говорят, из океана пришла парочка настоящих, вполне здоровых и потому голодных тинторер. Список кандидатур на скармливание открыт для обсуждения. В девчачьей группе появилась диковатая новенькая, но на уроки пока не ходит, потому что сеньор Эрнандес посоветовал ей вначале пройти это самое… акклиматизацию, потому что новенькая откудато с севера. Я припомнил: тысячу лет тому назад я тоже проходил акклиматизацию, то есть болтался в тени араукарий и мимоз, закутанный в белые прохладные одежды, как привидение, с дурацкой панамой на голове, купался в море дважды в день, строго по пятнадцать минут, и с тоской думал, что эта каторга никогда не закончится… а уже через неделю способен был без ущерба для здоровья сидеть в воде хоть с утра до ночи, с перерывами на еду и занятия… а еще через месяц мог целый день провести в инфобанке, даже и не вспоминая о пляже…»Сегодня она была»,– сказал Чучо со значением, и я не стал уточнять, где именно: и так все было ясно. В конце октября обещан был визит «Черных Клоунов Вальхаллы» с их знаменитым «Пыльным Треком», происходить действо будет на стадионе «Меса Редонда» в Валенсии, то есть на расстоянии вытянутой руки от Алегрии, сразу после того, как закончится чемпионат Студенческой Лиги по фенестре… Мы переглянулись и поняли, что никуда нам от этой темы не уйти.
– Это была не игра, – сказал я, – а убийство.
– Мы же не профи, – кивнул Чучо. – Мы всего лишь дети. Кому в голову могла прийти дурацкая идея заявить детей на участие в чемпионате Лиги?
– Гильермо Эстебану, конечно.
– Просто удивительно, что мы продержались так долго.
– Это все изза братцев Хуанов де ла Торре. Если честно, они классные игроки.
– А «Ламантины», наверное, ничем другим и не занимаются, как перепихивают пузырь из сектора в сектор.
– Мне хотелось просто взять и уйти с поля, и никогда не возвращаться.
– Но ты тоже неплохо играл.
– Перестань, Чучо. Я бездарь. Я ползал по полю, как весенняя улитка. Нет, как вымирающий архелон.
– Все дело в том, что мы, остальные, ни на что не годны. Мы просто загоняли тебя. И сами сдохли. Только близнецы Хуаны де ла Торре могут выдержать весь матч в таком темпе. Но они, наверное, както подругому устроены внутри. «Ламантины» все такие, а у нас – только близнецы.
– Ты знаешь, Чучо, я тоже устроен подругому.
– Брось, Север…
– Правда, правда. Но это мое устройство не годится для фенестры.
– У тебя хорошие данные. Гильермо Эстебан говорит, что для своего роста ты удивительно пропорционально сложен. У тебя руки, как у гиббона. В игре против большинства студенческих команд ты можешь просто стоять, выкатив щупальца, и забирать шелл на подлете.
– Только не против «Ламантинов».
– Это уж точно.
– А «Ламантины» в Лиге считаются середнячками.
– Это уж верно.
– Мне страшно подумать, как бы мы стали играть с теми, кого здесь считают лучшими.
– Они бы просто перебрасывали шелл с цвета на цвет и не обращали бы на нас внимания.
– Даже на близнецов.
– Даже на них…
Я удрученно вздохнул. Чучо положил мне руку на плечо.
– Твоя последняя передача была слишком сильной, Север.
– Угу.
– Никто тебя не винит.
– Знаешь, Чучо… Наверное, мне не обязательно быть игроком в фенестру.
Он поглядел на меня с изумлением.
– Чем же ты собираешься заняться?
– Ну… я еще не думал. Может быть, музыкой. Или архитектурой. Да мало ли чем!
– Ты решил стать ботаником?! – с ужасом спросил Чучо.
– Что в этом плохого?
– Ничего, но…
– Слушай, Чучо… Сегодня, на поле, я вдруг почувствовал, что не понимаю, зачем там нахожусь.
– Что тут непонятного? Это же игра! В ней у каждого – свое место. Ты раптор, значит – ты находишься на поле, чтобы перехватить шелл и отдать его хантеру или флингеру.
– То, чем мы занимались, не было похоже на игру. Скорее, на войну. Игра должна доставлять удовольствие, ведь так?
– Ну, наверное…
– Нельзя заставлять играть через силу.
– Нну…
– Так вот, Чучо. Я не получил удовольствия от этой игры. Ничего мне так не хотелось, как прекратить играть. Повернуться, уйти и заняться чемнибудь, что действительно мне понравится.
– Но ты не сделал этого.
– По одной причине: чтобы не добить команду. У нас просто не оставалось рапторов на замену.