Страница 45 из 63
В Севилье все обернулось совершенно иначе. Работать не хотелось. Жара размягчала все кости в теле Соледад. Ей хотелось валяться на коврах, шевеля пальцами ног, ковыряться пальцами в сладостях, тянуть прохладную воду с розовыми лепестками. В голове у нее было пусто, как будто туда засунули подушку.
— Пусть себе стучат, — отвечал старик. — Нам нужно узнать все в точности. Если морисков все-таки изгонят из Севильи, то когда это произойдет…
— Может, нескоро, — зевнула Соледад.
Старик вдруг засмеялся.
— Для меня это не имеет значения…
Стук повторился.
— Скажи, дедушка, — Соледад улеглась на спину, заложила руки за голову, чуть изогнулась, инстинктивно соблазнительным движением выставляя мягкую грудь, — сколько тебе лет?
— Возможно, сто… — по голосу Фердинанда было слышно, что он улыбается. — Какое это имеет значение? Я достиг такого уровня знаний и власти над своей жизнью, что мне безразлично — как меня зовут, какую религию я прилюдно исповедую, сколько мне лет…
— Больше ста, — утвердительно молвила Соледад.
— Значительно, — не стал отпираться он.
— А я смогу прожить столько же? — спросила она, перекатилась на живом и устремила на учителя блестящий глаз с желтоватым белком.
— Зачем тебе жить так долго? — удивился Фердинанд. — Ты ведь женщина! Мужчина с возрастом становится благообразен, а женщина делается безобразной, отвратительной! Она теряет признаки пола, у нее вырастает борода, она становится похожей на смерть!
— Дедушка! — Соледад капризно вытягивала губы трубочкой. — Но я ведь могла бы сохранить вечную молодость!
— А, ты к этому стремишься? — Фердинанд тихонько захихикал. — Но женщине, особенно красивой, нельзя сохранять вечную молодость. У красивой женщины всегда есть завистники. А завистники наблюдательны, не забывай об этом. Живущий бесконечно долго старик не вызывает большого интереса. Так, ползает какой-то там старикашка. Но красавица, которая остается таковой на протяжении сорока, ста, ста пятидесяти лет — это неизбежно притягивает внимание. Нет, нет и нет! Ты закончишь свои дни ужасно, на костре или на раскаленных углях, или вмурованной в статую, которую поджаривают на медленном огне…
Соледад облизнулась.
— Я не боюсь! — объявила она.
— Не сомневаюсь… — отозвался старик. — Однако мы еще не закончили с кристаллом. Собственно говоря, мы даже еще не начали. Может ли это существо, которое ты там видишь, выйти на поверхность? Мы должны попробовать уговорить его, чтобы оно поделилось с нами хотя бы частью своего могущества. Я всю ночь не спал — размышлял, как нам лучше воспользоваться полученным сокровищем…
Дверь затряслась под ударами.
— Открывай! — загремели голоса.
— Дедушка, стучат! — опять сказала Соледад. — Лучше бы нам отворить.
— Прячь кристалл, да поглубже, — распорядился старик. — Положи в фонтан. А книги заверни в ковер и вынеси, зароешь потом в саду.
Он, кряхтя, поднялся и побрел к выходу.
— Иду, иду! — еще издали закричал Фердинанд.
За дверью стояло трое стражников, с ними — главный инквизитор Санчес и еще один человек в плаще с капюшоном. Острое чутье подсказало Фердинанду, что этот неизвестный и представляет для него самую большую опасность. Однако он и виду не подал, что догадывается об этом. Принялся причитать и всплескивать руками:
— Опять честного человека хватают! Опять доносы на меня, благочестивого гражданина, Иса свидетель!
— На сей раз тебе не отвертеться, — сурово возгласил Санчес.
Фердинанд быстро посмотрел ему в глаза. Обычно главный инквизитор произносил подобного рода суровые речи, но при прямом взгляде глаза в глаза тихонько моргал, успокаивая старца. Между ними все давно уже было обговорено и решено.
Но на сей раз Санчес отвел взгляд. Сердце Фердинанда похолодело. Что случилось? И опять эта тень в капюшоне. Наверняка его работа! Но кого представляет незнакомец? Инквизицию Мадрида? Папский престол? Новое руководство доминиканского ордена? Дьяволы преисподней, что же случилось?
Он принялся суетиться, вздыхать, приплясывать на месте.
— Не угодно ли войти и освежиться с дороги? — сгибаясь в поклоне, осведомился старый мориск. Он не оставлял надежды на то, что сумеет умаслить и этого, в капюшоне. Конечно, обойдется второй захребетник недешево — уже сейчас видать — но ничего, дело того стоит. Сейчас, когда Милагроса привезла кристалл и научилась разговаривать с заключенными внутри духами, жизнь Фердинанда получила новый смысл.
Первыми в дом пролезли, оттеснив хозяина, стражники. За ними проскочил сам Фердинанд, далее вошел инквизитор Санчес и последним — незнакомец в капюшоне.
Тенебрикус оставил своих друзей на постоялом дворе. Незачем им соваться в логово Фердинанда. Тенебрикус полагал, что это душевредно. С собой он взял только Харузина. Одетый стражником, он озирался по сторонам с нескрываемым интересом. Сергей впервые был в таком доме.
Разумеется, на некоторых играх ребята с удовольствием отыгрывают мусульманский восток. Девочки облачаются в шаровары и заматывают лица, интригуя напропалую в «гареме» и заодно готовя кашу у костра — для «повелителя». Команда мусульманского лагеря начинает изъясняться с сильным кавказским акцентом — с большим или меньшим успехом. Некоторые цитируют ибн-Сину или Ходжу Насреддина. Наиболее ретивые заучивают молитвы на фарси.
Естественно, народ радостно совершает намаз пять раз в день. В пять утра, пугая соседние команды и случайных грибников — энтузиастов, «муэдзин» начинает вопить из палатки, созывая «правоверных» на молитву. У каждого есть молитвенный коврик, халат и набор дежурных благоглупостей.
В целом такие команды бывают очень эффективными. Потому что хорошо изученная и от души отыгранная экзотика — великолепный способ сплотить команду. Похожие вещи случаются при отыгрывании Японии или древнего Китая.
Сейчас Харузин напрягал все свои ролевые воспоминания, чтобы не выйти из роли севильского стражника в составе свиты главного инквизитора.
Старичок-мориск вел себя совершенно так, как один знакомый Харузину ролевик. Это был очень известный (в узких кругах) и очень хороший ролевик. Он с одинаковым успехом играл и мавра, и Робин Гуда, и Короля Артура, и офицера первой мировой, и Высокого Эльфа, и назгула… В роли старого, нищего, лукавого мусульманина он точно так же утрированно кланялся, пригибался к земле при виде вышестоящих, точно так же втайне презирая этих напыщенных, надутых дураков в богатых халатах. Поэтому Харузину постоянно казалось, что мориск врет. Что он издевается над гостями. Что он каким-то мистическим образом узнал о ролевых играх и теперь пародирует ролевиков.
— С тобой была женщина, — сказал Санчес. — Где она?
— О господин! — возопил Фердинанд. — Какая женщина может быть с таким бессильным старцем, твой ничтожный слуга?
Он бегал перед идущим вперед Санчесом, как пес, который то выскакивает на лесную дорогу, то исчезает в чаще, то вдруг появляется — проверить, следует ли за ним медлительный хозяин. Полы халата Фердинанда мели пол.
— С тобой была женщина, — повторил Санчес с нажимом.
— Бессильный старец не прикасается к женщине, — вздохнул Фердинанд. — Он не оскверняет своего тела бесполезной похотью. К тому же твой ничтожный раб — христианин и потому ведет целомудренный образ жизни.
Он поцеловал кончики своих пальцев и устремил на Санчеса сладкий взгляд, намеренно игнорируя зловещего гостя в низко надвинутом капюшоне.
— Где она? — тихо спросил Тенебрикус.
— О, господин! — возопил Фердинанд и завертелся на месте, точно дервиш. — Разве достойно показывать женщин дома незнакомым мужчинам? Этого не делают!
— Ты ведь клялся в том, что являешься добродетельным христианином! — напомнил Тенебрикус. — Христиане не прячут своих женщин.
— И напрасно, — живо проговорил старик. — Потому что среди мусульманских женщин не случается такого разврата и глупостей…
Он прикусил язык и сделал вид, что очень испугался, сказав лишнее. Но Тенебрикус хорошо видел: старик попросту тянет время. Может быть, даже рассчитывает на то, что его схватят, а его ученицу и воспитанницу не тронут.