Страница 175 из 203
— Думаю, что это всё, что я хотела, — бормочет она.
Глаза подозрительно краснеют, это видно даже в полумраке.
— Ты пришла сюда яблоко мне вручить?
— Ты не пришёл на ужин и…
Снова это “и”.
Малфой сжал губы, отбросил огрызок в сторону.
— Грейнджер. Что происходит?
— Что?
Испугалась. Смотрит широко открытыми глазами, в которых нескрываемый испуг. А руки сжались сильнее, натянув ткань пальто.
Успокойся.
Ради Мерлина, это всё так глупо.
Это всё не вовремя. Сейчас нужно думать не о том, что я голоден, а о том, как избежать нападения на твою семью, о чём ты, блять, даже не подозреваешь.
Так нельзя.
Нельзя, слишком опасно отвлекаться на это, когда всё кругом горит. Нужно уследить за своей задницей, а не за тем, чтобы тебе было хорошо. А я не могу. И поэтому всё сыпется из рук. Как ты этого, к чёрту, не понимаешь?
— Это всё. Или ты не чувствуешь, что всё немного, нафиг, изменилось?
— Из…менилось?
— А разве нет? Почему тогда ты не носила мне грёбанные яблоки в прошлом году, когда я задерживался на тренировках?
Понимание и сожаление в карих глазах.
Провались со своими долбаными глазами. Малфой резко выдохнул, оттолкнулся от трибуны и схватил метлу, собираясь вернуться к тренировке. Хватит с него на сегодня чёртовых разговоров.
Но прежде чем он занёс ногу, на локте сомкнулись её руки.
— Стой.
Не трогай.
Ради Мерлина, не трогай меня.
— Что-то ещё, Грейнджер? — холодный взгляд упал на сомкнутые пальцы, а потом скользнул по обеспокоенному лицу. — Или ещё одно яблоко в кармане?
Она сглотнула. Сильнее нахмурила лоб, Малфой видел, как изогнулись её тонкие тёмные брови.
Ты правильно сделала, когда ушла сегодня. Ты правильно сделала, а теперь позволь и мне совершить правильный поступок. Позволь хотя бы попытаться.
— Я думала, что… Малфой, я не понимаю.
— Тебе объяснить? — и что-то в этом тоне заставило её судорожно затрясти головой.
— Нет. Просто ты… ты обижен, что я ушла?
Он не поверил своим ушам.
И сделал единственное, что мог себе позволить. Несколько секунд недоверчиво сверлил её глазами, после чего запрокинул голову и расхохотался.
Резко и слишком громко.
Так, что она отступила.
— Блин, Грейнджер, — всё ещё посмеиваясь, тянет он. — Если бы не раскуроченная постель, я бы и не вспомнил.
Тонкие губы сжимаются, зато разжимаются пальцы, стискивающие его локоть. Неужели так просто поведёшься на этот трёп?
Кажется, да.
— Я так и подумала почему-то.
Голос дрогнул. Гермиона торопливо кашлянула, а Малфой почувствовал, как сердце сжимается.
Сил сказать какую-то гадость просто нет. Даже на очередной смешок их нет. Она словно вытаскивает их, высасывает через каждую пору.
— Возвращайся в Башню, — бросает он, отворачиваясь. Перекидывая ногу через древко метлы.
— Зачем?
Странный вопрос не кажется странным сейчас.
— Здесь холодно.
И вдруг она почти кричит ему:
— А тебе не срать на это, Малфой? Прошу тебя, хватит притворяться, я всё вижу и без того!
Он закрывает глаза, стискивая зубы. Сжимая пальцами деревяшку. Давай, просто оттолкнись от земли и лети вверх. Хватит с тебя этой чуши.
Забудь, перечеркни. Ради её же безопасности.
Ради грёбаной её.
— Даже теперь ты пустой. Этот твой взгляд, блин, Малфой! Он же говорит всё за тебя! Чего я… блин, действительно, чего я вообще жду!
И она разворачивается на каблуках.
И она идёт. Просто прямо. Туда, где в темноте скрывается выход с поля. А Драко дышит, чувствуя, как раздуваются ноздри. Ты захотел — она ушла. Всё?
Хера с два всё.
И он — заткниськчёрту — орёт ей в спину:
— Стоять!
Отшвыривает метлу, стаскивает с рук перчатки, роняя их на пожухлую траву, и несётся к послушно застывшей фигуре в коротком сером пальто. Чувствуя, как глотку дерёт от громкого рёва. Краем уха отмечая, что от него по полю разнеслось гулкое эхо.
Пальцы хватают её за плечи, разворачивают. Взгляд натыкается на воспалённые глаза и мокрые щёки.
Твою мать.
Слёзы.
— Господи, Грейнджер! — он тряхнул её, отчего ещё одна капля скатилась по щеке. — Ты что, до сих пор веришь в эти истории, которые заканчиваются поцелуем и надписью "Жили они долго и счастливо"?
— Я верю в истории, которые не заканчиваются.
Голос еле слышный, но слова, сказанные искусанными губами, повисают между ними. Драко просто не знает, что с ними делать. То ли разорвать на части, втоптав в землю, задыхаясь болью, пропитавшей их. То ли впитать в себя и лелеять до конца своих чёртовых дней.
Пальцы на миг сильнее вжимаются в мягкую ткань пальто. Затем отпускают почти рывком, но обхватывают мокрое лицо.
Край. Эта граница, знакомая им обоим.
— Ты совсем не понимаешь, да? Совсем ни черта не понимаешь? — он шипит, приближая к ней свои губы. Так, что она наверняка чувствует каждый выдох на своей коже.
— Совсем, да, Грейнджер? Ни одной долбаной мыслишки в твоей умной голове? — злой шёпот вырывается сквозь зубы. Малфою кажется, что он чувствует запах её слёз. Губы цепляют щёку и тут же эта влага на губах.
Но Гермиона почему-то жмурится, пытаясь отстраниться. Слабо, но пытаясь. Касаясь руками его рук.
— Малфой… — в её голосе оглушающий крик, едва слышный. — Прекрати.
И снова эти слёзы.
Когда он начал сцеловывать их, собирая на языке?
Он не хочет ничего прекращать. Он хочет эту соль у себя во рту. Поэтому жадно сглатывает. И ещё раз, прижимаясь губами к мокрой коже. Целуя скулу, уголки глаз, брови, переносицу.
— Что это, Грейнджер? Как это называется? — шёпот сбивчивый, руки не выпускают её лица, и он уже не понимает прикосновений её пальцев. Они просто зачем-то сжимаются на его запястьях. — Это та самая прекрасная история, да? Тогда почему ты плачешь?
И следующий всхлип он ловит своим ртом. Прижимаясь к ней так сильно, почти грубо, что чувствует прикосновение мокрых ресниц к своей скуле. Зарывается пальцами в волосы, кусая её мягкие губы.
Её красивые, отчаянно-солёные губы.
Но они почему-то не открываются. Только дрожат. Как она сама. И он рычит, пытаясь раздвинуть их языком. Но.
Ледяные пальцы выпускают его руки и с силой толкают. Шаг назад, почти по инерции. Она прижимает ладонь ко рту, но всё равно слышно, как она кричит сквозь неё:
— Нет! Я сказала, прекрати, не смей!
Драко тяжело дышит.
Наверное, сегодня у него сдадут лёгкие.
Взгляд мечется по её лицу, и только то, что она снова делает попытку отвернуться, заставляет его схватить Грейнджер за плечо. Нет. Ты не пойдёшь. Ты никогда не уйдёшь, потому что за тебя всё орут твои слёзы.
А ты дура, такая дура.
И всё, что остаётся.
Развернуть, дёрнуть за ткань и заставить налететь на свою грудь. А потом сжать руками, ощущая всю дикость этого объятия.
Ощущая, как она колотит кулаками по его спине и бокам, пытаясь вывернуться, выкрикивая что-то, громко, яростно-громко. Какие-то слова, которые живут в ней, жалят её.
Но он только напряжённо замирает, сжав губы, зарываясь ими ей в висок.
— Всё. Тихо, Грейнджер.
Ясно, что этот шёпот она не слышит, захлёбываясь своей обидой.
Малфой чувствует, как она хватается за грубую ткань его тренировочного свитера и пытается оттащить от себя, но эти движения постепенно теряют свою силу. Или же она теряет, потому что он по-прежнему обнимает её, обхватив руками и крепко прижав к себе.
— Слышишь. Тише, всё.
Как-то нелепо. Но он. Просто не умел по-другому.
И тогда пальцы останавливают движение по его спине, а плечи Гермионы вздрагивают от всхлипов и судорожных вдохов.
Она больше не кричит.
— Зачем ты делаешь это? Зачем? Я не понимаю!.. Объясни мне. Чего ты добиваешься… Я совсем, совсем ничего не соображаю теперь. Совсем… Почему ты не отпускаешь меня?