Страница 16 из 203
Чего она ждала? Очень хотелось верить, что ничего. Но и полное отсутствие реакции на то, что произошло, казалось странным.
Малфой лениво закинул руку на плечо Пэнси, позволяя той кормить себя ломтиками яблок. Острый взгляд блуждал по лицам Крэбба и Гойла, которые что-то бубнили, сидя напротив него и показательно игнорируя «Пророк», что лежал перед ними на столе.
Судя по их позам, им не терпелось прочесть новости, но они опасались реакции Малфоя.
Хм. А ведь для человека, об отце которого снова написали в газете после такого скандала, он выглядел слишком спокойно. Возможно, это только маска, конечно. И, да. Скорее всего, обычный малфоевский фасад, потому что, переведя взгляд на слизеринцев, сидящих чуть поодаль, Гермиона убедилась — то и дело кто-то, будто ненароком, покосится в его сторону. Бросит взгляд и тут же отвернётся, склонившись над ухом соседа и что-то шепча.
Конечно, Малфой далеко не робкого десятка. С детства привык, что имя его семьи чаще всего звучит на устах толпы и фигурирует в Министерстве. В особенности, за последние пару лет. Люциус будто нарочно старался очернить его, однако род Малфоев по сей день оставался уважаемым, едва ли не коронованным.
В дрязги эти лезть совершенно не хотелось. Публичность была не чужда самому Драко, поэтому можно было предположить, что невозмутимость его совершенно искренняя.
Гермиона отвела глаза, думая, каково Пэнси сейчас. Сидеть, приобнятой его рукой. Наверное, тепло?..
Или же нет.
Холод. Лютый холод.
Если бы Малфой оказался когда-нибудь так же близко к Гермионе, она бы моментально превратилась в айсберг. От его взгляда и ледяной кожи. Она коснулась кончиками пальцев шеи, вспоминая его холодную руку.
Его единственное к ней прикосновение. Практически единственное за всю жизнь. Полное ненависти и злости.
А затем слегка прикрыла глаза, вспоминая, что чувствовала, когда он придвинулся к ней вчера так близко. Не прикасался, если только одним своим дыханием. И что было в нём. Малфой ведь посмотрел на её губы. А это значило, что он подумал о том, чтобы поцеловать её?
Захотелось громко рассмеяться и хохотать до колик в животе. Боже, какой бред.
Гермиона вздохнула и принялась за остывшую яичницу. Переключая свои мысли в другую сторону — нужно послать родителям письмо с предупреждением. Лучше бы пока проводить вечера дома, не гуляя по улицам. Хотя, возможно, Гарри прав, и ничего особенно страшного с семьёй некого Джорджа Бэллоу не случилось.
Но, как любили поговаривать в последнее время — безопасность превыше всего.
* * *
Самым ужасным занятием по мнению Гермионы Грейнджер — было ожидание. И сейчас она сидела на постели в своей спальне и ждала.
Вечер наступил незаметно, несмотря на то, что последний час, проведённый в библиотеке, она то и дело посматривала на часы. Мечтая хорошенько опоздать на патрулирование — будто Малфоя это могло достать хотя бы каким-то образом.
Скорее всего, он бы разозлился из-за того, что его слизеринское величество прождало лишних пару минут.
В итоге Гермиона не только не опоздала, но ещё и пришла раньше, усевшись в своей спальне на кровать напротив зеркала и гипнотизируя взглядом зачарованный дневник, выглядывающий углом из выдвижного ящика стола.
После того дня, когда Малфой схватил её за горло, вторая тетрадь пропала из гостиной. Гермиону съедал интерес, взял ли он её себе. И поэтому, сидя на трансфигурации, она незаметно открыла дневник на первой же странице и быстро написала: «21.00, в гостиной. Патрулирование». И, закусив губу, скосила взгляд на Малфоя, сидевшего на соседнем ряду, на несколько парт дальше.
Он встретил её взгляд и скривился.
Она чуть приподняла дневник, показывая, что сделала запись.
Его верхняя губа раздраженно дрогнула. Он поднес два пальца к своему кадыку, делая вид, что его тошнит.
Она закатила глаза и отвернулась. Содержательное общение на этом закончилось. Ответной записи он не сделал, однако когда Гермиона снова обернулась к нему, заметила, что дневник лежал на краю парты.
Очевидно, послание было прочтено.
И почему-то она чуть не улыбнулась, подумав о том, что он принёс его с собой.
Глупая. Дура. Идиотка.
Она зажмурилась.
Как случилось так, что Малфой начинал занимать всё больше мыслей в её голове, вытесняя остальные? Вроде зачёта по зельям, успеваемости младших курсов и даже, прости Мерлин, мысли о Гарри и Роне. Сколько же ненужных вопросов роится в голове.
Как так получилось?! И — самое главное — как это остановить?
Взгляд упал на часы. Без пяти минут девять.
Патрулирование обещало быть очень длинным. Очень неприятным.
Вздохнула, ощущая, как сердце начинает колоть. Встала и потёрла холодеющие руки друг о друга. Она не боялась его, конечно. И совершенно не нервничала. Схватила с прикроватной тумбочки палочку и на секунду задержала дыхание.
Совершенно никакой нервозности.
Но почему-то очень тихо открыла дверь и бесшумно скользнула по ступенькам, уже почти по привычке останавливаясь на последней. Сжала губы и шагнула в гостиную.
Малфой стоял к ней спиной, держа в руках газету, покачиваясь с пятки на носок. Интересно, он впервые за целый день решился прочесть, что же пишут о Люциусе? Почему-то Гермионе казалось, что он не позволял себе прикоснуться к «Пророку», пока был на виду у остальных.
Огонь обрисовывал контуры его тела.
Малфой был без мантии, в легком черном свитере, что натягивался на напряжённых плечах. Брюки идеально выглажены, до чётких борозд.
Гермиона смотрела, как на его скуле двигаются желваки. Он злится? На неё? Да вряд ли на неё, потому что взгляд слизеринца скользил по строкам как-то... ожесточённо. Честно говоря, не хотелось сейчас сталкиваться с ним.
Настолько, что Грейнджер ощутила, как внутри всё сжимается от приступа лёгкой паники. В следующий момент послышался треск разрываемой и мнущейся бумаги, и девушка вздрогнула, еле слышно поймав губами немного воздуха. Чёрт.
Он с шумным выдохом смял «Пророк» в небольшой бумажный снежок и швырнул его в огонь, опираясь о каминную полку локтями и опуская голову. Гермиона не решалась пошевелиться, понимая, что наблюдает за чем-то очень... личным?
Взгляд её приковался к его рукам, которыми он зарылся в волосы.
Тонкие, красивые, со слегка выпирающими костяшками и узелками вен у запястий.
Гермиона зачарованно наблюдала, как они сжимаются в кулаки, пропуская волосы сквозь пальцы. Платиновые, блестящие в свете огня. Таких нет больше ни у кого. И теперь почему-то она совершенно точно была уверена — прикосновение к ним напоминает прикосновение к шёлку.
Было видно, как поднимаются его плечи от тяжёлого дыхания. Свитер облегал тело Малфоя так, будто был его второй кожей. Но не белоснежной. А совершенно чёрной.
Поджала губы.
Никак не могла заставить себя шаркнуть ногой или же пошевелиться, чтобы выдать свое присутствие.
— Ты топаешь как грёбаный слон. Я услышал тебя еще на ступеньках, грязнокровка, — приглушённый голос проколол её будто воздушный шарик, который с хлопком выпустил весь свой воздух.
Стало даже немного легче.
— Всё нормально? — спросила как ни в чём не бывало. И сжала в кармане палочку.
Он повернул голову. На его профиле запрыгал свет, отбрасываемый камином, отчего показалось, что кожа стала на момент не такой холодной. Каменное лицо не выражало никаких эмоций.
— Ты что, поиздеваться решила?
Действительно. С какого чуда ты вдруг решила поинтересоваться у Малфоя, всё ли у него нормально?
Гермиона отвесила себе мысленную оплеуху. Если она и старалась вести себя «как обычно», то у неё это выходило из рук вон плохо.
— Совсем нет. Показалось, что ты... взволнован.