Платина и шоколад

Зачем она делает это? Блин, он действительно не понимал.

Этот урод опасен. Он опасен в первую очередь для неё. Хотя, может быть, это просвистело мимо её идиотских мозгов. Как будто Драко действительно было дело до того, что Курт может искать лазейки к Малфою. Как будто это действительно могло что-то изменить — сейчас, когда всё уже на поверхности. Хотя, кто об этом знает.

— Слушай, если хочешь, я могу поговорить с ним.

Голос Блейза был тихим, но чётким. Драко покачал головой.

— Нет. Пусть катится.

— Я серьезно, — Забини подпихнул друга плечом. — Просто… если с ним поговоришь ты, будет хуже.

Тот хмыкнул. Ну, да. Он всё ещё помнил хруст сломанного носа Монтегю и кровь на своей одежде. Так же хорошо, как и поглощающую ярость, удары.

Запал.

Если этот же запал настигнет Малфоя в драке с Куртом, того точно не откачают. Потому что достаточно одной мысли об этой тощей роже — и зубы сжимались. А в четверг нужно будет наблюдать рядом с ним ещё и Грейнджер.

— Хочешь поржать? — он не отрывал взгляда от Миллера, но краем глаза заметил, что Забини кивнул. — Она идёт с ним на бал.

— Чего? — не поверил мулат.

— Ага.

Драко отбросил от себя салфетку, которая уже превратилась в тугой шарик.

— И как это объяснила?

Пожал плечами. Никак. Зачем что-то объяснять? Кто она ему?

Кто ему Грейнджер?

— Не объяснила.

— Она, может, и не догадывается, к чему папочка его руку приложил… — протянул Блейз.

Блейз был в курсе.

Блейзу можно.

— Я рассказал ей.

— Зачем? — хмурит тёмные брови.

— Она идею неплохую подкинула. Расскажу потом, — Драко покосился на слизеринцев.

Забини кивнул.

— Значит, она знает…

Малфой прикусил верхнюю губу. Знает. Она знает. Не похоже на Грейнджер — чтобы она подставлялась просто затем, чтобы повыводить его из себя. Но что тогда?

Он запутался. Блин, так запутался. Чувствовал себя глупо, как будто умудрился потеряться в пустой комнате.

Какое-то время оба молчали. Грейнджер закончила с ужином и уже вышла из зала в компании двух своих гриффиндорских щенков. Она ни разу за весь ужин не посмотрела в сторону стола Слизерина.

Зато Поттер и Уизли в этом преуспели.

— Слушай, — Блейз крутил в пальцах хвостик, оставшийся от зелёного яблока. — А она же это специально.

— Не сомневаюсь.

— Нет, в том плане, что… твоя Грейнджер не дура.

— Она не “моя Грейнджер”, — огрызнулся Малфой.

Забини сжал губы, глядя на друга. Молодые люди говорили вполголоса, да никто их и не слушал — слизеринцы, судя по всему, уже забыли об эпизоде с участием Драко и вернулись к обсуждению наступающего бала. Или просто решили не встревать в это, заметив злость последнего.

Даже Пэнси — чёрт возьми, — она просто опустила взгляд, когда её недопарень возвращался за своё место. Она ничего не сказала, и в это почти не верилось, блин. Только о чём-то тихо заговорила с Дафной.

— Конечно, но я вовсе не на этом акцент поставил. Я о том говорю, что она вполне могла намеренно попытаться подкатить к нему.

— Нахера? — скептичный взгляд Драко поднялся к потолку, и он начал пересчитывать парящие там свечи.

— Не знаю.

Малфой фыркнул.

— Отлично.

Он насчитал двадцать четыре свечи, когда вдруг:

— Это действительно тебя настолько волнует?

Вопрос, не требующий ответа, пожалуй. Потому что соврать Блейзу — это табу.

Двадцать пять. Двадцать шесть.

Пауза была недолгой.

— Ладно, — мулат вздохнул. И, кажется, удивлён не был. Как всегда. — Я присмотрю за Миллером.

— Хорошо.

Спасибо.

* * *

Ну, ничего удивительного.

Костюмы на нём всегда сидели идеально.

С самого детства на каждый знаменательный день Малфоя-младшего упаковывали в крошечные фраки, затягивали на шее бабочку и без устали гордились столь прекрасным чадом, демонстрируя его, словно дорогую покупку, всем знакомым. Ни один приём в Мэноре не обходился без хвалебных речей, направленных на юного наследника рода Малфоев. А Люциус и Нарцисса упивались этими похвалами.

Собственно, практически ничего не изменилось — пиджаки по-прежнему идеально подходили ему. С той лишь разницей, что широкий разворот плеч стал выглядеть куда сексуальнее, чем в четыре года. Да и гордиться им уже было некому, кроме самого Драко.

Порой ему казалось, что только этим он гордиться и мог.

Сегодня почему-то бабочка душила.

Он стоял перед зеркалом, поворачивая голову то вправо, то влево, рассматривая себя. Стряхивая время от времени с лацканов несуществующие пылинки. И всё было идеально. Так идеально, что даже тошно. Несмотря на то, что пиджак расстегнут, а белоснежная рубашка местами в прорехах да разукрашена очень натуральными пятнами крови. В сочетании с этим бабочка смотрелась немного нелепо, но Нотт заявил, что в этом весь “шик”.

В чём шик, Малфой не понял до сих пор.

Просто смотрел на своё отражение и представлял, что это настоящая кровь, а не заменитель. И что багряный шрам, пересекающий бровь, тоже настоящий.

И что его тело изодрано.

Потому что. Наверное, это больно.

Ты псих.

— Хватит пижониться, — промычал со стороны кровати Тео.

Он сидел, зажав в зубах палочку, и пытался прикрепить к виску постоянно спадающий закрученный рог. Он решил вырядиться сатиром, что невероятно повеселило большую часть слизеринцев.

Несмотря ни на что, костюм получился отличный.

Теодор даже посетил мадам Помфри, чтобы нанести себе на плечи и спину негустой слой шерсти и нарастить крошечные, торчащие из копны волос лохматые уши. С костью оказалось сложнее, и теперь он маялся только этим съезжающим к скуле рогом. А ещё невероятно гордился тем, что будет целый вечер блистать своим обнажённым торсом.

— Ты и так выглядишь как прекрасный принц, ещё и перед зеркалом крутишься…

— Ага. Принц, побывавший в зубах у цербера, — отозвался со стороны шкафа Забини.

Они втроём в его комнате, в подземельях. Здесь привычнее и прохладнее, чем в башне наверху. И уже будто бы… не так.

Мулат уже был в длинном, почти до пола, плаще с приподнятым воротником и бордовой подкладкой. Рубашка с кружевными манжетами придавала ему вид загадочного герцога прошлых веков. Наколдованные заострённые клыки не затрудняли речи, и теперь он походил на настоящего вампира — зубы выгодно выделялись на фоне тёмной кожи, поэтому когда Блейз впервые улыбнулся в своём новом образе, у Малфоя против воли слегка похолодело в груди.

— Ну ты зубоскал.

Тот только отмахнулся и в очередной раз раздражённо одёрнул плащ.

Драко с нарядом не маялся.

Он вообще собирался пойти в обычном классическом костюме — пиджак, брюки и рубашка — но увидев его, Тео закатил глаза и взвалил на свои волосатые плечи заботу о внешнем виде товарища. В итоге практически ничего не изменилось — добавилось пару шрамов и изодранная рубашка.

Нотт даже расстроился и, бросив что-то вроде: “Всё равно из тебя не получится сделать что-то страшное”, занялся собой.

Малфой не хотел четверга.

Ему казалось, что он был единственным, кто не хотел четверга. Этот бал — нет. Он, определённо, не хотел.

Потому что знал — там будет Грейнджер-в-этом-платье. Грейнджер-с-этим-кретином.

И нужно будет держать себя в руках. Ну, то есть, не разорвать Миллера на куски. Не выпотрошить и не избить до потери пульса за то, что она ему так улыбается. Так, как все эти три дня.

Мерлин.

Это были адские три дня. Просто пиздец, какие адские.

Она порхала вокруг Курта, с каждым днём улыбаясь всё увереннее, теплее, при этом совершенно исключив Малфоя. В принципе. Просто забыв о нём наглухо.

Не сказать, что это трогало его…

Хотя нет.

Это трогало, ещё как. Просто выводило. Если во вторник он старался просто не обращать на это внимание, то в среду это уже начало раздражать. Утром — раздражать, а к вечеру, в попытке перехватить взгляд тёмных глаз со стола напротив, вызывало просто бешеную ярость. Потому что Гермиона смотрела на Миллера.