Хьюстон, 2030

Мэри улыбнулась и открыла коробку. Она делала это так, как будто открывала красный кожаный пенал, со многими каратами золота, платины и бриллиантов внутри. То, что могло стоить $3800, не в долларах-пустышках 2030 года, а еще в тех настоящих долларах, году эдак в 1930-м. Когда же в последний раз я дарил ей настоящие украшения? Это было… ну да, еще до GFC версии 2.0. Наш пятилетний юбилей свадьбы. Следующий подарок был, естественно, запланирован на 2018 год. Но он так и не состоялся, по понятным причинам. У нас было почти нечего есть, и бриллианты почему-то не попали в списки покупок. А теперь… Все, что я могу подарить жене, это вот: дешевый стеклянный бисер, зато с очень редкими кристаллами настоящего Сваровски, сокровища, которое мусорщики иногда добывают на Куче.

– О, они… замечательные! – воскликнула Мэри. Она надела браслет и подняла руку к свету, любуясь блеском черных и золотых бусин и маленькими радугами в кристалле. Затем было надето ожерелье. – А как это надевается? – спросила она, вынимая пару «гавайских босоножек» из коробки, – И как это называется, кстати? Каме-оле?

– Кама'а-оле, мамочка. С двойным «а», – сказала Памела. В ту же секунду, Саманта и Памела уже были на полу у ее ног, застегивая «гавайские босоножки» на маминых щиколотках.

– Да они точно по размеру! – удивилась Мэри, притопывая голыми пальцами ноги по полу.

– Я все еще могу угадать твой размер, дорогая!

– Они… такие непрактичные. И ходить в них «не принято»! А я все равно буду их надевать. Они такие… клевые. Спасибо, дорогой. – Мэри обвила руками шею Марка, и Марк получил один великолепный долгий поцелуй.

Затем, чтобы закрепить успех неожиданного наступления, Марк быстро распределил остальные коробки с подарками. Памела и Саманта немедленно принялись примерять свою новую «обувь». Уильям попросил Марка дать ему коробочку «прямо в руки», и отправился наверх, держа подарок в зубах, чтобы обрадовать Клэрис.

Остаток вечера прошел мирно. Мэри как-то очень легко позволила Саманте остаться работать на бензиновом заводике Штольца до конца лета. Предположительно, это означало, что к концу лета все устаканится, и Саманта больше не вернется в школу.

Патрик сделал было попытку отправить вслед отступающей армии «Северян» свою кавалерию, и между делом выпросить для себя разрешение носить армейский нож (у всех уважающих себя мальчиков есть армейские ножи, начал было объяснять он), но «голубые каски» под командованием Уильяма выставили на пути конницы «Южан» свои бронетранспортеры, и их безрукий командир холодно и жестко проинформировал лихого десятилетнего капитана-кавалериста, что пустит в действие пулеметы. Кавалерийский рейд по тылам был таким образом остановлен, и про него сразу забыли.

В самом конце, Саманта чуть было не испортила бескровную победу, обнародовав план, как она будет завтра разгуливать по заводу Штольца в своих новых кама'а-оле. Но Марк был начеку, и отреагировал мгновенно, – Саманта, «гавайские босоножки» не предназначены для работы на Куче. Помнишь, мистер Штольц говорил, что для каждой операции надо надевать правильную одежду и обувь? Средства защиты, так?

Это было не совсем то, что им говорил Фредерик, но Саманта все поняла правильно и исправила свой ляп, – Ну конечно, пап! Я имела в виду: я просто возьму кама'а-оле с собой. Похвастаюсь перед девочками. А так, конечно: на велосипеде надо ездить в школьных сандалиях из шин, а если на Куче, надо таскать сапоги. Я же обещала, пап. «По-настоящему»!

– Не «таскать сапоги», Саманта, а «надевать сапоги», – по привычке поправил дочь Марк.

– Конечно, папочка. Надевать! Сапоги и сандалии. «Как принято».

Возможно, это было началом конца их «Домашней Гражданской Войны»? Обе стороны научились-таки идти на уступки? Саманта перестанет устраивать свои демонстрации по утрам. Чтобы мама зря не волновалась, Самантины пальчики могут немного пострадать в этих ужасных, совершенно немодных и «бесполезных» школьных сандалиях. Всю дорогу от их дома – и до поворота на шоссе, там, где мамочка уже не увидит. Ну и такое же (кстати, весьма небольшое) расстояние – по дороге обратно домой. За спокойствие в семье стоит немного пострадать. А мамочка, в свою очередь, будет делать вид, что она даже не догадывается, что дочка разгуливает на Куче босая, совершенно «как не принято».

Позже, уже в постели, Мэри призналась, что хотя подарки были приятной неожиданностью и сильно помогли мирному исходу дела, ее решение позволить Саманте уйти из школы было куда более рациональным, чем думал Марк.

– Я же сходила в школу сегодня, – объяснила она. – Ну, к этому самому мистеру Коннели, учителю Истории-Шмистории. Знаешь, меня не впечатлило! Он же полный идиот! Для начала, оказалось, что не только Пэм получила «двойку», но и добрая половина ее класса. Правда, надо отметить с родительской гордостью, что наша дочь была единственной, кто умудрился получить не просто «двойку», а «двойку с восклицательным знаком».

– Что, тест был слишком сложным?

– И да, и нет. Там все, абсолютно, – о датах. Шестнадцатого июня, полковник такой-то, с полу-батальоном пехоты и при одной пушке, идет в такую-то деревню, и остается там в течение двух дней. Потом, восемнадцатого июня, он же идет на север, в деревню такую-то. На соединение с основными частями генерала такого-то. И так далее. Все эти маленькие фактики этот идиот сам не знал год назад, но прочитал недавно в пятисот-страничной монографии. Ни к селу, ни к городу! Ничего о причинах войны, ничего о стратегии, ничего о политике, ничего про оружие. Он не истории учит, он заставляет детей учить дурацкий календарь! Причем – позапрошлого века.

– Зная нашу Памелу, она не из тех, кто будет держать язык за зубами, – сказал Марк. Еще пара таких походов в школу, и Мэри, возможно, даже младших оттуда заберет!

– Детям должно быть скучно, до остолбенения! Ну, все остальные, кто получил «двойку», они честно пытались вспомнить все эти дурацкие даты. Мистер Коннели поведал мне, что одна девочка даже получила «пятерку». Я его спрашиваю: что, неужели она все даты запомнила правильно? А он говорит: нет, только сорок пять процентов, но это отличный результат. Отличный результат, обалдеть!

– А что такого Памела сделала, чтобы заслужить себе восклицательный знак? К ее «двойке»?

– Она не стала писать никаких дат. Несмотря на то, что помнила несколько. Вместо этого она написала: «Эти даты совершенно бесполезны. Зачем нам нужен этот геморрой?» А потом, на следующем уроке истории, Пэм еще выдала учителю на словах. Перед всем классом! Хочешь услышать, что она ему сказала?

– Саманта мне уже доложила. «Нафталиновые шарики от моли». Честно говоря, с этим определением я полностью согласен.

– Ладно, давай оставим Историю-Шмисторию в покое. Она этого не стоит, – сказала Мэри, слегка поцеловав Марка в щечку, – Только, пожалуйста, не говори Пэм, что это нормально: ходить по школе и ругать учителей.

– Дорогая, официальный термин не «ругать учителей», а «брямкать учителей». Мне так объяснили.