Страница 13 из 23
Да и другие горничные не понимают странностей уважаемого хозяина. «Я куплю тебе новое пальто, только не крутись по дому в этой дешевке», — сказал он горничной, недовольно рассматривая ее пальтишко из искусственного меха.
В отличие от служанок, Фрида усвоила установленные в доме консервативные правила поведения домочадцев. Она никогда ни секунды не сомневалась в правильности решений хозяина, — ведь это она вырастила из него уважаемого человека. Единственное, что ее возмущало, был запрет на свинину, выращенную дедом в усадьбе. «В наш дом свинина не войдет! Даже в твою комнату, Фрида», — отверг он предложенный ею компромисс.
Фрида властвует в доме. Она — ангел-хранитель домашнего очага. Движения ее решительны и полны важности, и это вовсе не выглядит превышением власти. Хозяин, можно сказать, вручил в ее руки свое здоровье, питание, отдых. Она, к примеру, привязывает к его рукам мешочки с песком для укрепления мышц. Если он упадет на постель от усталости, только она сделает ему массаж и поведет его в душ. Только при ней он позволяет себе стонать от боли, когда острая простуда поражает его больные легкие, вызывая одышку.
Фрида гордится воспитанными детьми. В доме говорят негромко на чистом немецком языке, без намека на сленг. Фрида любит детей, и они отвечают ей любовью, за исключением маленькой Бертель, в мозгу и душе которой неизвестно, что творится. Девочка не смеется и почти не плачет. Даже слабая улыбка не появляется на ее лице. Ее пытливый и серьезный взгляд вызывает у отца беспокойство. Достаточно ли развиты ее чувства и мысли? Девочка избегает людей, подолгу молчит или что-то бормочет про себя. Никому она не расскажет, что по ночам просыпается, как от толчка, от повторяющегося видения. Девочке снится, что на ее голове растет опухоль, и она говорит себе, что если бы ее оставили у хирурга в Бреславле, она бы излечилась от страхов и освободилась от оскорблений брата Лоца.
Фрида, как дирижер оркестром, управляет домашней челядью. В комнате прислуги живет Киршен. Она убирает в доме, подает завтраки и ужины, которые готовит Эмми — повариха. Дед снял для нее комнату неподалеку, в полуподвале, в квартале Вайсензее. Один раз в неделю приходят две прачки из рабочего района, они и стирают и гладят.
Садовник живет в маленьком домике в саду. Фрида из уважения сама приносит ему горячий обед. Все домочадцы относятся к нему с любовью, включая хозяина дома и маленькую Бертель.
Артур в своей жизни руководствуется определенными принципами. Как собственными, так и общепринятыми. Его по-прежнему огорчает, что младшие дети не получают надлежащего воспитания. За несколько месяцев до смерти жены они совершили всей семьей образовательную поездку в Данию. Культура Скандинавии, насчитывающая тысячи лет, привлекала Артура своей консервативной эстетикой, проистекающей из замкнутости скандинавов. Здесь не было чужеродных примесей. В течение многих поколений сохранялись язык, одежда, жилье, домашняя утварь. В Дании Артур внимательно прислушивался к необычному германскому наречию. Он приводил детей в дома крестьян. С восхищением рассказывал о тяжелом труде на земле, знакомил с крестьянской одеждой, сельским бытом. Родители обычно путешествовали первым классом с кожаными креслами, а дети располагались в вагонах третьего класса на жестких деревянных скамьях. Они с интересом прислушиваясь к насыщенному нецензурными выражениями жаргону берлинских работяг. Особенно впечатляли эти выражения младшего, Бумбу. Малыш запомнил крепкие словечки и охотно ими пользовался.
Артур постепенно возвращается к жизни. Как и отец, он делает солидные пожертвования еврейской общине, сохраняет дружеские связи с еврейской и христианской элитой. За обеденным столом в его доме собираются уважаемые гости, ведут беседы. Дети называют их собрания «Платоновыми пирами». Среди дискутирующих гостей особенно выделяются доктор Герман Цондек, хозяин известного в Германии книжного издательства, господин Самуил Фишер, обычно приходящий в сопровождении дочери, директор школы, в которой учится Бертель, доктор Герман, доктор Филипп Коцовер. Артур и гости забираются в высокие эмпиреи философии. Дети же, без всякой велеречивости, предпочитают обедать за широким белым столом на кухне, у кухарки Эмми. Тут они могут оставаться в тех платьях, в которые облачились еще с утра, могут, жуя, разговаривать, не стоять по стойке «смирно», пока отец не сядет во главе стола и благословит еду. Обеденная трапеза начинается точно в два часа. Только Лотшин, единственная из детей, сидит за столом с отцом и гостями, воистину освещая трапезу своей красотой. Филипп влюблен в нее — прекрасную Мадонну — в ее светлые волосы, мечтательные голубые глаза, белую гладкую кожу, девичью фигуру. Он с трудом отводит взгляд от девушки.
Постепенно Лотшин занимает центральное место в жизни отца, становясь главной его собеседницей и союзницей, какой была и в жизни покойной матери. «Их иудаизм отталкивал меня, — пускается в воспоминания Артур о встрече с глубоко религиозными родителями жены, — но любовь к их дочери, еврейской красавице, пылала во мне до такой степени, что я посещал синагогу и молился, пытаясь убедить ее отца, что я могу создать еврейский кошерный дом. Но мои уверения не помогали. Моя настойчивость заставила ее отца поторопиться и просватать дочь за богатого и уважаемого человека из общины, с единственной целью — отдалить ее от такого отщепенца, как я, употребляющего не кошерную пищу, не соблюдающего заповеди Бога евреев».
Лотшин слушает рассказы отца о девушке из еврейского местечка, самозабвенно познающей жизнь большого города. Она отдалилась от скудного родительского дома. В концертных залах и в опере она была очарована звуками классической музыки. Она скакала на коне, держась в седле с грацией принцессы.
Лотшин вспоминает картины далеких прогулок по лесам и полям, куда они после обеда отправлялись с мамой. Мама, в окружении детей, выглядела настоящей госпожой. Яркая, непривычная в Берлине красота ее лица, стройная фигура привлекали взгляды удивления и восхищения.
Артур наводит в доме порядок. Теперь дети должны неукоснительно следовать правилам поведения.
В субботу и в воскресенье они должны обедать вместе с ним в парадной столовой и вести себя прилично. Все домочадцы — от мала до велика — рассаживаются по старшинству на свои постоянные места. Бертель и Бумба — по обе стороны от Фердинанда. Кэтшин в черном чепце, отороченном белыми кружевами, в черном платье и белом накрахмаленном переднике, стоит, готовая подать суп, куриное мясо или телятину, овощи, зелень, компот — порядок чередования блюд строго соблюдается. Фрида весь обед находится в движении. Она строго следит за всеми, но, главным образом, за хозяином. Чтобы ничто из поданного на стол не повредило его здоровью. Взгляд Фриды перебегает с подносов на тарелки. Все должно быть красиво и аккуратно.
«Чистый, не знающий пределов разум, есть само Божество», — проповедует Артур детям основы философии Гегеля, надеясь, что они достигнут этой высшей степени духовности, развивая свою личность. «Какая бы тема ни была, человеку следует взвешивать дела свои по законам логического мышления». Артур использует время обеда для интеллектуальных бесед. Он обогащает трапезу обзором исторических событий, начиная с древности и до настоящего времени, обсуждает их влияние на развитие мышления всего человечества, подчеркивая, что всегда надо отличать главное от второстепенного и несущественного.
Следует делать из этого выводы и находить решение проблем. За обеденным столом обсуждаются вопросы истории, политики, философии, мировой литературы и искусства.
В отличие от старших детей — Гейнца или Лотшин, — младшие дети не имеют права раскрывать рот во время обеда. Они могут спрашивать и высказывать свое мнение только во время послеполуденного чаепития. В это же время обсуждаются дела литейной фабрики и домашнего хозяйства.