Страница 70 из 164
А. Деникин отмечал другие аспекты: «Главными недостатками нашего довоенного бюджета считаются базирование его на доходах от винной монополии (800 миллионов рублей) и почти полное отсутствие прямого обложения. Перед войной бюджет России простирался до 3 1/2 миллиардов рублей, государственный долг – около 8 1/2 миллиардов; одних процентов мы платили до 400 миллионов; почти половина этой суммы шла за границу, погашаясь частью 1 1/2 -миллиардного нашего вывоза. Война и запрещение во время ее продажи спиртных напитков вывели совершенно наш бюджет из равновесия»896. С начала мировой войны и до 1 января 1917 г. долг вырос до 33,58 млрд.897. Временное правительство за три выпуска краткосрочных обязательств заняло еще 8,2 млрд. рублей898. Займы государству предоставлялись Госбанком под 5%-ные краткосрочные обязательства казначейства и, по своей сути, являлись инфляционными кредитами1. Общая сумма долга к концу войны, по мнению Погребинского, увеличилась на 41,6 млрд., в т. ч. внешний – на 8,5 млрд.899. Английский посол с тревогой писал: «Я все еще надеюсь, что Россия выдержит, хотя препятствия на ее пути как военного, так и промышленного и финансового характера внушают сильнейшие опасения. Вопрос о том, откуда она возьмет денег для продолжения войны и для уплаты процентов по государственным долгам, меня очень заботит, и нам вместе с американцами придется вскоре столкнуться с тем обстоятельством, что мы должны будем в весьма значительной степени финансировать ее, если мы желаем, чтобы она выдержала зимнюю кампанию»900.
1 До войны основанием для выпуска кредитных билетов служил золотой запас Госбанка, во время войны из-за недостатка золота стали использоваться 5%-ные краткосрочные обязательства Государственного казначейства. (См. подробнее С и д о р о в А. Л. С. 140-150; В о л о б у е в П. В. С. 356.)
Либерализация государственной власти, начавшаяся после Февральской революции в условиях острого экономического кризиса и войны, привела к полному развалу финансовой системы. «В первые же месяцы революции поступление поземельного налога упало на 32%, от городских недвижимых имуществ – на 41%, квартирного налога – на 43% и т. д. Правительство не решалось только прибегнуть к средству, рекомендованному революционной демократией,- принудительному займу или установлению «высокого единовременного поимущественного налога» – средству, имевшему некоторый привкус большевизма… Министерство Бернацкого в начале августа сочло себя вынужденным обратиться к усилению косвенного обложения и к некоторым монополиям (на чай, сахар, спички) – мерам, накладывающим платежные тяготы на массу населения и потому до крайности непопулярным».901 12 июня 1917 г. были приняты новые налоговые законы, которые базировались на декларации Временного правительства от 6 мая: «Стремясь к последовательному устройству финансовой системы на демократических началах, Временное правительство обратит особое внимание на усиление прямого обложения имущих классов (наследственный налог, обложение военной сверхприбыли, поимущественный налог и т.д.)».902 Но эти налоговые законы, из-за противодействия либеральной общественности и буржуазии, так и не были введены в действие. Временное правительство не не могло, а не хотело собирать налоги (в угоду частным интересам буржуазии), что наряду с целенаправленной либерализацией - (разрушением) всего государственного механизма стало основой уничтожением финансовой системы государства. Всю тяжесть налогов либеральное правительство, через косвенные налоги на потребительские товары, попыталось перенести на простое население. Но эти меры, в существовавших условиях привели только к росту «черного рынка» и спекуляции, но не налоговых поступлений.
Министр финансов А. И. Шингарев отметил уменьшение «уплаты налогов в стране с 65 до 80 %».903 «Остается еще одно мероприятие,- указывал Шингарев,- печатание кредитных билетов. Это средство чрезвычайно тяжелое для государства и применение его в больших размерах сулит большую опасность… Но безмерно растущие требования заставляют вновь и вновь прибегать к нему».904 Скобелев также уверял: «… Нет более надежного и более верного источника, как все тот же злосчастный станок…»905 К октябрю 1917 г. количество денег в обращении увеличилось почти в 10 раз по сравнению с довоенным годом, превысив 22 млрд рублей. Денежная эмиссия, к октябрю 1917 г., покрывала уже почти 80% всех военных расходов.
Доля кредитных билетов в покрытии военных расходов, млн. руб.906
Военные расходы Выпуск кредитных билетов % к военным расходам
С начала войны до 1 марта 1917 г. 28 035 8 317 29,6
С 1 марта по 1 июля 7 062 3 105 44
С 1 июля по 1 сентября 5 400 4 235 78,4
Но даже высокие темпы эмиссии не отражали всей тяжести финансового расстройства страны. Если цены к октябрю 1917 г. в среднем выросли в 10 раз, то цены на товары первой необходимости, и особенно на продовольственные товары росли еще в 1,5-3 раза большими темпами. Покупательная способность рубля с февраля по октябрь снизилась в 4-5 раз907. Ленин еще в мае 1917 года констатировал: «Крестьяне отказываются давать хлеб за деньги и требуют орудия, обувь и одежду. В этом решении заключается громадная доля чрезвычайно глубокой истины. Действительно, страна пришла к такой разрухе, что в России наблюдается, хотя и в менее сильной степени, то, что в других странах давно уже имеется: деньги потеряли свою силу».908
Рост цен к октябрю 1917 г. по сравнению с довоенным периодом, в разах
Деникин пишет, что Февральская «революция нанесла окончательный удар нашим финансам. Она, как говорил министр финансов Шингарев, вызвала у всех сильное стремление к расширению своих прав и притупила сознание обязанностей. Все требовали повышения оплаты своего труда, но никто не думал вносить в казну налоги, поставив тем финансы в положение, близкое к катастрофе». Началась настоящая вакханалия, соединившая всех в безудержном стремлении под флагом демократизации брать, рвать, хватать сколько возможно из государственной казны, словно боясь упустить время безвластия и не встречая противодействия со стороны правительства. Даже сам г. Некрасов на Московском совещании решился заявить что «ни один период русской истории, ни одно царское правительство не были столь щедрыми, столь расточительными в своих расходах, как правительство революционной России», и что «новый революционный строй обходится гораздо дороже, чем старый».909
Деникин продолжал: «Четыре сменявшихся один за другим министра финансов не могли ничего сделать, чтобы вывести страну из финансового тупика. Ибо для этого нужно было или пробуждение чувства государственности в народной массе, или такая мудрая и сильная власть, которая нанесла бы сокрушительный удар гибельным, безгосударственным, эгоистичным стремлениям и той части буржуазии, которая строила свое благополучие на войне, разорении и крови народной, и той демократии, которая, по выражению Шингарева, «с такой суровостью, устами своих представителей в Государственной Думе, осуждала тот самый яд бумажных денег, который теперь полными чашами стала пить сама,- в момент, когда явилась почти хозяином своей судьбы».910
В этом вопросе существует полное единство мнений между Шингаревым, Деникиным и Лениным, который заявлял: «Все признают, что выпуск бумажных денег является худшим видом принудительного займа, что он ухудшает положение сильнее всего именно рабочих, беднейшей части населения, что он является главным злом финансовой неурядицы. И именно к этой мере прибегает поддерживаемое эсерами и меньшевиками правительство Керенского»911. Это утверждение можно принять за происки коммунистической пропаганды. Но классик рыночной экономики Дж. Кейнс утверждает то же самое – инфляция во время войны неизбежно ведет к перераспределению национального богатства в пользу богатейших слоев общества. В 1939 г., когда Англия вступила во Вторую мировую войну, он писал: «Если военные расходы не будут полностью покрываться за счет сбора налогов (что невозможно практически), они частично могут быть покрыты за счет заимствований, которые являются формой отсрочки траты чьих-то денег. Этого не избежать в случае роста цен, который по сути означает передачу заработка потребителей в руки класса капиталистов… только капиталисты, а не общество в целом, станут основными владельцами выросшего государственного долга – то есть, по сути, владельцами права тратить деньги по окончании войны. По этой причине требования некоторых профсоюзов о повышении заработной платы в денежном выражении для компенсации стоимости жизни бесполезны и даже вредны для рабочего класса… Действительно, более организованные группы могут получать выгоду за счет других потребителей. Но, помимо преследования собственных целей группы, это означает выталкивание кого-то из очереди и является делом неблагородным. Лидеры профсоюзов понимают это, и, по сути, не хотят того, что требуют. Но они не снизят свои запросы до тех пор, пока им не будет предложена альтернатива. Это логично: вразумительного плана им предложено не было».912 Естественно, что русским рабочим в 1917 г., никто никаких планов не предлагал, о них даже не думали… Буржуазия пыталась получить дивиденды от своей революции по максимуму.