Страница 9 из 15
Тем более Петр совершенно не способен был поддерживать светскую беседу. Для этого он попросту недостаточно хорошо знал и русский, и другие языки и совсем не знал литературы, истории, культуры, архитектуры… вообще всего, что называется таким неопределенным словом — культура.
Кроме того, Петр абсолютно не умел учитывать личности собеседника, хоть в какой-то степени применяться к нему, говорить о том, что может быть интересно этому собеседнику. Тем же курфюрстинам он рассказывал о том, как собственноручно пытал стрельцов, а одному католическому священнику — про то, как казаки вешают и сажают на кол ксендзов.
Конечно, все это связано с воспитанием в кругу «самого низкого и убогого шляхества», нет слов! Но возникает естественнейший вопрос — а почему сам Петр не изменил такого положения вещей? В конце концов, не такая это великая тягота — научиться вести себя в обществе, почитать книги, пообщаться со знающими людьми… Ломоносов, в 20 лет попавший в Славяно-греко-латинскую академию, тоже был и груб, и дик… первые годы, а кое в чем и только лишь первые месяцы. Не он первый, не он последний.
Великолепный есть диалог у Тургенева:
— Понимаешь, меня вывихнули с детства…
— Понимаю. Но тебе уже 35… Поди да ввихни себя обратно!
Действительно. Почему же Петр ни в 35, ни в 45 лет так и не «ввихнул себя обратно»? Почему он не воспитал себя сам, не привлек нужных для этого людей? Почему он до конца своих дней ел руками, громко чавкал и орал, указывал и тыкал пальцами, напивался до скотского состояния, чесал голову и пукал за столом, пугал и оскорблял собеседников?
А вот почему…
О серьезном нервно-психическом заболевании Петра говорят все историки, изучавшие эпоху. Одни говорят об этом заболевании сочувственно, другие — не очень. Связывают это заболевание с очень разными событиями в его жизни, но сам по себе диагноз особых сомнений не вызывает. Позволю себе привести обширную цитату из книги американца Мэсси, который вообще-то воспринимает Петра крайне восторженно и пишет все это вовсе не для того, чтобы его как-то унизить: «…молодой царь начал страдать досадным, нередко заставлявшим его испытывать мучительные унижения недугом. Когда Петр возбуждался или напряжение его бурной жизни становилось чрезмерным, лицо его начинало непроизвольно дергаться. Степень тяжести этого расстройства, обычно затрагивавшего левую половину лица, могла колебаться: иногда это был небольшой лицевой тик, длившийся минуту или две, а иногда — настоящие судороги, которые начинались с сокращения мышц левой стороны шеи, после чего спазм охватывал всю левую половину лица, а глаза закатывались так, что виднелись одни белки. При наиболее тяжелых, яростных приступах затрагивалась и левая рука — она переставала слушаться и непроизвольно дергалась; кончался такой приступ лишь тогда, когда Петр терял сознание.
Располагая только профессиональными описаниями симптомов, мы никогда не сможем наверняка установить ни саму болезнь, ни ее причины. Скорее всего, Петр страдал малыми эпилептическими припадками — сравнительно легким нервно-психическим расстройством, которому в тяжелой форме соответствует истинная эпилепсия, проявляющаяся в так называемом большом припадке. Насколько известно, Петр не был подвержен этому крайнему проявлению болезни: никто не видел, чтобы он падал на пол и изо рта у него шла пена или утрачивался контроль над телесными отправлениями. В его случае раздражение возникало в отделе мозга, управляющем мышцами левой стороны лица и шеи. Если источник раздражения не исчезал или хотя бы не ослабевал, соседние отделы мозга тоже приходили в возбуждение, что и вызывало непроизвольные, судорожные движения левого плеча и руки.
Еще труднее, не зная наверняка характера заболевания, точно указать его причину. Современники Петра и авторы более поздних исторических трудов предлагают целый спектр мнения. Одни приписывают эти судороги травмирующему воздействию того ужаса, который он испытал в 1682 г…Другие находили истоки болезни в потрясении, перенесенном им семь лет спустя, когда Петра разбудили среди ночи в Преображенском вестью о том, что стрельцы идут убивать его самого. Третьи грешили на безудержное пьянство, к которому царь пристрастился с легкой руки Лефорта — чего стоит один Всепьянейший собор! Был даже слух, просочившийся на Запад из Немецкой слободы, будто недуг царя был вызван ядом, который подослала ему Софья, пытаясь расчистить себе дорогу к престолу. Однако самой правдоподобной причиной эпилепсии, особенно если больной никогда не получал сильного удара по голове, отчего на ткани мозга может появиться рубец, считается перенесенное им длительное и тяжелое воспаление. В ноябре 1693-го — январе 1694 года у Петра на протяжении нескольких недель держался сильный жар — тогда многие даже опасались за его жизнь. Подобное воспаление, скажем энцефалит, способно вызвать образование на мозге локального рубца, впоследствии раздражение поврежденного участка под действием особых психологических возбудителей дает толчок припадкам такого свойства, какими страдал Петр. Болезнь глубоко повлияла на личность Петра, ею в значительной степени объясняется его необычайная скованность в присутствии незнакомых людей, не осведомленных о его конвульсиях и потому не подготовленных к этому зрелищу» [9].
Я не претендую на знание медицинской стороны дела — энцефалитов, травм, рубцов, возбуждений отделов головного мозга. Но поправить Р. Мэсси мне все же придется, причем в трех очень важных деталях.
1. О тяжелой болезни Петра свидетельствуют вовсе не одни эпилептические припадки. Ничуть не меньшее впечатление на современников производило выражение выпученных глаз царя. «Непривычка следить за собой и сдерживать себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, даже дикое выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке» [10].
Вообще же симптомов «душевного повреждения» у Петра так много, что даже перечислить их непросто. Взять хотя бы его приступы неудержимой и совершенно иррациональной ярости. Впадая в ярость, Петр мог бросаться на людей с покрасневшим, исказившимся лицом, бил их чем попало и куда попало. Как-то на пиру у Франца Лефорта, 14 сентября 1698 года, Петр стал страшно кричать на Шеина: «Вор! Вор! Сколько ты полковников продал, бляжий сын?!»
Это до Петра дошли слухи, что Шеин ставил за деньги в полковники. Не говоря дальше ни слова, Петр с побуревшим лицом размахнулся шпагой, и Шеин еле успел увернуться, шпага только разрубила блюда на столе. «Вот так я разрублю твой полк, а с тебя живьем сдеру кожу!» И Петр занес руку для второго удара. Никита Зотов и Федор Юрьевич Ромодановский бросаются, чтобы предотвратить смертоубийство, и тогда Петр наносит удар Зотову по голове. Счастье, что удар пришелся плашмя, Никиту только сильно ранило. Ромодановского Петр задел шпагой по руке и чуть не отсек ему пальцы. Скорее всего, царь убил бы Шеина, если бы не кинулся на выручку Франц Лефорт, хозяин пира. Хорошо, что его Петр бил только кулаками и ногами.
В таких случаях Петр мог представлять серьезную опасность для окружающих. Лефорту он сильно разбил голову; Меншикову, который пытался оттащить его от Лефорта, разбил локтем нос. Хорошо, что локтем, а не шпагой, хорошо, что нос, а не дыхательное горло, — вот и все, что можно сказать по этому поводу. То есть потом, наверное, Петр рыдал бы, что собственноручно убил лучшего друга Франца Лефорта, но в тот самый момент, когда НАКАТИЛО, — вполне мог убить.
Да! Воевода Шеин после этой истории куда-то безвестно пропал. Не буду ничего утверждать: наверняка ничего неизвестно. Но что пропал, это точно, и что никогда не была доказана его торговля должностями, тоже точно.
И позже так бывало много раз. В 1703 году при штурме Нарвы московитские солдаты устроили в городе такую «страшную резню без пощады женщинам и детям», что о ней вынужден писать даже подчеркнуто лояльный к Петру Соловьев [11]. У сталинской содержанки, Алексея Толстого, получается так, что жена коменданта Нарвы, фру Горн, чуть ли не сама виновата в том, что ее убили московитские солдаты. Московия, а потом Российская империя — это воистину удивительная страна, где унтер-офицерские жены сами себя секут, а жены врагов сами себя душат. Впрочем, с нею связаны порой еще более загадочные вещи: например, в тот же день штурма Нарвы несколько сотен молодых женщин изнасиловали сами себя.
9
Мэсси Р. Петр Великий. Т. 1—З.Смоленск, 1996.
10
Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 2. Ростов-на-Дону, 2000. С. 487.
11
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга VIII. М., 1962. С. 10.