Страница 5 из 82
Неразлучная парочка была так увлечена занятием, что заметила приближение инквизитора, когда он почти подошел вплотную.
Удивительнее всего, что это не перевертыш выкладывал узор. Он поочередно клал на землю очередной осколок или камень, а кот лапой передвигал их, укладывая в удивительно-неожиданный коллаж. Иногда он начинал шипеть, отбрасывая то, что ему покорно предлагал Тихоша. Похоже, он придирчиво относился к выбору материала.
— Привет честной компании, — громко поздоровался Аким.
Его слова произвели неожиданный эффект. Тихоша втянул голову в плечи, руку с очередным не то перышком, не то стеклышком сунул в карман, словно его застали за каким-то постыдным занятием. Кот подпрыгнул вверх на месте, вздыбил шерсть и смел лапами узор. Почти человеческое поведение, когда ты не хочешь, чтобы посторонний увидел то, что не предназначено для чужих глаз. Волшебный узор исчез, превратившись в кучку мусора. В желтых кошачьих глазах была лютая ненависть. Коты так не смотрят. Казалось, еще чуть-чуть, и он, выпустив когти, бросится в атаку.
— Э-э, и вам не болеть, — вымучил из себя Тихоша.
— Не помешал? — осведомился инквизитор. — Я могу и попозже зайти.
Кот засеменил в сторону заброшенного цеха. Не останавливаясь, скрылся в дверном проеме, который улыбался белому свету сорванной с петель дверью.
— Ревнует, — довольно заметил перевертыш, проводив взглядом пушистого любимца.
— Необычный у тебя кошак. Странный.
— Обычный. Хвост, четыре лапы и голова. Что с него взять?..
Один из матросов достал из-под сиденья круглую солдатскую флягу в зеленом матерчатом чехле и вопросительно тряхнул баклажкой.
— Хлебнем?
— Не против, — коротко разрешил инквизитор.
Флягу сразу сцапал бомбист. Матрос с «Бесстрашного» подкрутил усы, придерживая одной рукой бескозырку на затылке, закинул голову и надолго присосался к горлышку с «балтийским коктейлем». Еще пара глотков — и передал другим по кругу. Морячки пили за победу революции, за смерть мировой буржуазии, за здоровье товарищей Ленина, Троцкого и Дыбенка.
Смесь водки с кокаином стремительно переместилась из фляги по пищеводам в желудки. В пустых животах подозрительно заурчало, в сердцах разгорался революционный пожар, в душах все полыхало и рвалось наружу.
Инквизитор забрал матросов-анархистов из камеры Петропавловской крепости. Это вам не бывшая гарнизонная гауптвахта для временно задержанных, где отсидел на хлебе и воде несколько суток и айда отъедаться на буржуйских харчах, поправлять здоровье. Из Петропавловки маршрут был другой: каземат — прокуренная комнатка, где заседает особая тройка ревтрибунала, — глухая каменная стенка и шеренга красноармейцев с трехлинейками. «Товсь, пли!» Приплыли, братцы. Члены ревтрибунала обменяются короткими фразами. Зачитают скороговоркой приговор и приведут его в исполнение этажом ниже. Никакие кассации и присутствие адвоката не предусмотрены.
Бес попутал матросов зажать двух расфуфыренных барышень, приятно пахнущих французскими духами. Кто ж знал, что эти две наглые девчонки, гуляющие по набережной Невы ночью в комендантский час, личные секретарши товарища Коллонтай, к которым, как оказалось, она испытывает особые теплые чувства, а отнюдь не товарищеское расположение. Перед тем как отправить морячков из комнаты предварительно задержанных в стылую камеру, примчался начальник личной охраны Коллонтай с подручными. Пузатый карлик, поперек себя шире, забрал зареванных барышень в подтеках черной туши на симпатичных мордашках. Но перед тем как уехать, он лично вместе со своими держимордами попинал морячков. Били ногами недолго, но от души, стараясь попасть по голове. Видимо, торопились к грозной начальнице с докладом. Вроде бы не царский режим, а методы старые. Образцово-показательный расстрел был стопроцентно гарантирован, чтоб другим неповадно было залезать в чужой огород.
Ну что ж, сразу не пристрелили и ладно. В принципе с морячками обошлись по-свойски, по-доброму. Но ни один проступок не должен оставаться безнаказанным…
Предложение молодого инквизитора третьего ранга Поплавкова искупить свою вину на спецзадании и никому не рассказывать о нем потом, проштрафившиеся моряки встретили криками «Ура!» и «Полундра, братцы!». Один от избытка чувств сорвал с головы бескозырку и подбросил вверх. Отрикошетив от побеленного потолка, она вернулась к хозяину в руки с белым пятном известки. Экипировал их Поплавков в городском арсенале. Матросы вооружились в соответствии со своим вкусом и революционной модой: пулеметные ленты, маузеры, а один обвешался гранатами, как новогодняя елка игрушками. Минный заградитель, а не моряк. Удобное оружие маузер. Надежное. Перед стрельбой пристегиваешь деревянную кобуру к тыльной стороне рукоятки как приклад. Все, после этого можно стрелять из пистолета как из карабина.
На одной из реквизированных кобур шикарного полированного ореха была привинчена серебряная табличка в форме шинельной петлицы с гравировкой: «Штабс-капитану гвардии А. Маркову за храбрость, проявленную в Брусиловском прорыве 1916 г.». Вороненый маузер притаился в темноте кобуры до поры, когда понадобятся его услуги, пережив своего хозяина.
Один долго путался в пасиках портупейного ремня, пока цеплял к поясу Златоустовскую шашку. На наружной стороне нижнего наконечника рукоятки посверкивал миниатюрный эмалевый крестик ордена Святого Георгия. Похоже, ему не давала покоя слава усатого георгиевского кавалера, командовавшего Первой Конной армией. За выбор такого оружия он заработал неодобрительные взгляды товарищей по экипажу и несчастью. Но от комментариев они воздержались. Громилы в тельняшках банально робели в присутствии инквизитора.
Перекусить времени не было. Аким забрал арестантов ночью, когда выводят на расстрел. Операцию он решил проводить на рассвете, а раньше подбирать живые отмычки, а может, приманку или живой щит, не было необходимости. Напьются на радостях или разбегутся. Лови потом. Приводи в чувство, теряй время.
Стояло раннее хмурое утро. Комендантский час закончился, городские патрули согревались чаем или чем покрепче в караулках, а редкие прохожие еще не появились. Несмотря на ранний час, у пассажиров роскошного авто сна ни в одном глазу.
На достижение максимальной внезапности рассчитывать не приходилось. Ничего, зайдем с другого бока. В дом-крепость войдем через парадное.
— Товарищ Поплавков, вы точно адресом не ошиблись? Особняк реквизирован и числится за Реввоенсоветом, — громко сказала женщина. Она смотрела прямо и будто разговаривала сама с собой.
— Неувязочка, прежние хозяева не съехали. Да не волнуйтесь вы так, Айседора, все точно. Если так нервничать по пустякам, то слова перестанут складываться в рифмы. Я все проверил по своим каналам, — громко сказал инквизитор. — Вдова промышленника Измайлова с дочками-близняшками и прислугой не успела драпануть за кордон. — Он обернулся и подмигнул матросам. — Первые красавицы города. Отбоя от кавалеров не было, когда блистали на балах. Давно в свет не выбирались. Зачахли, поди, в четырех стенах с маменькой.
— Вам сюда хода нет, — продолжала настаивать женщина.
— Мне везде рады, — отмахнулся инквизитор. Он оглянулся через плечо на моряков. — А уж в такой компании тем более. От ворот поворот? Да никогда. Чтоб я сдох.
Матрос с «Бесстрашного» хищно облизнулся:
— Я от боцмана слыхал, что дворянчики привыкли спать без одежды на пуховых перинах. Щас мы их за голые жопы и прихватим. Возьмем контру тепленькими.
Матросы переглянулись. Вчера их товарищ с «Бесстрашного» тоже предложил «пощупать» двух барышень. Чем это закончилось, они еще не успели забыть. Воспоминания о стылых казематах Петропавловской крепости прочно засели в подкорке мозга.
— Вот это я понимаю, — инквизитор хлопнул себя по колену раскрытой ладонью. — Эт-та по-нашему. Узнаю балтийцев. Пошли.
Хлопнули дверцы. Он и четверо матросов вышли из роскошного автомобиля. Айседора осталась сидеть в «Руссо-Балте». Лишь крепче вцепилась в руль, будто готова была в любой момент дать газу и рвануть с места. Было видно, что ей не по душе их задание.